Анекдоты про мария |
Кем только она не была у школоты 2010х. И украинкой, и русской, и прибалтийкой и даже коммунисткой... Однако доподлинно известно, что она еврейка, и что муж у неё Иосиф. И по времени никоим фигом сюда не притянуть Украину. Не может дева Мария быть украинкой (прибалтийкой и т. д.). НЕ МОЖЕТ. При всем желании. Это просто спекуляции на лохах ушастых. С днем памяти вас!
|
Кем только она не была у школоты 2010х. И украинкой, и русской, и прибалтийкой и даже коммунисткой... Однако доподлинно известно, что она еврейка, и что муж у неё Иосиф. И по времени никоим фигом сюда не притянуть Украину. Не может дева Мария быть украинкой (прибалтийкой и т. д.). НЕ МОЖЕТ. При всем желании. Это просто спекуляции на лохах ушастый. С днем памяти вас!
|
|
Занятный взгляд на привычные, вроде, вещи))
Гостья из будущего. Фанатская теория.
1. "Я из будущего. В будущем не станет обыкновенных людей. На Земле будет жить пять миллиардов исключительных, знаменитых, одаренных людей," – то есть через сто лет население уменьшится на 2 миллиарда.
2. Алиса подчёркивает: она самая обычная школьница, в будущем такими станут все.
Но если знание многих языков (с десяток) ещё объяснимо, то зачем тренировать умение прыгать из окон и без труда прыгать через трёхметровые заборы? На упражнения для общего физического развития что-то непохоже. А вот на что похоже — так это на программу для тренировки спецназа.
Ну, или на «улучшение породы людей», евгенику.
3. Реакция Крыса, когда к заброшенному дому подходит 6 «В» класс. Не спецназ, не «Альфа» — десяток детей. Против матёрых вооружённых пиратов. Но у Крыса — никаких сомнений: «Всё, Весельчак». Он хорошо знает, на что способны земные дети его времени.
4. Устаревшие, но боевые бластеры.
5. Флип. В качестве городского транспорта — штука спорная- конструкция предельно небезопасная.
Но внимательно присмотритесь к модели. Высоченный подголовник. Иного варианта, кроме как защищать шею при перегрузках, что-то не придумывается. А ведь перегрузки — это не пассажирский режим, а экстремальный. Например, боевой.
Круговой обзор. Идеально в боевых условиях. Открытые дверные проёмы. Стрелять? Высаживаться?
6. Биороботы.
«Простой мусорщик» и романтик Вертер, которого даже бластер не сразу берёт.
Что мы о нём вообще знаем? С одной стороны, это явно устаревшая модель с шаркающей походкой паралитика, судя по всему, не способная передвигаться быстрее хромой черепахи.
С другой стороны... Эта шаркающая походка легко может сменяться бесшумной (ещё и с подстройкой под шаг впереди идущего). Прыгать, кстати, Вертер тоже может — хоть бы изображая гитариста.
Без усилия он хватает двух пиратов и вертит их в воздухе. Выдерживает пять попаданий — и только шестое оказывается фатальным!
Списанный боевой андроид?
Пираты, что характерно, «старую консервную банку» узнают с первого взгляда.
7. Эта странная Полина. В скромном платье, абсолютно не выделяющаяся на фоне людей 1984 года. Шутка.
Она намеренно привлекает внимание школьников Коли и Фимы (почему-то больше НИКТО на нее не обращает внимания и ни один мужик не видит ее скромное декольте. Отвод глаз?), провоцируя их на слежку. Кстати, помните, как она посматривает, идут ли они за ней?
Зачем сотруднику секретной организации так выделяться в 1984 году? Возможно, это был расчет — чтобы мальчики нашли машину времени. Зачем?
8. Алиса рассказывает одноклассникам откровенные сказки — и не скрывает этого.
9. И ещё одно. По неясной причине ни у кого не возник вопрос, которым стоило бы задаться: «А почему именно мы?». А ведь он прямо-таки напрашивается.
Вспомним, откуда возвращаются остальные сотрудники. Иван Сергеевич спасает раритеты из Александрийской библиотеки — скорее всего, имеется в виду разгром 391 года, а значит, и падение Рима не за горами. Профессора Гоги мы видим в одежде эпохи Людовика XVI, он только что беседовал со стариком Вольтером; значит, осталось всего несколько лет до Великой Французской революции. Мария работает с неандертальцами — возможно, последними, и уж точно вымирающими.
И — Полина. У нас. В 1984-м. Перестройка начнётся через год, в марте 1985-го. Что сотрудник Института времени делает у нас? Что спасает? От чего?
Мы не знаем этого точно и не узнаем уже никогда. Но если какая-то эпоха интересует историков будущего, её обитателям — нам — можно только посочувствовать.
P.S. Информация взята и переработана из многих источников. Что-то у Налбандяна, что-то у Татьяны Луговской, что-то в youtube, что-то у Жукова, что-то еще у кого-то.
Ana Sosnovskaja
|
|
Первая петербургская красавица Аврора Шернваль получила бриллиант Санси в качестве свадебного подарка от своего жениха, богатейшего промышленника Павла Демидова. Можно представить, как забилось сердце прекрасной Авроры, когда она открыла драгоценный ларец и увидела среди жемчужин золотистый бриллиант в форме капли, оправленный в платину. Ведь этот камень держали в руках Карл Смелый, Генрих III, король-солнце Людовик XIV и Мария-Антуанетта. Считалось, что за этим бриллиантом тянется кровавый след, однако звезда петербургского света не побоялась принять такой подарок, впрочем, и Демидов не побоялся взять Аврору в жёны, хотя за ней закрепилась репутация роковой женщины, все возлюбленные которой умирали до свадьбы. В строгом простом платье, но с бриллиантом Санси на шее, Аврора Демидова блистала на балах.
Однажды по пути на бал она заехала к графу Соллогубу. У Владимира Александровича собирались литераторы, артисты, музыканты и художники, короче, очень интересные собеседники. Светские дамы на его вечера не приглашались, за редким исключением. В числе избранных была и Аврора Демидова. Дамы, дабы не смущать небогатых гостей, одевались на вечера Соллогуба со всей возможной скромностью. Вот и в тот раз Аврора вошла в гостиную в тёмном бархатном платье, но Соллогуб сразу же заметил у неё на шее бриллиант Санси, стоивший баснословных денег. Улыбаясь, он укорял Демидову:
- Аврора Карловна, помилуйте, что это вы надели? Мои гости все разбегутся при виде вас!
Демидова улыбнулась, сняла бриллиант и отдала Соллогубу. Он убрал драгоценность в жилетный карман. За увлекательной беседой о бриллианте забыли. Демидова уехала на бал без него. На следующий день она послала Соллогубу записку с просьбой привезти бриллиант. Прочитав её, Владимир Александрович побледнел и бросился к прачке, которой отдал стирать свою жилетку. Ворвавшись в комнату прачки, он увидел её маленького сынишку, игравшего в камешки, среди которых был и легендарный Санси. Держась за сердце, Соллогуб взял у мальчика бриллиант и немедленно вернул его владелице...
|
|
Подозрительное купе.
Не устану признаваться в любви к поездам. Стук колёс, запах шпал, звон стакана на столике. Но главное — это возможность выспаться. Как только поезд тронулся, и проводница выдала вам накрахмаленное белье, тянешься за матрасом, углы у простыни загибаешь, чтоб не съехала, и взбиваешь подушку. Через час уже посапываешь.
История эта произошла в конце декабря. Я собиралась в Архангельск на Новый Год, но с покупкой билета затянула — оставалось лишь две верхние полки в купе у туалета.
Купе я не люблю. Атмосфера там другая. Нет какого-то единения с пассажирами в вагоне. Сидишь в своей каморке и скучаешь. Да и соседи в купе очень уж важны. 20 часов с ними за закрытыми дверями ехать. «Лишь бы попались адекватные» — молилась я всю дорогу до вокзала.
В своё околотуалетное купе я пришла за полчаса до отправления поезда и ждала попутчиков. Через 15 минут у двери остановилась женщина лет сорока и очень глубоко выдохнула: «Ну слава Богу не мужик!»
Не успела она закончить предложение, как сзади к ней подкрался о боже! мужчина и поинтересовался: «35 место здесь?» Женщина, которая секунду назад так искренне радовалась, помрачнела.
Как оказалось, мужчина и женщина должны были занять нижние полки, я — верхнюю. Второе верхнее оставалось пустым.
Втроём мы уселись на нижнюю полку и молча ждали отправления поезда. На лице женщины читалось беспокойство. Она пристально смотрела на мужчину и пыталась считать с его лица все его наклонности. Возможно, она работала профайлером, и по её выражению лица я поняла — перед нами точно маньяк.
Поезд тронулся, проводница принесла белье, я резво забралась на верхнюю полку, заправила постель и с огромным наслаждением провалилась в царство Морфея.
Через час меня разбудили. Женщина-профайлер аккуратно трясла мою руку и шептала:
— Девушка, вы спите?
Удивительно, что она не смогла считать такое простое человеческое состояние, как сон, с моего сопящего и похрапывающего лица. Уже тогда у меня закрались подозрения, что профайлер она так себе.
Женщину звали Мария, и она очень сильно была взволнована:
— Вы видели мужчину, который с нами едет в купе? Он сейчас вышел, поэтому я решила вас предупредить, что он очень подозрительный тип. Он таааак на меня смотрит.
— Как?
— С вожделением!
— Как? — поперхнулась я.
— Советую вам не спать ночью, я вот точно не буду. Или можем спать по очереди, чтобы наблюдать за ним.
В эту минуту в купе вернулся подозрительный вожделеющий мужчина. Он посмотрел на двух женщин, которые шептались до его прихода и вдруг резко замолчали, прожигая его взглядом. Мой сон улетучился как и надежда на предстоящую спокойную ночь.
Колёса стучали, на столике дребезжал стаканчик чая, а наша соседка пошла в туалет.
— Странная она какая-то, не находите? — обратился ко мне мужчина с нижней полки.
— Кто?
— Ну наша соседка. Что-то смотрит всё на меня, прожигая глазами.
— Все мы немного того, — постаралась я разрядить ситуацию.
Мужчина захрапел, а наша женщина-профайлер вернулась. Она сразу же бросилась ко мне с новостями:
— Я обо всё договорилась. Каждый час к нам будет заглядывать проводница.
— Зачем?
— Проверять мужика.
Теперь сна у меня не было ни в одном глазу. Вот часы пробили 12, и я увидела, как проводница тихонечко заглянула в наше купе. Она осмотрела меня, соседку и мужчину. Всё в порядке. Он спит, а мы с женщиной таращимся.
Ровно через час история повторилась. Проводница приоткрыла дверь и прошмыгнула в купе. Она встала над мужчиной, рассматривая его.
— Спит? — шепнула профайлерша.
— Ага, — ответила проводница.
В этот момент стакан на столе брякнул громче обычного, и мужик открыл глаза. Он увидел проводницу повисшую над ним. С верхней полки на него пялились мои глаза, а сбоку женщина вытянула шею, как страус, и до сих пор старалась прочитать что-то по лицу бедолаги.
— Чаю? — выпалила расстерявшаяся проводница.
— Я хочу домой. Женщины, мне кажется, что вы планируете меня задушить во сне. Ради бога, дайте доехать до Вологды. 4 часа осталось, — взмолился мужик.
В Вологде вожделеющий мужчина выбежал со своими пожитками, даже не попрощавшись.
|
|
Без сомнения, продажа в 1867 году Аляски за смехотворные 7 миллионов долларов — не самая удачная коммерческая сделка из всех, когда-либо заключённых правителями Российской империи. В учебниках истории приводят несколько причин, почему Александр II на неё согласился, и почему опытнейший канцлер Александр Михайлович Горчаков не стал его переубеждать. Однако существует ещё одна причина, и связана она с женщиной.
С 1863 года в казённой квартире государственного канцлера всё чаще стала появляться прелестная Надин Акинфова и даже исполнять роль хозяйки на вечерах, устраиваемых вдовцом Горчаковым. Александр Михайлович приходился Акинфовой дальним родственником по мужу, помещику Владимирской губернии. Надин, заскучавшая в провинции, оставила надоевшего мужа и двух маленьких дочек и перебралась в Петербург. Горчаков представлял молодую женщину как свою племянницу, был страстно в неё влюблён и даже подумывал о женитьбе, что приводило в ужас его взрослых сыновей и вызывало понимающие улыбки у знакомых. Петербургское общество считало Акинфову чуть ли не одалиской, её нигде не принимали. Горчаков принялся добиваться для «племянницы» развода с мужем, что в те времена было делом непростым, а тут вдруг оказалось и вовсе невыполнимым – препятствия чинились на самом высоком уровне. Всё дело в том, что героем романа очаровательной Надин был вовсе не старый канцлер, а молодой герцог Николай Лейхтенбергский, внук Николая I. Это к нему пробиралась Надин по ночам, надев густую вуаль. Разумеется, мать герцога, великая княгиня Мария Николаевна, была против вопиющего мезальянса, но, несмотря на сильнейшее противодействие царской фамилии, любовникам удалось уехать из России и заключить брак.
Как водится, влюблённый канцлер узнал обо всём последним. Удар был настолько силён, что Горчаков на некоторое время отошёл от дел, и продажа Аляски состоялась без его участия...
|
|
17 августа 1903 года было написано одно завещание. Не старый еще, но полностью слепой и не выносящий малейшего шума человек, вот уже много лет живущий на яхте, продиктовал свою последнюю волю. Два из 20 млн (нынешних трех миллиардов) собственноручно заработанных долларов он передавал Колумбийскому университету, причем с подробными инструкциями — как и на что их потратить
Этим человеком был Джозеф Пулитцер, а написанное в завещании стало зерном, из которого выросла самая престижная в Америке премия, голубая мечта каждого журналиста и писателя. Через восемь лет завещание вскроют, еще через шесть впервые назовут лауреата, и с того момента каждый год в первый понедельник мая совет попечителей Колумбийского университета в Нью-Йорке будет вручать Пулитцеровскую премию журналистам, писателям и драматургам. Ее обладателями станут Уильям Фолкнер и Эрнест Хемингуэй, Харпер Ли и Джон Стейнбек, газеты Los Angeles Times и The Washington Post, а также сотни отважных репортеров. Но заслуга Пулитцера не только в создании «Нобелевки для журналистов». Именно он сделал американскую прессу тем, чем она является до сих пор, — четвертой властью, инструментом влияния, одной из основ общества.
А его собственная биография, будь она очерком или репортажем, вполне могла бы претендовать на премию имени себя. Джозеф Пулитцер Joseph Pulitzer родился 10 апреля в 1847 году в Венгрии, в обеспеченной семье еврейского торговца зерном. Детство провел в Будапеште, учился в частной школе и, вероятнее всего, должен был унаследовать семейный бизнес. Однако, когда парню исполнилось 17, произошел первый крутой поворот. Он страстно захотел воевать. Но ни австрийская, ни французская, ни британская армия не пожелали принять на службу худосочного болезненного подростка с плохим зрением. И только вербовщик армии США, случайно встреченный в Гамбурге, легко подписал с Джозефом контракт — Гражданская война близилась к финалу, солдаты гибли тысячами, и северяне набирали добровольцев в Европе.
Юный Джозеф Пулитцер получил бесплатный билет на корабль и отправился в Америку. По легенде, возле порта прибытия он прыгнул за борт и добрался до берега вплавь. То ли это был Бостон, то ли Нью-Йорк — данные разнятся, но определенно причиной экстравагантного поступка стало желание получить больше денег: вербовщик в Гамбурге обещал $ 100, но оказалось, что можно прийти на сборный пункт самостоятельно и получить не 100, а 200. Видимо, Джозеф так и сделал. Пулитцера приняли в Нью-Йоркский кавалерийский полк, состоявший из немцев, там он честно отслужил целый год, до окончания войны.
После демобилизации Джозеф недолго пробыл в Нью-Йорке. Без денег, без языка и профессии он не нашел ни работы, ни жилья и отправился в Сент-Луис, где жило много немцев и можно было хотя бы читать вывески и общаться. Пулитцер был некрасивым, длинным и нескладным парнем. Обитатели трущоб называли его «Еврей Джо». Он брался за любую работу — официанта, грузчика, погонщика мулов. При этом Еврей Джо прекрасно говорил на немецком и французском, да и вообще был начитанным, любознательным, обладал острым умом и взрывным темпераментом.
Всё свободное время Джозеф проводил в библиотеке, изучая английский язык и юриспруденцию. В библиотеке была шахматная комната. Однажды Пулитцер, наблюдая за игрой двух джентльменов, познакомился с ними. Одним из шахматистов был Карл Шурц, редактор местной немецкоязычной газеты Westliche Post. Он посмотрел на сообразительного парня — и предложил ему работу. Получив работу, Пулитцер начал писать — и учился так быстро, что это кажется невероятным. Он стремительно овладел английским языком, его репортажи, сперва неуклюжие, затем всё более острые и запоминающиеся, очень быстро стали такими популярными, а слава такой очевидной, что уже через три года он занял пост главного редактора и приобрел контрольный пакет акций газеты, но скоро продал свою долю, прилично на этом заработал и поспешил в политику.
Дело в том, что Пулитцер был искренне влюблен в американскую демократию. И эта любовь двигала его вперед. Уже в 1873 году, всего через пять лет после того, как юнцом спрыгнул с корабля, в возрасте чуть за 20, он стал членом Законодательного собрания штата. Джозеф мечтал о реформах, о формировании общественного мнения, но, поварившись в политическом котле, понял, что всё это можно сделать с помощью прессы. Он ждал момента и наконец в 1878 году купил газету Dispatch, стоявшую на грани разорения. Он добавил к ней городской вестник Post и объединил их в St. Louis Post-Dispatch. Мимоходом он женился на Кейт Дэвис, 25летней дочери конгрессмена, и тем самым окончательно утвердился в высшем обществе Сент-Луиса. Брак этот был заключен с холодной головой, ведь главной пожизненной страстью Джозефа, уже была журналистика.
Как выглядела пресса до Пулитцера? Это были утренние газеты, в которых печатались политические и финансовые новости, да еще объявления о свадьбах и похоронах. «Высокий штиль», длинные предложения, дороговизна — всё было нацелено на богатую публику в костюмах и шляпах. Пулитцер понял (или почувствовал), что новые времена требуют другой прессы. Америка стремительно развивалась, образование становилось доступным, люди переселялись в города, появился телеграф, электрические лампочки позволяли читать в темное время суток. Он сделал ставку на простых людей, ранее не читавших газет. Как бы сказали сегодняшние маркетологи, Пулитцер первым перевел прессу из сегмента люкс в масс-маркет.
Прежде всего, Джозеф значительно удешевил St. Louis Post-Dispatch за счет новых технологий печати. Затем стал публиковать всё, что интересно большинству: новости городской жизни, курьезы, криминальную хронику, адреса распродаж, разнообразную рекламу. Пулитцер начал выпускать вечернюю газету, ее можно было читать после рабочего дня. Он первым ввел в обиход провокативные заголовки — набранные огромным шрифтом и бросавшиеся в глаза. Они обязательно содержали главную новость, а сами тексты были написаны простыми короткими предложениями, понятными даже малограмотным.
Пулитцер стал публиковать статьи, предназначенные специально для женщин, что тогда казалось немыслимым. Женщины — и газеты, помилуйте, что за вздор? Но самое главное — он превратил новости в истории. Дело не в самом репортаже, учил Пулитцер, а в тех эмоциях, которые он вызывает. Поэтому Джозеф заставлял своих сотрудников искать драму, чтобы читатель ужасался, удивлялся и рассказывал окружающим: «Слышали, что вчера написали в газете?» Но и это не всё. Сделав газету действительно народной, Пулитцер добавил огня в виде коррупционных расследований. В St. Louis Post-Dispatch публиковали ошеломляющие истории о продажных прокурорах, уклоняющихся от налогов богачах, о вороватых подрядчиках. Однажды Джозефу даже пришлось отстреливаться от одного из героев публикации. Но читатели были в восторге, газета разлеталась как горячие пирожки. Через три года после покупки издания прибыль составляла $ 85 тысяч в год — гигантские по тем временам деньги.
И тогда Пулитцер отправился покорять «Большое яблоко». Он залез в долги и купил убыточную нью-йоркскую газету The New York World. Методы были опробованы, и с первых же дней он устроил в сонной редакции настоящий ураган. Всё ускорилось до предела, репортеров и посыльных Джозеф заставлял передвигаться буквально бегом — чтобы первыми добыть новости. Он отправлял корреспондентов по всему миру и публиковал живые репортажи о самых захватывающих событиях со всеми деталями. Он всё время что-то придумывал. Его журналисты брали интервью у обычных людей на улицах — неслыханное дело! Именно в его газетах впервые стали широко использовать иллюстрации, в том числе карикатуры. С легкой руки Пулитцера в профессии появились так называемые крестовые походы, когда журналист внедрялся в определенную среду, чтобы собрать достоверный материал.
В воскресных выпусках The New York World печатался комикс The Yellow Kid про неопрятного малыша с лысой головой, торчащими передними зубами и оттопыренными ушами. Малыша звали Мики Дьюган, он не снимал желтую ночную рубашку и целыми днями слонялся в трущобах Нью-Йорка. Таким был герой первого в мире комикса, а его автор — художник Ричард Аутколт — считается прародителем современных комиксов. И вдруг этот желтый человечек появился в New York Journal. Изданием владел молодой амбициозный Уильям Рэндольф Хёрст, в недавнем прошлом репортер The New York World. Свой журнал Хёрст купил — вот насмешка судьбы — у родного брата Джозефа Пулитцера.
С борьбы за права на комикс началась недолгая, но ожесточенная битва двух гигантов — Джозефа Пулитцера и его недавнего ученика Хёрста. Хёрст перекупал журналистов у Пулитцера, тот перекупал их обратно. Для Хёрста не существовало никаких границ в описании кровавых подробностей и светских сплетен, Пулитцер же не мог выходить за рамки. На полях этой печатной войны и родилось то, что мы сегодня называем «желтой прессой» — перемещение акцентов с фактов на мнения, игра на низменных чувствах, упор на секс и насилие, откровенные фальсификации, искусственное создание сенсаций. Мальчишка в желтой рубашке стал символом низкой журналистики. Хотя эта война была недолгой, всего несколько месяцев, она легла пятном на биографии обоих и породила целое направление прессы.
На самом деле, конечно же, конфликт Пулитцера и Хёрста гораздо глубже, нежели гонка за сенсациями. Если для Джозефа самым важным было усилить влияние прессы на общество, то Уильям Хёрст говорил: «Главный и единственный критерий качества газеты — тираж». Впоследствии Хёрст скупал все издания, что попадались под руку, — от региональных газет до журнала «Космополитен», был членом Палаты представителей, снимал кино для предвыборной кампании Рузвельта, в 30-х нежно дружил с Гитлером и поддерживал его на страницах своих многочисленных газет и журналов.
Пока Хёрст сколачивал состояние, Пулитцер обратился к одной из главных идей своей жизни — разоблачению коррупции и усилению журналистики как механизма формирования демократического общества. Его газета вернулась к сдержанности, к рискованным коррупционным расследованиям. В 1909 году его издание разоблачило мошенническую выплату Соединенными Штатами $ 40 млн французской Компании Панамского канала. Президент Рузвельт обвинил Пулитцера в клевете и подал на него в суд, но последовавшие разбирательства подтвердили правоту журналистов. Бывший Еврей Джо стал невероятно влиятельной фигурой, это в значительной степени ему Америка обязана своим антимонопольным законодательством и урегулированием страховой отрасли.
Кстати, статуя Свободы появилась на одноименном острове тоже благодаря Джозефу Пулитцеру. Это он возмутился, что французский подарок ржавеет где-то в порту. В его изданиях развернулась мощная кампания, В ее результате на страницах пулитцеровской газеты было собрано $ 100 тысяч на установку статуи Свободы. Многие из 125 тысяч жертвователей внесли меньше одного доллара. И все-таки имена всех были напечатаны в газете и в короткое время необходимая для установки сумма была собрана. «Свобода нашла свое место в Америке», — удовлетворенно замечал он, еще не зная, какое значение будет иметь статуя в последующей истории.
В 1904 году Пулитцер впервые публично высказал идею создать школу журналистики. Это было неожиданно, ведь много лет подряд он утверждал, что этой профессии нет смысла учиться: надо работать в ней и приобретать опыт. Однако теперь, в статье для The North American Review, он написал: «Наша республика и ее пресса будут подниматься вместе или падать вместе. Свободная, бескорыстная, публичная пресса может сохранить ту общественную добродетель, без которой народное правительство — притворство и издевательство. Циничная, корыстная, демагогическая пресса со временем создаст народ столь же низменный, как и она сама…»
Только потом выяснилось, что на момент написания этих слов завещание год как было составлено — и высшая школа журналистики, и премия уже существовали на бумаге. Пулитцер продумал всё. Он указал, что премия должна вручаться за лучшие статьи и репортажи, в которых есть «ясность стиля, моральная цель, здравые рассуждения и способность влиять на общественное мнение в правильном направлении». Однако, понимая, что общество меняется, он предусмотрел гибкость, учредил консультативный совет, который мог бы пересматривать правила, увеличивать количество номинаций или вообще не вручать премии, если нет достойных. К тому же завещание предписывает награждать за литературные и драматические произведения. Позднее Пулитцеровскую премию стали вручать также за поэзию, фотографию и музыку. А через 100 с лишним лет добавились онлайн-издания и мультимедийные материалы. Каждый американский журналист готов на всё ради Пулитцеровской премии, несмотря на то что сегодня она составляет скромные $ 15 тысяч. Дело не в деньгах: как и предсказывал Пулитцер, расследования всегда ставят журналистов под удар, а лауреаты могут получить некоторую защиту.
Джозеф работал как проклятый. У него родились семеро детей, двое умерли в детском возрасте, но семью он видел редко, фактически жил врозь с женой, хотя обеспечивал ей безбедное существование и путешествия. В конце концов Кэтрин завела роман с редактором газеты мужа и вроде бы даже родила от него своего младшего ребенка. Но Джозеф этого не заметил. Его единственной страстью была газета, он отдавал ей всё свое время, все мысли и всё здоровье. Именно здоровье его и подвело.
В 1890 году, в возрасте 43 лет, Джозеф Пулитцер был почти слеп, измотан, погружен в депрессию и болезненно чувствителен к малейшему шуму. Это была необъяснимая болезнь, которую называли «неврастенией». Она буквально съедала разум. Брат Джозефа Адам тоже страдал от нее и в итоге покончил с собой. Медиамагнату никто не мог помочь. В результате на яхте Пулитцера «Либерти», в его домах в Бар-Харборе и в Нью-Йорке за бешеные деньги оборудовали звукоизолирующие помещения, где хозяин был вынужден проводить почти всё время. Джозеф Пулитцер умер от остановки сердца в 1911 году в звуконепроницаемой каюте своей яхты в полном одиночестве. Ему было 63 года.
Мария Острова
|
|
Говорю Лене:
- В комментариях, когда история длинная, иногда пишут: «Вы бы ещё "Войну и мир" сюда прислали». А что "Война и мир"? Я роман, не торопясь, за две минуты могу пересказать. Как со школы помню, с тех пор не перечитывал.
- А давай!
Включает секундомер.
- Три дворянские семьи, Болконские, Безуховы и Ростовы. Андрей Болконский и Пьер Безухов дружат. У Андрея есть сестра Мария, которая живёт с отцом, старым князем Болконским, а Пьер женат на Элен, женщине сомнительных моральных качеств, и жену не любит. У романтичной юной Наташи Ростовой – старший брат Николенька и младший брат Петенька. Еще в семье живёт бедная родственница Соня, которая влюблена в Николая. Николенька – балбес, он проигрывает в карты крупную сумму денег гусару Долохову. Андрей встречает на балу Наташу, влюбляется и делает ей предложение. Но пока он в отъезде, Наташу соблазняет брат Элен Анатоль Курагин. Помолвка расстроена. Начинается война. Умирает старый князь Болконский. Мария со смущением думает, что отец ещё не умер, а она уже представляет, как будет жить без него. Москва захвачена Наполеоном, Пьер попадает в плен к французам. Андрей, Анатоль и 15-летний Петя идут на войну. Петю, попавшего в партизанский отряд Дениса Давыдова, убивают. Андрей смертельно ранен, а у Анатоля оторвана нога. Наташа успевает навестить умирающего Андрея. Война заканчивается. Николай Ростов женится на Марии Болконской, а Наташа Ростова выходит замуж за Пьера Безухова, так как Элен уже умерла. Все счастливы.
- 90 секунд!
@Дима Вернер
|
|
Как я справку из школы в школу носила, или История о бюрократии в чистом виде
Знаете, иногда я думаю, что работа в школе – это не просто профессия, а настоящее искусство создавать бюрократические преграды там, где они совершенно не нужны. И вот очередной пример этого “искусства” случился с моим сыном и его футбольной секцией.
Всё началось с обычного родительского собрания. Сижу я такая вся ответственная, готовая слушать про успеваемость и поведение своего чада, как вдруг классный руководитель выдаёт: “Уважаемые родители, срочно предоставьте справки из спортивных секций, иначе ваши дети будут обязаны посещать внеурочные занятия по физкультуре!”
“Простите, – говорю, – а что делать тем, чьи дети уже занимаются в школьной секции?” В моём случае сын как раз ходит на футбол в своей же школе.
Учительница, слегка помявшись, выдаёт: “Ну… справку нужно принести из школы.”
“То есть, – переспрашиваю, – мне нужно принести справку из нашей школы в нашу же школу, что мой ребёнок здесь занимается в секции?”
“Ну да… – протянула она. – Знаете, я лучше уточню!”
“Да уж, – подумала я, – лучше уточните!”
На следующий день я решила разобраться в этом вопросе. Первым делом пошла к директору. “Татьяна Петровна, – говорю, – у меня тут небольшая бюрократическая задачка. Мой сын занимается футболом в школьной секции, но теперь нужно принести справку из школы в школу о том, что он… занимается в школьной секции?”
Директор, надо отдать ей должное, не стала юлить: “Знаете, Мария Ивановна, это новая инициатива сверху. Видимо, кому-то очень нужно, чтобы все эти справки были на руках.”
“И кто же должен эту справку выдавать?” – поинтересовалась я.
“Ну… тренер, наверное. Или я. В общем, тот, кто может подтвердить факт занятий.”
“То есть, – уточняю, – мне нужно, чтобы кто-то из администрации школы письменно подтвердил то, что и так всем известно?”
“Именно так!” – улыбнулась Татьяна Петровна.
Решила я тогда поговорить с тренером сына. “Сергей Иванович, – спрашиваю, – а вам не кажется абсурдным то, что родители должны собирать справки о том, что их дети занимаются в вашей секции?”
“Да уж, – вздохнул тренер, – бюрократия она такая. Но вы знаете, в чём прикол? Я сам должен теперь справки собирать о том, что работаю в этой школе!”
“То есть, – уточняю, – вы, будучи штатным сотрудником, должны собирать справки о том, что работаете на своей же работе?”
“Именно так! – рассмеялся он. – И самое забавное, что эти справки нужны для того, чтобы подтвердить право не собирать справки!”
Тут я не выдержала и тоже рассмеялась. Действительно, замкнутый круг какой-то.
Решила я тогда провести небольшое расследование. Пошла в городской департамент образования. “Добрый день, – говорю, – у меня вопрос по поводу справок из спортивных секций.”
“Слушаю вас внимательно!” – улыбнулась сотрудница.
“Дело в том, что мой сын занимается в школьной секции футбола, и теперь нужно принести справку из школы в школу о том, что он… занимается в школьной секции.”
“Ах, это! – понимающе кивнула она. – Да, такая система введена для контроля посещаемости.”
“То есть, – уточняю, – вы хотите контролировать посещаемость секции с помощью справки, которую выдаёт та же секция?”
“Ну да! – бодро ответила она. – Это же так просто!”
“А если секция находится в той же школе, где учится ребёнок?”
“Тогда справка нужна от администрации школы!”
“То есть, – подытожила я, – администрация школы должна письменно подтвердить то, что и так знает?”
“Именно так!” – с улыбкой подтвердила сотрудница.
Вернувшись домой, я решила действовать нестандартно. Написала официальное письмо директору школы: “Уважаемая Татьяна Петровна! Прошу предоставить мне справку о том, что мой сын Иван Иванов действительно занимается в школьной секции футбола. В случае отказа прошу направить письменный отказ с указанием причины.”
Через три дня мне действительно принесли справку. “Вот, – говорит секретарь, – держите. Только не спрашивайте, зачем это нужно.”
“А что там написано?” – интересуюсь я.
“Да то же самое, что вы и так знаете! Что ваш сын занимается в секции!”
На следующий день я торжественно вручила эту справку классному руководителю. “Вот, – говорю, – держите. Справку принесла из школы в школу о том, что мой сын занимается в школьной секции.”
Учительница, взглянув на документ, только головой покачала: “И зачем только всё это нужно…”
А через неделю случилось неожиданное. На очередном родительском собрании директор объявила: "Уважаемые родители! В связи с многочисленными обращениями родителей мы приняли решение отменить требование о предоставлении справок для детей, занимающихся в школьных спортивных секциях. Информация будет подтверждаться внутренними документами школы."
В зале раздался негромкий, но явный гул одобрения. Я сидела и думала: “Вот так, одно письмо с требованием справки запустило цепную реакцию изменений. Кто бы мог подумать?”
После собрания ко мне подошла Татьяна Петровна: “Знаете, Мария Ивановна, благодаря вашему письму мы наконец-то взглянули на эту ситуацию со стороны. И действительно – зачем создавать лишние бюрократические препоны там, где они совершенно не нужны?”
“Просто иногда нужно задать очевидный вопрос, чтобы увидеть всю абсурдность ситуации”, – улыбнулась я.
А дома меня ждал сюрприз. Сын, услышав эту историю, сказал: “Мам, а ты знаешь, что наши тренеры теперь могут больше времени уделять тренировкам, а не бумажной работе? Спасибо тебе!”
“Да ладно тебе, – махнула я рукой, – просто иногда нужно не бояться задавать вопросы и отстаивать здравый смысл.”
С тех пор в нашей школе многое изменилось. Теперь вместо справок учителя просто сверяют списки занимающихся в секциях с журналами посещаемости. А я иногда думаю – кто бы мог подумать, что одно абсурдное требование о справке из школы в школу может привести к таким положительным изменениям?
|
|
