Анекдоты про главным
[ Свежие анекдоты ]

Результатов: 410

401

Доктор Жизнь. Оглохнув и лишившись речи, Николай Бурденко продолжал спасать

11 ноября 1946 года консилиум врачей собрался около кровати профессора Николая Бурденко. Он протянул им листок, на котором было написано: «Пора умирать». Николай Нилович уходил из жизни сильным, несгибаемым человеком. Величайшим врачом и уважаемым во всем мире учёным.

Считается, что пальцы у хирургов должны быть тонкие и длинные, как у пианистов. А у Николая Бурденко были крепкие, мясистые, крестьянские руки. Над ними смеялись. Но это было в самом начале пути пензенского паренька.

У него и не могло быть других рук. Он родился и вырос в крестьянской семье бывших крепостных в Каменке. Отец, работавший писарем, хотел определить сына в духовенство: священником всегда можно было «прокормиться».

Николай с родителем не спорил, но в училище пошёл своим путём: стал читать запрещённую тогда в России литературу, заинтересовался марксизмом. А потом решил ехать учиться на врача из Пензы в университет в далёкий Томск. Родители вздохнули и отпустили. Помочь ему они не могли.

Юноша зарабатывал себе на жизнь сам: занимался репетиторством и много учился. Не пропускал занятий в университете. Своими знаниями он восхищал не только однокурсников, но и преподавателей.

Его блестящая карьера чуть не сорвалась: Бурденко присоединился к молодёжи, которая выступила с прокатившимися тогда по стране акциями протеста. Николая исключили из университета. За то, чтобы восстановили такого студента, радели профессора. И делали это не зря. Для многих Николай Бурденко стал настоящим спасителем.

Его первой войной стала русско-японская, куда он поехал помощником врача. Выживаемость раненых на ней была около 20%. Система эвакуации была выстрое-на таким образом, что многие раненые умирали от кровотечений по дороге в тыловой госпиталь. Николай Бурденко на собственном опыте убеждается, что систему надо менять.

В страшной битве под Вафангоу Николай Нилович получил боевое крещение. Медотряд расположили вдали от сражения. Николай Бурденко добился того, чтобы, в разрез с приказом, поменять дислокацию.

Добравшись до поля боя, он бросился к раненым. Не замечал ни пуль, ни осколков. Лишь позднее увидел, что его фуражка была пробита в двух местах. За спасение раненых под огнём его наградили солдатским Георгиевским крестом. Это был исключительный случай для медперсонала.

Он всегда бился за своих пациентов. И дело было не только в мастерстве хирурга. В Первую мировую войну он не постеснялся сказать в глаза принцу Ольденбургскому, который курировал военные госпитали, о бардаке, который там творится. В Гражданскую войну использовал смекалку, чтобы спасти раненых красногвардейцев от белых, захвативших госпиталь.

«Не советую ходить по палатам, – предупредил Бурденко офицеров. – У нас карантин по тифу». Белые испугались и ушли.

После Гражданской войны Николай Бурденко яростно занялся наукой и преподаванием. Его интересовало многое. Переливание крови, лечение суставов, язва желудка – это были лишь одни из тем, которым он посвящал свои работы. Он делал прорывные открытия во многих направлениях.

Но, главное, он изучал головной мозг. Николай Нилович стал во главе зарождающегося в медицине направления – нейрохирургии. Он научился удалять опухоли, которые до него считались смертельными. Его успехи и успехи его учеников были настолько велики, что нейрохирургию стали называть «советской наукой».

«Николай Нилович способствовал тому, что уровень медицины значительно вырос. Он разработал методы лечения, которыми врачи пользуются до сих пор», – отмечает заведующая отделом мемориального дома-музея Н. Н. Бурденко Дарья Сучкова.

Николая Бурденко избрали Почётным членом Лондонского королевского общества хирургов и Парижской академии хирургии. В СССР потянулись специалисты со всего мира для того, чтобы посмотреть, как врачи в молодом государстве, которое только начало отстраиваться после войн, научились так лечить.

Не все иностранцы могли понять Бурденко.

«У нас он мог бы зарабатывать миллионы, а здесь он получает копейки, да ещё передаёт свои знания ученикам. Почему?» – переводил переводчик смысл слов одного из иностранных журналистов.

Николай Бурденко не жалел, что делится своими знаниями, он восхищался тем, что на его лекции студенты приходят с горящими глазами, пустых мест на его занятиях не было.

Он не мечтал о богатстве и не завидовал роскоши. Хотя зависть испытывал, но – совершенно по другому поводу: ему нравилась жизнь, которую вёл его брат Иван, работавший в Пензенской области лесником. Николай Нилович самозабвенно любил природу.

В 1941 году, когда началась Великая Отечественная, Николаю Ниловичу было 65 лет. В первый же день войны он пришёл в военно-санитарное управление.

«Считаю себя мобилизованным, готов выполнять любое задание», – заявил он. Задание ему дали: он стал главным хирургом Красной армии. На этом посту сделал столько, сколько, наверное, не удалось бы и целой команде.

Он настоял на том, чтобы военнослужащим делали прививку от столбняка, чтобы использовался пенициллин – именно грязные, инфицированные раны часто становились причиной смерти бойцов.

Он сделал так, чтобы медики как можно ближе находились у передовой и в первые часы после ранения могли оказать помощь. Он внедрил сортировку раненых и их поэтапную медицинскую эвакуацию.

Он выстроил работу военных врачей так, что в 1941-ом, самом тяжёлом году Великой Отечественной, они вернули в строй более 70% раненых. Это была величайшая победа советской медицины. В Вермахте в строй возвращали менее половины.

И, конечно, Бурденко оперировал. Много, порой сутками. Не щадя себя. Прямо под обстрелами противника.

«Разве стоит так рисковать, в Красной армии только один главный хирург», – говорили одни.

«Вам не страшно?» – спрашивали другие.

Бурденко в таких случаях редко отвечал и продолжал работать. Эмоции у Николая Ниловича вызывали совершенно другие вещи.

Он был назначен главой судмед-экспертов, которые расследовали преступления фашистов в освобождённых городах. Это он устанавливал, что советские солдаты погибли от того, что их сожгли заживо, а дети задохнулись из-за того, что их также живыми закопали в землю.

Это он фиксировал в документах, как именно пытали бойцов Красной армии и истязали местных жителей. В эти дни он, и без того не слишком словоохотливый, особенно много молчал. Пытался справиться с собой.

Волю эмоциям он дал позже. О зверствах фашистов он громко заявил на весь мир. Авторитет профессора был настолько высок за рубежом, что его высказывания печатали в иностранных СМИ.

Позднее задокументированные им факты легли в основу обвинения на Нюрнбергском процессе.

Бешеный ритм жизни не мог не сказаться на его здоровье. От полученных на войнах контузий он начал глохнуть. Во время Великой Отечественной войны у него был инсульт, он терял речь. Но силой величайшей воли научился говорить заново, добился того, что ему разрешили вернуться в строй.

Летом 1945 года у него случился второй инсульт, а в 1946 – третий. После него он прожил всего несколько месяцев. Урна с его прахом захоронена на Новодевичьем кладбище в Москве.

автор текста: Ирина Акишина
АиФ - Пенза. 11.11.2023

402

Международный день дурака, он же день смеха, имеет тот фундаментальный недостаток, что о его дате все знают заранее. Разыграть в этом день можно только человека, начисто забывшего о календаре. Или страдающего крепким склерозом в целом. Таких и дурачить неинтересно просто из гуманизма. Все остальные начеку, так что нечего и париться чего-то выдумывать.

Меж тем, возможности проявить свою фантазию, поупражнять умение отличать правду от лжи, великодушно простить даже самого тупого шутника из коллег и близких - это фундаментальные потребности человека!

И вот насколько лучше этот праздник был устроен в старину на Руси. Существовало поверье, что чем больше будет гудеть народ от какой-то потрясающей новости, тем звонче загремит колокол, который в этот момент отливают.

Сам момент заливки колокола был заранее неизвестен - это событие вроде разрешения от беременности, после нескольких месяцев подготовки. Так что было время придумать какой-нибудь слух или дурачество, договориться с друзьями, которые его поддержат. Раздобыть инвентарь и реквизит при необходимости. После этого оставалось дожидаться подходящего момента, когда начнут заливать очередной колокол, но население города об этом еще не в курсе.

В Москве это происходило особенно удачно благодаря стихийно сложившейся инфраструктуре. Мастерские по отливу колоколов располагались на отшибе за Сухаревской площадью, главным базаром для простого люда, и чем-то вроде неформального Интернета той эпохи. Если что-то в самом деле случалось важное или забавное, о чем власти сообщать не желали, вести распространялись оттуда. А за лживые могли и побить, что было несомненным преимуществом перед нашей виртуальной эпохой.

Но отливка колокола - это же святое дело! Пойманный шутник мог оправдываться, что он просто помогал процессу, и в этом многие с удовольствием участвовали. Сразу после вздорного слуха, переполошившего весь город, проносилась новость верная - отлит такой-то колокол, удачно или неудачно, где будет висеть, сколько пудов весит. Зеваки толпой шли посмотреть на новую достопримечательность. Отличная традиция!

Я от нее застал только жалкие остатки - фразу «хватит заливать!», если баечник особенно заврался. Думал, что это связано с количеством залитых внутрь горячительных напитков.

А 1 апреля мне нравится дурачить наоборот - то есть рассказывать правду, которой мало кто поверит :)

403

Дорогой товарищ Коган,
Знаменитый врач,
Ты взволнован и растроган,
Но теперь не плачь.
Зря трепал свои ты нервы,
Кандидат наук.
Из-за суки, из-за стервы,
Лидки Тимашук!
Слух прошел во всем народе –
Все это мура!
Пребывайте на свободе,
Наши доктора!
(народное творчество)

"Проклятый доктор" или как Лидия Тимашук стала заложником «дела врачей».

13 января 1953 года официальные СМИ Советского Союза сообщили о раскрытии группы «врачей-вредителей».

Страх и обида вождя
В начале 1950-х годов Советский Союз приближался к рубежу эпох. Стареющий лидер Иосиф Сталин все меньше времени проводил в рабочем кабинете, и все чаще болел. Авторитет вождя оставался непререкаемым, однако вокруг него уже начиналась скрытая «борьба за наследство».

Сталин не был бы Сталиным, если бы не ощутил подобных движений. Ответом на это стала серия громких процессов над видными государственными деятелями, которая, по мнению ряда историков, задумывалась как начало новой «чистки», подобной «большому террору» 1930-х годов.

В то же время стареющий лидер становился все более настороженным и подозрительным, на чем пытались сыграть те, кто хотел добиться его расположения.

Неприязнь Сталина к врачам и евреям, остро проявившаяся на рубеже 1940-1950-х годов, вылилась в одно из самых громких дел последних лет правления вождя – «Дело врачей».

Медики действительно мало чем могли порадовать товарища Сталина – преклонный возраст и тяжелые нагрузки, перенесенные в революционной молодости и в годы войны, давали о себе знать целым букетом болезней, которые с каждым днем снижали его работоспособность.

Сталин же опасался того, что медики могут стать оружием членов его окружения, стремящихся фактически отстранить его от власти и изолировать под предлогом «заботы о здоровье». Опасения эти были не напрасными – в начале 1920-х годов сам Сталин с товарищами по партии проделали нечто подобное с больным Лениным.

Подозрительность Сталина усугублялась еще и тем, что среди ведущих специалистов советской медицины было немало евреев. Болезненное недоверие вождя к представителям этой национальности во многом было связано с крупной неудачей во внешней политике, связанной с еврейским государством.

Советский Союз много сделал для осуществления планов по созданию в Палестине еврейского государства, рассчитывая на союзнические отношения с ним. На практике, однако, все произошло с точностью до наоборот – государство Израиль стало ближайшим союзником США, что в условиях «холодной войны» неизбежно означало острый конфликт с СССР.

Диагноз товарища Жданова
Из опасений и недоверия Сталина и интриг ряда представителей его окружения и родилось печально известное «дело врачей», одним из главных персонажей которого суждено было стать врачу-кардиологу Лидии Федосеевне Тимашук.

Еще с 1920-х годов Лидия Тимашук работала врачом в лечебно-санитарном управлении Кремля. В 1948 году 50-летняя женщина возглавляла в управлении отдел функциональной диагностики, и в этом качестве 28 августа снимала кардиограмму у одного из руководителей страны – Андрея Жданова.

Изучив кардиограмму, Тимашук поставила диагноз - «инфаркт миокарда». Однако профессора, лечившие Жданова, с медиком младшего ранга не согласились, сочтя ее выводы неверными. Все бы ничего, но профессора, посчитавшие, что инфаркта у Жданова нет, назначили ему лечение, прямо противопоказанное при инфаркте. То есть ровно обратное тому, что рекомендовала, основываясь на своем диагнозе, Тимашук.
В ответ на это женщина написала докладную записку вышестоящему начальству. Лечебно-санитарное управление Кремля подчинялось Министерству госбезопасности, но там справедливо сочли, что с медицинскими вопросами должны разбираться медики, и переправили записку начальнику лечебно-санитарного управления Кремля профессору Егорову.

А профессор Егоров как раз и был одним из тех медицинских светил, что отвергли диагноз, поставленный Жданову Лидией Тимашук.

Никакому начальству не нравится, когда подчиненные жалуются наверх через его голову. Своеволие дорого обошлось Тимашук – ее понизили в должность и перевели в филиал поликлиники.

Наказание для своевольного врача можно было бы считать оправданным, если бы не одно «но» - через три дня после той самой кардиограммы Андрей Жданов скончался от инфаркта.

«Кровавый карлик»
Специалисты изучавшие материалы «дела врачей», тем не менее, полагают, что в этой ситуации правы могли быть профессора, а не Тимашук, поскольку такая кардиограмма может быть не только при инфаркте, но и при других сердечных заболеваниях. Однако факт есть факт – кремлевские профессора оказались после смерти Жданова в достаточно двусмысленной ситуации. Тем более, что Тимашук, убежденная в своей правоте, отправила еще два письма секретарю ЦК ВКП (б) Алексею Кузнецову. Но ответа на них врач-кардиолог не получила.

Казалось, на этом история закончилась. Но в ходе так называемого «дела Еврейского Антифашистского комитета» в числе лиц, заподозренных во враждебной деятельности, оказался и профессор 2-го Медицинского института в Москве Яков Этингер. Профессор Этингер привлекался к лечению высших государственных деятелей в качестве консультанта и был хорошо знаком со многими «кремлевскими» врачами. За это обстоятельство зацепился молодой и амбициозный следователь по особо важным делам МГБ СССР Михаил Рюмин. Рюмин, за использование в отношении задержанных самых жестоких методов допроса получивший от коллег прозвище «кровавый карлик», счел, что на показаниях профессора Этингера можно создать новое громкое дело о врачах-убийцах, неправильным лечением якобы убивающих руководителей партии и правительства.

Рвение следователей МГБ в отношении профессора Этингера было таким, что несчастный врач вскоре умер в камере. Но маховик уже был запущен, и дело стало набирать обороты.

«Дело врачей» вроде бы подтверждало худшие опасения Сталина, и вождь требовал его скорейшего расследования.

Но вот проблема – объективных и убедительных доказательств врачебного вредительства у следователей не было. И тут в архиве обнаружилась докладная записка врача Лидии Тимашук о неправильном лечении товарища Жданова.

Врача вызвали к следователю, допросили, и на основе ее показаний по «делу врачей» начались массовые аресты.

13 января 1953 года о деле было официально сообщено стране в материале, напечатанном в газете «Правда» под заголовком «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей».

«Следствием установлено, что участники террористической группы, используя свое положение врачей и злоупотребляя доверием больных, преднамеренно, злодейски подрывали их здоровье, ставили им неправильные диагнозы, а затем губили больных неправильным лечением. Прикрываясь высоким и благородным званием врача — человека науки, эти изверги и убийцы растоптали священное знамя науки. Встав на путь чудовищных преступлений, они осквернили честь ученых.

Жертвами этой банды человекообразных зверей пали товарищи А. А. Жданов и А. С. Щербаков. Преступники признались, что они, воспользовавшись болезнью товарища Жданова, умышленно скрыли имевшийся у него инфаркт миокарда, назначили противопоказанный этому тяжелому заболеванию режим и тем самым умертвили товарища Жданова. Врачи-убийцы неправильным применением сильнодействующих лекарственных средств и установлением пагубного режима сократили жизнь товарища Щербакова, довели его до смерти…Большинство участников террористической группы — Вовси, Б. Коган, Фельдман, Гринштейн, Этингер и другие — были куплены американской разведкой. Они были завербованы филиалом американской разведки — международной еврейской буржуазно-националистической организацией «Джойнт». Грязное лицо этой шпионской сионистской организации, прикрывающей свою подлую деятельность под маской благотворительности, полностью разоблачено».
Только в числе основных фигурантов «дела врачей» значились девять человек, в том числе и профессор Егоров, понизивший Лидию Тимашук в должности за несогласие с диагнозом и докладные записки. А общее число арестованных по делу исчислялось десятками.

Лидия Тимашук было объявлена советской пропагандой главным героем разоблачения «врачей-отравителей». 20 января она был награждена орденом Ленина за «помощь в разоблачении врачей-убийц». «Имя врача Лидии Федосеевны Тимашук стало символом советского патриотизма, высокой бдительности, непримиримой, мужественной борьбы с врагами нашей Родины. Она помогла сорвать маску с американских наймитов, извергов, использовавших белый халат врача для умерщвления советских людей», - писала «Правда».

О том, чем в итоге должно было закончиться «дело врачей», спорят до сих пор. В СССР ходили слухи, что врачей должны повесить на Красной площади. Некоторые историки полагают, что вслед за казнью врачей должны были начаться массовые депортации советских евреев в Сибирь, но серьезных подтверждений эта версия не находит.

Для оказавшихся за решеткой медиков избавлением от неминуемой гибели стала смерть Сталина 5 марта 1953 года. «Дело врачей», являвшееся частью подковерной борьбы советских элит за сталинское наследство, моментально стало ненужным и даже вредным. Уже 3 апреля 1953 года все арестованные по «делу врачей» были освобождены, восстановлены на работе и полностью реабилитированы.

«Кровавый карлик» Михаил Рюмин, отстраненный от работы в МГБ «за неспособность раскрыть «дело врачей», был арестован 17 марта 1953 года, а в июле 1954 года приговорен Военной коллегией Верховного Суда СССР к высшей мере наказания с конфискацией имущества и расстрелян.

4 апреля 1953 года Лидию Тимашук лишили ордена Ленина – нет врачей-отравителей, значит, нет и подвига. Правда, в 1954 году она была награждена орденом Трудового Красного Знамени «за долгую и безупречную службу».

Одной из причин того, что образ этой женщины получил крайне негативный оттенок, были слова, произнесенные Никитой Хрущевым во время знаменитого доклада «О культе личности и его последствиях», сделанном на XX съезде партии: «Собственно, никакого "дела" не было, кроме заявления врача Тимашук, которая, может быть под влиянием кого-нибудь или по указанию (ведь она была негласным сотрудником органов госбезопасности), написала Сталину письмо, в котором заявляла, что врачи, якобы, применяют непра­вильные методы лечения».

Врач Лидия Тимашук проработала в системе правительственной медицины до самой пенсии, на которую она вышла в 1964 году. По стечению обстоятельств, в том же году товарищи по партии отправили на пенсию и Никиту Хрущева, которому Тимашук во многом обязана своей недоброй славой.

Лидия Тимашук умерла в 1983 году, в возрасте 85 лет. До самых последних дней она пыталась добиться реабилитации в глазах общества, считая, что обвинения в антисемитизме и доносительстве, звучавшие в ее адрес, несправедливы.

404

Мой коллега в последние года стал неплохо зарабатывать. Ну как неплохо? По чьим-то меркам – пыль! Но проблема не в этом. Вопрос куда потратить заработанное. К счастью, его счастью, где-то чуть раньше открылся ОЗОН и Вайлдберрис где наконец-то он понял, что жизнь имеет смысл. Ведь там столько всего, а нужное или ненужное дело времени. Главное есть смысл жить.

И началось. Главным лозунгом смысла стало – пригодится. Просто время еще не пришло. Одной из последних его покупок стал бинокль. Скольки-то там кратный, но блестящий и красивый. Томительные дни ожидания, когда же он поступит на пункт выдачи, приводили его немного в нервное состояние. Да и коллеги постоянно нагнетали с вопросами - а нахрена он тебе?
- Нахрена-нахрена! Смотреть! – отбивался он как мог.
- Куда смотреть? – не понимали мы.
- Куда-куда! Вдаль!

И вот наконец долгожданный бинокль был в его руках. Поудобней расположившись за столом у окна, он раскрыл упаковку и поднес его к глазам. Обозрев вначале комнату в которой находился, а потом перевел взгляд в окно. Посматривая иногда на наручные часы, купленные там же на Вайлдберрисе, он явно чего-то ждал. Мы тоже притихли в ожидании. Обстановка накалялась.

Обычно до бинокля он тоже частенько смотрел в окно. Но тогда от него звучали реплики:
- Ну ты смотри какая! – и все метались к окну, посмотреть какая она. Ведь в ресторане напротив в это время был бизнес-ланч. Но сейчас он молчал и мне виделось, что он только стискивал зубы. И даже иногда ими скрежетал. Многие из нас не выдерживали, наливая из кулера чай, а потом как бы невзначай проходя мимо старались заглянуть в окно. Но там было все обыденно, поэтому было непонятно. Только к концу обеденного перерыва он отложил в сторону бинокль и произнес.
- Пойду отнесу. Должны же принять. Я вот телескоп себе присмотрел.
- А телескоп-то тебе нахрена? – опешили мы.
- Буду смотреть на звезды. Они такие красивые, не то что эти через бинокль, хотя до этого я тоже поражался откуда у нас в городе столько красивых девушек и женщин. Оказывается, это просто оптический обман из-за дальности расстояния и моего хренового зрения. Звезды ведь не обманут, доплачу немного и буду любоваться.

405

«БЕЛАЯ ЯБЛОНЬКА»

Если бы эта женщина была героиней романа, его автора можно было бы упрекнуть в слишком бурной фантазии.
Она писала трогательные стихи о белых яблонях и ангелах — и танцевала в ночных клубах; разбивала походя мужские сердца — и долгие годы была одинока; родилась в мирном 1911 г., задолго до войн и революций — и умерла, увидев первое десятилетие XXI века.

Когда в семье офицера Николая Андерсена, потомка переселенцев из Дании, родилась дочь, названная красивым именем Ларисса, вряд ли кому-то могло придти в голову, что девочку ждет долгое странствие по странам и континентам.
Но прошло несколько лет, и семью Андерсенов закружили вихри гражданской.
В стихотворении «Тот человек», Ларисса вспоминала об одном из драматических эпизодов: она ребенком отстала от поезда, но была спасена неизвестным солдатом, который догнал тронувшийся поезд и передал малышку через окно в руки матери.
В 1922 г. семья навсегда покидает Россию, отправившись в Харбин.
Расположенный на севере Китая Харбин в 1920-30-х выглядел, как типичный русский провинциальный город.
В этом «осколке империи» проживало около 200 тыс. белоэмигрантов, на улицах звучала только русская речь. Центром литературной жизни была «Чураевка» — основанное поэтом А.Ачаиром объединение поэтов и художников.
Когда 15-летняя Ларисса впервые пришла на заседание «Чураевки», участники литературной студии были поражены глубиной ее стихотворений, но еще больше — красотой девушки.
Очень быстро Ларисса превратилась в подлинную поэтическую «звезду».
Практически все «чураевцы» были влюблены в юную поэтессу: ей поклонялись, ее называли Белой Яблонькой и Горным Ангелом, посвящали стихи.
Но Лариссу всеобщее преклонение не радовало, она словно предчувствовала будущую трагедию.
В 1934 г. Харбин был потрясен двойным самоубийством членов «Чураевки», молодых поэтов Г.Гранина и С.Сергина.
По городу поползли слухи, обвинявшие в случившемся Лариссу, молодые люди якобы прикончили с собой из-за неразделенной любви .
Сама же поэтесса версию самоубийства на почве несчастной любви всегда отрицала, уверяя, что и Гранину, и Сергину она была не более чем другом.
Ларисса переехала в Шанхай.
С детских лет она увлекалась танцами, не предполагая, что со временем они превратятся в главный источник доходов.
Но хотя поэтический талант Лариссы в Шанхае раскрылся с необыкновенной полнотой — это отмечали все критики после выхода ее первого сборника «По земным лугам», прожить на гонорары было невозможно.
И Ларисса стала танцовщицей, выступая в многочисленных шанхайских клубах и кабаре.
Шумный, богатый, многонациональный Шанхай не походил на спокойный, чуть провинциальный Харбин, где главным развлечением молодежи были прогулки у универсального магазина Чурина.
Ночные клубы переполняли лощеные иностранцы — французы, англичане и американцы, а среди музыкантов, певцов и танцоров, развлекавших публику, был и Александр Вертинский.

«Если бы Господь Бог не дал Вам Ваших печальных глаз и Вашей Внешности – конечно, я бы никогда в жизни не обратил на Вас такого внимания и не наделал бы столько ошибок, сколько я наделал! …Важно, что Вы – печальная девочка с изумительными глазами и руками, с тонкими бедрами и фигурой отрока – пишите такие стихи!», — писал Александр Вертинский в одном из своих писем, адресованных поэтессе Лариссе Андерсен — женщине, в которую был беззаветно влюблен и чьё творчество высоко оценивал.
…Безответно.
Она конечно же высоко ценила его талант, ей лестно было внимание кумира тысяч и тысяч русских эмигрантов, но это не стало Судьбой…
Они познаколимиль в Шанхае в 1936 году, куда Александр Вертинский — известный артист, киноактёр, композитор, поэт и певец, переехал из Сан-Франциско.
У
них было так много общего: красота и талант, тонкость чувств и жажда любви, что казалось — роман неминуем.
Но Ларисса Андерсен осталась единственной женщиной, которая сумела устоять перед обаянием Вертинского.
Она не могла ни лукавить, ни изменить себе, и напрасны были все строки, посвященные ей Александром Николаевичем.
С трудом оправившись от горькой страсти, Вертинский в 1942 г. женился на Лидии Циргвава, а через год вернулся в СССР.
Для Андерсен эмиграция продолжалась: она по-прежнему танцевала и писала стихи.
Ей удалось стать одной из самых высокооплачиваемых танцовщиц, но не успела она привыкнуть к относительному достатку, как политическая ситуация резко меняется: к власти в Китае приходят коммунисты.
Один за другим покидали Шанхай друзья Лариссы: не прошло и нескольких лет, как из большой группы белых эмигрантов в городе остались считанные единицы.
Среди них была и Ларисса: китайские власти упорно не давали ей выездную визу.
Не помог даже фиктивный брак.
После долгих мытарств Лариссе удалось получить визу в Бразилию — но буквально накануне отъезда она свалилась с высокой температурой.
Диагноз прозвучал пугающе: туберкулез.
Благодаря антибиотикам с болезнью удалось расправиться в самом начале, но, пока Ларисса лечилась, закончился срок действия бразильской визы.
И тогда Андерсен, по собственному признанию, махнула рукой: будь что будет!
Позабыв о своих проблемах, она спасает от тяжелой болезни маленького сироту Колю.
И, словно в награду, судьба посылает ей то, что она так долго ждала — подлинную любовь и семью.
В 1956 г. Ларисса выходит замуж за француза М.Шеза и наконец покидает Китай.
Шез служил в морской компании, и впереди были долгие странствия по местам его работы от Индии до Таити.
Лишь в 1971 г. семья осела во Франции.
Там, в небольшом городке Оссанжо, Ларисса прожила вплоть до своей смерти в 2012 г., успев получить от судьбы еще один долгожданный подарок: издание в России ее книги «Одна на мосту».

Где-то там, на этом свете,
Ты живёшь не для меня.
И растут не наши дети
У не нашего огня.
Но неведомая сила не развязывает нас.
Я тебя не отпустила –
Ни навеки, ни на час.
Лишь уснёшь – тебе приснится
Тёмный сад и звёздный пруд…
И опять мои ресницы
Осенят и уведут.
Ускользнёт среди растений
Зашуршавшая ладья –
В тишину, где дышат тени,
В глубину, где ты и я.

Автор стихотворения Ларисса Андерсен

©Источник: poet&pisatel.

409

Однажды мой тесть решил порадовать свою внучку и преподнёс ей в подарок очаровательного щенка миттельшнауцера. Ну что ж, рассудил я: раз уж миттельшнауцер, то почему бы не назвать его Митей? Семья мое предложение тут же единогласно с восторгом поддержала - Митя так Митя, имя простое и доброе.

В то время у нас уже жил кот по имени Кис. Это имя прицепилось к нему ещё в младенчестве, когда пушистый комочек только появился в нашем доме и полной грудью познавал мир. Тогда никто не мог и подумать, что этот найденыш вырастет в настоящего пацифиста, будто бы пришедшего в этот наш грешный мир с миссией примирения. За всю свою кото-жизнь Кис ни разу не обидел человека ни когтем, ни зубом, даже нечаянно не поцарапал с одной лишь оговоркой.

Хотя, если быть честным до конца, один поучительный случай всё-таки был. Как-то вечером, валяясь на кровати, я почувствовал, как Кис чинно расхаживает по моей груди - обычное дело, не придаёшь значения, ведь Кис всегда был олицетворением миролюбия. Но тут в комнату вбежала дочка, ловкая и озорная, и с детским любопытством потянула кота за хвост. Тут уж сработал древний инстинкт кота - чтобы не упасть, Кис выпустил когти, вцепившись в первое, что ему попалось, - в мою кожу. От воспоминания о тех кровавых царапинах до сих пор становится немного не по себе. Но кого винить? У кота - чистая физиология, у дочки - чистая непоседливость. В итоге "словесные люли" достались конечно же дочке, а Кис остался при своём пацифистском авторитете.

Если бы мы с самого начала подозревали о такой душевной мягкости нашего кота, его следовало бы назвать иначе - скажем, Леопольдом, чтобы каждый день озвучивался старый и мудрый призыв: "Ребята, давайте жить дружно!"

Возраст Киса так и остался для нас загадкой. Его маленьким и промёрзшим котенком подобрала дочь возле какой-то городской помойки, а домой принесла с горящими от волнения глазами. К тому времени, как в нашем доме появился Митя, Кис уже был взрослым, сытым и степенным котом.

Миттельшнауцер в общем-то - порода бойцовская, с набором инстинктов, против которых идти невозможно. Ныне, поглаживая Митю по мохнатой голове, понимаю: по всем законам собачьей природы должен был он считать кота врагом злейшим. Я помню, как однажды застал их вместе на кухне: Кис с достоинством ел из своей миски, а щенок, решив заявить о характере, подкрался к самому загривку кота, попытавшись в игре перегрызть тому шею. Но вышло довольно комично - щенок был похож то ли на медвежонка, то ли на бегемотика, и нападение выглядело нелепо и безобидно. Кис же, как истый философ, даже не обратил никакого внимания на этот инцидент и продолжил свою трапезу, словно ничего не произошло.

С этого дня главным воспитателем Мити по сути стал Кис. Каждый раз, когда дом опустевал (кто на работу, кто на учёбу) именно кот оставался наставником щенка. Воспитание получалось специфическим - Митяй начал искренне верить, что все коты на свете - его закадычные друзья. Но уличная реальность быстро внесла коррективы - встречные коты вовсе не разделяли теории дружбы и нередко вставляли Мите "по первое число" своими когтистыми лапами. Впрочем, это не поколебало веру Митяя в доброту окружающего его мира.

Они часто спали вдвоём, обнявшись и свернувшись калачиком на ковре. Но стоило мне лишь попытаться сфотографировать эту идиллию, как кто-то из них тут же просыпался, и сладкая парочка распадалась без следа. Увы, лучшие кадры так и остались только в моей памяти.

Живём мы на первом этаже, а строители нашего старого дома, видимо, полагались на безропотность жильцов и не особенно беспокоились об изоляции - под подоконником кухни в полу зияют щели между железобетонными плитами, через которые к нам заползают не только тараканы и иногда даже крысы. Однажды крысиная семейка устроила логово под нашей ванной. И вот, когда миролюбивый Леопольд впервые столкнулся с такой группой пришельцев, он, видимо, ощутил нравственное потрясение. То ли собирался свести счёты с жизнью, то ли просто решил, что спокойствие дороже. В тот же самый день, не попрощавшись ни с кем (даже с Митей) кот спрыгнул с балкона и ушёл в таинственную неизвестность. Таким вот образом Кис исчез из нашей жизни, оставив тем не менее в нашей памяти свой образ мудрого и кроткого наставника.

Для удобства нашего кота на балконе всегда стоял старенький стул - не просто предмет мебели, а особенная промежуточная ступенька между теплым домашним уютом и неизведанными просторами внешнего мира. С его помощью Кис ловко запрыгивал на балконные перила, чтобы, причудливо изогнувшись, скользнуть вниз на землю и раствориться в пыльной траве газона. Мы естественно не убирали этот стул, даже когда дни шли один за другим без единой вести о нашедшем свое приключение коте - кто знает, вдруг однажды он решит вернуться домой, и стул снова окажется ему полезен?

Я частенько стоял на балконе, подолгу куря рядом с этим стулом. Спустя какое-то время ко мне стал присоединяться уже повзрослевший Митя. Он с удовольствием, одним прыжком, вскакивал на стул, уверенно ставил передние лапы на перила и принимал вид настоящего философа, устремив вдаль задумчивый взгляд. Можно было подумать, что он тоже вышел покурить за компанию и подышать свежим воздухом, а не просто быть рядом. Я никогда не мог игнорировать этот забавный спектакль, почухивал Митяя за ухом ласково приговаривая: “Ну что, Митяй-негодяй, доволен?” — и он, хитро щурясь, улыбался во всю свою псиную пасть, мотал своим обрубком хвоста, а язык весело свешивался набок. Признаюсь, и мне тоже всегда были дороги эти минуты нашего с ним немудрёного уединения.

Однако вскоре выявилась простая, но горьковатая истина - Митяй-негодяй совершенно не переносил одиночества. Пока рядом был кот, пока существовала эта невидимая ниточка собачье-кошачьей компании, всё было спокойно - щенок знал, что не один в этом мире. Но стоило нам всей семьёй - трем составляющим его маленькой вселенной - разом покинуть квартиру, его настигала такая буря тоски, что стены сотрясались от душераздирающего воя, а соседи становились невольными свидетелями истерики отчаявшегося пса. Я поначалу отмахивался: да что вы, у нас дома всё спокойно всегда было... Но потом, сопоставив события, я понял, с тех пор как Кис исчез, дом опустел не только для нас, но и для Митяя, который остался без своего основного бессменного и молчаливого наставника.

410

Слова, которые когда-то были фамилиями

Есть слова, которые мы часто употребляем, но при этом совершенно не помним, что когда-то они были еще и чьими-то именами.

1. Хулиган — это фамилия ирландской семьи, отличавшейся очень буйным нравом. Главным был молодой Партик Хулиган, фамилия которого то и дело мелькала в полицейских отчетах и газетных хрониках.

2. Шовинизм происходит от имени наполеоновского солдата Николя Шовена, который особенно рьяно служил Наполеону и Франции и имел привычку выражать свой патриотизм и исключительность своей страны в пафосных простонародных речах. Что примечательно, фамилия происходит от слова «лысый» (сalvinus).

3. Саксофон. Адольф Сакс представил свое изобретение как «мундштучный офиклеид». Этот инструмент назвал саксофоном друг изобретателя композитор Гектор Берлиоз в статье, посвященной изобретению, и слово тут же стало популярным.

4. Сэндвич. Джон Монтегю IV граф Сэндвич занимался подготовкой кругосветной экспедиции Джеймса Кука, и, так как ему некогда было отвлекаться на еду, он придумал простой и удобный сэндвич.

5. Бойкот. Британец Чарльз Бойкот работал управляющим у одного землевладельца в Ирландии. Однажды работники устроили забастовку и стали игнорировать англичанина. А благодаря британской прессе, освещавшей эти события, фамилия Бойкот стала именем нарицательным.

6. Джакузи. Итальянец Кандидо Якуцци (Jacuzzi) изобрел джакузи (джакузи — неправильное «американское» произношение этой итальянской фамилии, которое, однако, прочно укоренилось во многих языках мира).

7. Оливье. Повар Люсьен Оливье известен как создатель рецепта знаменитого салата, оставшегося тайной, которую Оливье так и не разгласил до самой смерти.

8. Бефстроганов. Французский повар графа Александра Григорьевича Строганова изобрел это блюдо. На французский манер оно звучит как buf Stroganoff, то есть «говядина по-строгановски».

9. Лодырь. Немецкий врач Христиан Иванович Лодер открыл Заведение искусственных минеральных вод, в котором пациентам советовал быструю ходьбу в течение трех часов. Простой люд, глядя на эту суету, придумал выражение «лодыря гонять».

10. Шарлатан. Слово шарлатан по легенде произошло от имени французского врача Шарля Латена. Он проводил бессмысленные операции, обещая полное выздоровление, и, получив деньги, скрывался. А несчастным пациентам становилось только хуже.

11. Галиматья. Французский лекарь Галли Матье верил в целительную силу смеха. Он лечил пациентов хохотом, для чего смешил их анекдотами и разной галиматьей.

12. Пасквиль. В Риме жил один острый на язык гражданин по фамилии Пасквино. Народ его очень любил. Однажды недалеко от дома Пасквино установили статую, которую в народе назвали в его честь. Римляне по ночам стали обклеивать статую листовками, в которых язвительно высказывались о своих правителях.

13. Блютус (blue tooth — буквально «синий зуб»). Разработчики назвали эту технологию в честь короля викингов Харальда I Синезубого (Harald Bltand), который объединил Данию и Норвегию.

14. Июль и август. Июль назван в честь Юлия Цезаря. Август — в честь римского императора Октавиана Августа.

15. Меценат. Первого из известных истории меценатов звали Гай Цильний Меценат.

16. Силуэт. Этьен де Силуэт был контролером финансов во Франции, но после неудачной попытки провести реформу был вынужден покинуть свой пост. Тогда он изобрел новый метод развлечения — обводить тень человека на стене. Эта идея так понравилась его гостям, что слава Силуэта разнеслась по всей Европе.

17. Мансарда. Архитектор Франсуа Мансар впервые использовал подкровельное чердачное пространство для жилых и хозяйственных целей. С тех пор чердачный этаж под скатной крутой крышей носит название мансарда.

18. Кардиган. Генерал Джеймс Томас Браднелл, седьмой глава графства Кардиган, изобрел этот предмет гарбероба.

<< ← 456789

Партнеры

Реклама