Анекдоты про никогда тебе |
Отец даёт наставления сыну перед свадьбой:
- Сынок, я хочу дать тебе два совета. Первый: в брачном контракте записать пункт, где два раза в неделю ты без жены будешь проводить день в мужской компании.
- А второй совет?
- Никогда не проводи этот день в мужской компании.
|
"Это было давно и неправда." На самом деле здесь все чистая правда, только некоторые имена собственные изменены. Может, кому-то это покажется мимозой, ну что делать. Моя ближайшая подруга однажды сказала, что жизнь человека определяется любимым жанром его книг, а она всегда права. Я люблю магический реализм.
Давным-давно мы жили и работали в Испании. Как-то в выходной мы гуляли по прекрасному городу, было тепло и светло, наш малыш упорно шел вперед по узенькому водостоку посредине улочки. Вдруг он остановился, увидев красивые вещи на витрине, и свернул в магазинчик. Зайдя туда, мы купили цепочку и кулон - прозрачную граненую аметистовую каплю прекрасного оттенка в серебре. Я любила его носить, всегда вспоминала тот счастливый день.
У мужа была подруга молодости Рита, с которой из-за разных жизненных обстоятельств он годами не виделся. Я с ней собиралась познакомиться, но не получалось. И вот однажды мы оказались не так далеко друг от друга, и как раз отпуск наступал. Спонтанно решили встретиться, пусть и надо проехать несколько сот километров. Собираемся на скорую руку... И вдруг я понимаю: у нас нет подарка. А у нее был очень тяжелый период, вдобавок накатила депрессия. Я говорю мужу:
- Ты понимаешь, обязательно нужно что-то ей подарить. Пусть она сама все может себе купить, неважно, ей просто сейчас нужна какая-то маленькая радость, подарок от нас, особенно от тебя.
А подарка-то нету. Все закрыто, утром уезжать, и утром тоже будет все закрыто. Испанцы в воскресенье отдыхают. Перебрала я свои сокровища, повздыхала и положила в красивую коробочку аметистовый кулон с цепочкой.
- Но это же я тебе подарил! - сказал муж.
- Ей сейчас нужнее, а ничего подходящего у нас больше нет.
- Ну мы вернемся, зайдем в "Шелковое серебро", и я тебе снова куплю точно такой же! - предложил он. Я радостно согласилась.
Мы встретились с Ритой, отдали ей подарок, она порадовалась, как ребенок, хотя почти не носила украшений. Видно было, что она в тяжелом состоянии, но борется. Несмотря на подавленность, улыбалась нашему малышу, играла с ним, и понравилась ему. Рассказала про последние события своей жизни, которые не каждый бы пережил и остался в здравом рассудке, встряхнула черными волосами, сверкнула глазами, выпила рюмку красного и сказала - ничего! Прорвемся! Я была рада увидеть ее, и возникло чувство, что это словно родной человек.
Дальше мы путешествовали, а когда вернулись и зашли в "Шелковое серебро", не оказалось этого кулона. Возвращались туда несколько раз, так он и не появился. А потом однажды магазинчик закрылся. Заходили мы и в другие места, так и не увидели никогда ничего похожего.
Потом муж тяжело заболел. Когда Рита узнала, она все бросила и прилетела к нам из другой страны побыть с нами хотя бы недолго. Она говорила ему, что он должен жить ради меня, ради детей, бороться, что нельзя сдаваться, когда тебя так любят, и я думаю, что она подарила ему месяцы жизни. Каждый день она писала или звонила ему и мне, поддерживала нас обоих. Звала меня сестренкой. И сейчас зовет. Когда он умер, приехала ко мне поддержать меня. Мы уговорили с ней пару бутылок красного, и она сказала мне: "Ленка! Надо жить!" Я старалась.
Тем временем французы решили организовать симпозиум его памяти - муж сотрудничал с людьми из разных стран и с разных континентов, и многие его помнили и любили. Пригласили меня. Я поехала, сделала доклад, много говорили, вспоминали. Однажды вечером всех позвала к себе супружеская пара - француз Юбер и болгарка Дина. (Познакомился муж с Диной на одной международной конференции. Ее не пускали на банкет, так как она не платила обычный оргвзнос. Несмотря на ее сопротивление, муж вместе с Юбером, который тоже увидел ее впервые, взяли ее под руки и провели, внушительно сообщив стражам на входе: "Она с нами!") Дина обнимала меня и утешала. В это время к нам подошла еще одна пара, француз и аргентинка, тоже друзья мужа. Они сказали: "Ленка! Мы хотим подарить тебе кое-что на память." И вручили мне коробочку. Открываю я коробочку и вижу ту самую граненую аметистовую каплю в серебре и цепочку.
Я ношу это украшение и сейчас, и хотя я агностик, мне все время кажется, что это подарок мужа. Каждый раз вспоминаю и прекрасный день с мягким солнцем в Испании, когда мы были так счастливы, и Риту, встряхивающую волосами, на лице которой появляется улыбка, и лучи, пробивающиеся сквозь витражи старинной маленькой французской готической церкви, и звуки органа, что несут свет и освобождение от боли.
|
|
Знаний стало слишком много и он стали слишком доступны. Как раз поэтому лженаука и стала процветать, как никогда раньше.
Как обычному человеку определить что правда, а что ложь? Если для него, что учебник физики, что библия - это просто книжки. Можешь верить в одну, можешь в другую. Можешь в обе. Можешь ни в одну.
Как определить какому источнику стоит доверять, а какому нет? Раньше ведь как было - вот тебе учебник, всё что сказано в нём - правда. Вот телевизор, всё что сказано в нём - правда. И всё, других источников знаний не было. А теперь - получите, вот в вашем кармане и лежит маленькая лопата в которой и про плоскую землю, и про вред 5G, и про чипирование и про всё на свете. И почему человек не должен в это верить? Потому что в каком-то другом точно таком же источнике написаны противоположные вещи?
Вдобавок в наше время поисковики стали излишне умными, и они очень ловко подбирают контент, который с бОльшей вероятностью удовлетворит ищущего. То-есть, два разных человека на одинаковый запрос "5G короновирус", могут получить диаметрально противоположную выдачу. Оба человека убедятся в своей правоте, и будут недоумевать с тупости оппонента "в интернете же вся понятно написано!".
А начнешь запрещать - так еще больше сторонников появится, ведь если запрещают, то значит правду скрывают.
Для среднего обывателя вся научная движуха происходит где-то в параллельной реальности и имеет статус сказки наравне с прочими сказками, сериалами, брошюрами и советами соседки по даче. Фактически, все упирается в пресловутый вопрос веры. Грубо говоря, элементарная школьная программа диктует вызубрить таблицу умножения. Но, вызубрив, человек может верить, что у экстрасенсов дважды два — пять, и неизвестно еще, какой ответ правильней. Точнее, он скажет так: «наука сама еще точно не знает, какой ответ правильней»...
Наука для обывателя — это что-то типа средневековой башни, где живет известный на всю округу алхимик. Он нелюдим и, наверно, колдун. Его мало кто видел и непонятно: то ли он звезды считает сквозь медную трубу, то ли наводит порчу на скот. Обыватель видит лишь его кухарку, когда та приходит на городской базар за рыбой и спаржей. Кухарка мила, грудаста и болтлива, ужасно гордится своим хозяином, но ничего не может рассказать, потому что боится заходить в его комнату. Хотя видела огонь и дым. А из того, что алхимик ей сам радостно рассказывает когда опыт удался, не понимает ни слова. Так было в средние века, но ничего с тех пор не изменилось. Разве что вместо болтливой кухарки у нас болтливая журналистка.
Технологии ушли в космос, обыватели деградировали в средневековье.
"Будешь много пиздеть, мой невидимый друг на облаке тебя покарает. Отправит тебя в выдуманное место для тех, кто якобы не верит, что зомби умер за то, что ты не делал то, что написано в двух больших компиляциях бреда, противоречащих друг другу, и самим себе, и здравому смыслу в целом."
Проблема в том, что это мракобесие с какого-то момента начинает мешать жить, даже если не трогать тех, кто в него верит. Эти люди, которые верят во всякое сомнительное, будут пытаться сносить вышки, будут пытаться проталкивать законы в свою пользу (запрет абортов), не будут пускать полезные инициативы вроде "секс образования", чем это заканчивается по РФ отлично видно. Так что если хочется нормально жить, то да, имеет смысл масштабировать это на общество целиком, но зачастую проще, конечно, просто сменить общество переехав в другую страну.
Но будет ли в другой стране иначе? Вот вопрос...
|
|
Повар с другой планеты
Я встретил его в Японии. Просто в одном из знаменитых местных ресторанов в меню увидел моё любимое блюдо, а попробовав его, понял, что приготовил его явно не японец…
На мою просьбу к официанту вызвать повара, чтобы я лично мог засвидетельствовать ему моё почтение, появился он. Высокий, улыбчивый европеец. А увидев моё изумление, он согласился дать мне интервью о своей жизни и о том, как ему удалось стать одним из самых известных шеф-поваров Японии. Дело, почти невероятное для иностранца.
Вечером я поджидал его на скамейке в парке недалеко от ресторана. И он пришел. Мы немного посидели, поговорили о том, о сём… И он начал:
Случилось это очень давно… Так много лет назад, что я уже и не упомню, сколько. Сразу после окончания училища. Меня тогда направили на практику помощником шеф-повара в один из наших городских ресторанов.
И через месяц, примерно, когда я перестал пугаться всего вокруг, стал слегка помогать и разбираться, шефа уволили. А я страшно к нему привязался. Он мне так помогал, как никогда и никто больше в жизни. Ну, вот…
Расстроился я страшно. Поскандалил с хозяином ресторана и сказал, что, если моего шефа уволят, то и я тоже уйду!
А слухи о его увольнении ходили какие-то глупые и невероятные. И вот он, мой учитель, решил рассказать мне… Вот точно так же, как вы сейчас, он поджидал меня на скамейке в парке, возле ресторана.
Я присел рядом, а он говорит мне: Ты мол, не смей уходить из-за меня. Потому что, моя причина не является причиной для тебя. Это очень личное основание. Тем более, что для хозяина ресторана это действительно причина для увольнения.
Он похлопал меня по плечу и улыбнулся. Я, говорит, уже из третьего ресторана в вашем городе вылетаю. И всё по одной и той же причине. Но это меня не огорчает. Тот, кто умеет работать, всегда найдёт для себя место, а ты, сынок, учись работать и будь настойчив, но... И тут заглянул он мне в глаза и добавил, улыбнувшись: Мы с тобой, сынок, с разных планет…
Лет десять назад работал я в одном месте. Не то, чтобы ресторан, а скорее, зал для торжеств. И там тоже терпеть не могли меня за мою одну страсть. Кормлю я, видишь ли, отходами всех бездомных людей, собак, кошек и даже крыс. Не выбрасываю я еду в баки, а раздаю.
Раз десять меня предупреждали, что уволят. И обязательно бы уволили, если бы заменить могли. А работал я быстро и четко. И коллектив меня уважал.
А животных я с детства кормлю. И чего же не покормить, если еды после свадьбы полно осталось…
- И крыс кормите? - спросил я его.
- И крыс, - согласился он. И посмотрел на меня так… Пристально. - Умнейшие существа, знаешь ли, - говорит. - И чрезвычайно преданные.
А я, естественно, удивился очень. Ну где это видано, чтобы шеф-повар такое о крысах? И не только говорил, но и кормил. А он продолжает:
И длились это несколько лет. Приблудились к залу три кота, две собачки и крысы. Не лазили больше по залу ночью, а ждали меня снаружи, метрах в пятидесяти, на маленькой площадке, где я всех их и кормил.
А был среди этих крыс, один особенный. Огромный, как кот. И он не столько ел, сколько смотрел на меня всё время. И подходил всё ближе и ближе, пока через несколько месяцев не стал брать еду у меня из рук. А любил он…
И учитель мой замолчал. Было видно, что ему тяжело это вспоминать. Он закурил и продолжил:
- Любил он ласку. Забирался он ко мне на руки, и я гладил его. Он ложился, как кот. Прижимал к себе передними лапками мою левую руку, пока я гладил его правой, и засыпал, а во сне…
И учитель посмотрел мне в глаза.
- Он улыбался. Не веришь, наверное?
Я стал убеждать его, что верю, но… Сам стал принюхиваться, не выпил ли он. Разумеется, кто поверит в то, что крыса огромного размера забирается на руки к человеку, прижимается, засыпает и улыбается во сне. Ну, всё ясно. Не в порядке дела с психикой.
А он только улыбнулся и продолжил:
- Кормил я их каждый день. И так они привыкли ко мне, да и я к ним, что представить себе уже не мог свою жизнь без этих котов, собак и крыс. А меня, естественно, все считали ненормальным, и естественно, собирались уволить при первой возможности. Когда найдут замену. Нервничал я, само собой. Думал, куда дальше идти? И, наверное, поэтому так и случилось.
Однажды вечером, после работы, когда официанты и уборщики убирали зал после очередной свадьбы, я собрал отходы и пошел на свою заветную площадку, где меня уже все ждали. Три кота, две собачки и компания крыс со своим предводителем. Которого я называл Котей.
Разложил я им еду. И Котя, как всегда, поев, забрался ко мне на колени за очередной порцией ласки, и тут... Всё вокруг вдруг покачнулось. Словно, ударило меня что-то в грудь, а воздух в горло, как раскалённый комок, проходил. И боль за грудиной…
Очнулся я уже в больнице. А вокруг меня стояли несколько человек с работы. Они мне и рассказали, что случилось. Ворвались, говорят, в зал три кота, две собаки, и стали такое вытворять…
Выли, лаяли, рычали и всё к дверям на выход бросались. Ну, мы и поняли, что с вами что-то случилось. По дороге вызвали скорую. А куда точно бежать, никто не знал. Ведь, кроме меня, их никто не кормил. Откуда же им знать, где площадка-то? Пока они меня нашли, скорая тоже подъехала.
И видят они - у меня на груди огромная крыса лежит. Ну, они конечно испугались, но подошли и столкнули её. Она уже мёртвая была. А вот я живой оказался. А ведь не меньше получаса прошло. Говорят, что такого быть не может при обширном инфаркте. По всему, я уже должен был быть мёртв. А оказался жив.
И все месяцы, пока я в больнице лежал, видел я перед собой моего Котю. Глаза его, спинку, маленькие лапки и улыбку. И во сне я всё время гладил его. А он прижимал к себе мою левую руку.
Ночью вскакивал я и искал его во тьме палаты. И быстро выздоровел. Врачи очень удивлялись. Говорят - не может такого быть. Ни одного рубца на сердце. И всё идеально. Будто, и не было инфаркта. Да…
Вот такая история. А когда меня выписали, первым делом поехал я к залу тому. И нашел площадку, где я кормил моих питомцев. Все были в сборе. Три кота и две собачки. А крыса Коти я не нашел. Думал, может тело его отыщу. Но нет. Надеялся, а вдруг…
А вдруг он жив остался? Я потом туда ещё долго ходил. На это место. Несколько лет, пока из города этого не уехал. А котов тех и собак забрал к себе домой.
Приходил на площадку и оставлял еду для бездомных собак, котов и крыс. И сидел, курил. И разговаривал. С Котей. Всё мне казалось, что он смотрит на меня. И снился он мне часто. Будто сидит он рядом со мной и смотрит прямо мне в глаза. А я всё пытаюсь ему объяснить, что я люблю его и помню, а он... Улыбается мне и пытается успокоить.
Учитель мой закончил свой рассказ и замолчал. Я сидел, совершенно потрясённый его историей.
- Так что, сынок, - продолжил он, - ты брось это, с увольнением. Тебе учиться надо и работать. А не увольняться из-за дурацкого принципа. Ведь для тебя - не главное кормить бездомных, а это и значит, что мы с тобой с разных планет.
Высокий седой шеф-повар японского ресторана улыбнулся:
- Мы с ним ещё много раз встречались, пока он не уехал. И передал он мне свою заветную тетрадку с рецептами, так что… Гуляш, который вы ели, не мой. Это его рецепт. А мне…
Мне до смерти стало обидно, что учитель мой считал, что я будто с другой планеты. И стал я подкармливать всех бездомных. Ну, вы конечно понимаете. Меня начали увольнять отовсюду. Где это видано, чтобы повар крыс кормил? Всё им непонятно было, почему я, кроме собак, кошек и бомжей, крыс кормлю?
Так я и оказался здесь, в Японии. Проездом, что ли… А потом выяснилось, что у меня деньги закончились. И устроился я уборщиком в этот ресторан, а спал в пустом доме. Пока менеджер не обратил внимание на то, что я кое в чем разбираюсь, и не поставил меня на салаты. Так и пошло…
А потом выяснилось, что кормлю я бездомных и крыс. Тут все кошки и собаки присмотрены. Ну и менеджер, естественно, решил меня уволить, о чем и предупредил. Но хозяин ресторана узнал об этом и пришел сам посмотреть на то, что я делаю. Весь день он стоял на кухне, но не подходил. И мне кажется, даже не смотрел в мою сторону. А когда всё закончилось, пошел я кормить крыс и бомжей. А он за мной.
Думаю, всё одно - уволят ведь, так чего уж прятаться? А он не уволил, а на следующий вечер опять пошел со мной. А когда я стал кормить крыс, он поставил какие-то чашечки, а в них палочки с благовониями и стал кланяться крысам. И говорить что-то по-японски, быстро-быстро. И, не поверите...
Высокий седой повар посмотрел на меня посветлевшим взглядом:
- Вы не поверите мне, но… Они стали отвечать ему! Они становились на задние лапки и кланялись ему в ответ!
И я понял - он точно не с моей планеты. Он с другой. И стало мне страшно обидно. Захотелось быть с его. Чтобы мы, значит, были с одной планеты. Так я и остался здесь, навсегда.
И он теперь меня учит понимать животных. А я учусь готовить национальную кухню. И мне все помогают. Даже менеджер теперь смотрит на меня иначе. Вроде как, я для них своим становлюсь.
Так я и нашел свое место под солнцем. Купил здесь небольшой домик неподалёку. Одну хорошую женщину встретил...
И высокий шеф-повар улыбнулся.
- Даже имя они мне дали. Иоши Сан. О, как!
И он ушел, попрощавшись. А я задумался. Шестьсот репортажей я написал, а вот эту историю - не могу. Тяжелая и невероятная одновременно. Как ни приступал, всё не то получается.
Видимо, это потому, что мы с разных планет. И пока я не стану с их планеты, мне никогда не написать этот репортаж.
Но я стараюсь. Кормлю бездомных и всё ищу… Ищу того самого крыса, Котю. Мне кажется почему-то, что я обязательно его встречу. Не может быть, что это все просто так. Не может.
А если вы не с нашей планеты, то... Вам сложно будет понять.
А если — с нашей, то и объяснять вам ничего не надо.
© ОЛЕГ БОНДАРЕНКО
|
|
Рассказал о Татьяне Друбич и вспомнил еще одну встречу с известным человеком. Там дальше будут упомянуты физические и юридические лица, признанные ныне иностранными агентами. Но в те времена они свою агентскую сущность еще не проявили, да и понятия такого не было, так что, думаю, можно рассказать.
В свое время в «Комсомольской правде» (это пока еще не агент) была рубрика для школьников «Алый парус», в которой печатались в том числе стихи. И одно стихотворенье запало мне в душу. Там было что-то про восьмой класс (я как раз был в восьмом), руку друга и девочку, которая идет к тебе, но сама об этом не знает. Я выучил стихотворенье наизусть (сейчас ни строчки не помню, даже погуглить нечего) и запомнил имя автора – Андрей Чернов.
Я воображал, как однажды встречу этого Андрея, он окажется моим ровесником и мировым парнем, и мы подружимся. Представлялась почему-то тюремная камера. Кто-то у дальней стены начинает читать это стихотворенье, я продолжаю. Он подходит, протягивает руку. Я спрашиваю: «Ты Андрей Чернов?», он говорит: «Да!», и дальше мы идем по жизни плечом к плечу и совершаем разные подвиги.
Лет через двадцать я пришел к друзьям на небольшое семейное торжество, кажется, на годовщину свадьбы. Они тогда вели раздел кроссвордов в «Новой газете» (вот он, агент, ату его!) и пригласили среди других гостей двоих поэтов, там печатавшихся. Поэты с трудом втиснулись в малогабаритную прихожую, оба были на голову выше меня и раза в полтора шире, а я и сам в ширину не маленький. Один протянул мне руку и представился:
– Андрей Чернов.
Ё-моё, сбылась мечта идиота! Я покраснел, как кисейная барышня, потупил очи и проблеял:
– Вы знаете, вы мой любимый поэт. Я ваши стихи помню с детства.
– Наверное, «Алый парус» читали? – сухо осведомился Чернов.
– Да… то, про девочку.
– О боже, опять! – простонал Чернов. – Это не стихи, это понос больной обезьяны. Дико стыдно, что я когда-то такое писал. Рифмовал «построить – устроить» и «себе – тебе». Пытаюсь забыть это позорище, но нет, обязательно кто-нибудь напомнит.
Я не знал, куда деваться. К счастью, хозяева позвали нас к столу, налили по рюмке. Чернов оказался мировым мужиком и интересным собеседником, мы классно посидели. С удовольствием вспоминаю тот вечер, хотя больше никогда Андрея не видел. Иногда почитываю его новые стихи, кое-что нравится. Например, его перевод «Слова о полку Игореве» явно лучше, чем классический Заболоцкого.
А на второго поэта, пришедшего вместе с Черновым, я не обратил вообще никакого внимания, хотя он тоже сидел за столом и участвовал в разговоре. Но имя и фамилию запомнил. Это был Дмитрий Быков.
|
|
В продолжение историй про программистов. Вернее про то, что они разные бывают.
Как-то в нулевые к нам на работу пришел новый сотрудник – паренек с периферии, у которого это было первое место работы в Нерезиновой. Невысокого роста, белобрысый, худощавый, ходил всегда в отутюженных черных брюках и светлой рубашке, на улице - в темном пальто ( дело по осени было) и неизменной кепке, чем, понятно, сильно отличался от нашей джинсово-футболочной разноцветно-курточной компании. Говорил тихо, в основном только по делу, вполне дружелюбно, но общаясь с ним я в первый раз понял, что это значит, когда в книгах пишут про «тяжелый взгляд». Сидел он в своем углу – ковырял прошивки контроллеров и в этом был явно на своем месте. Понятно, что ни с кем особо не сошелся, но и предметом неприятия или повышенного интереса в коллективе не стал – курил со всеми в курилке, не более того.
Как-то там у нас и зашел разговор о боулинге. Спросили что-то у него – он ответил: «Я никогда в жизни не играл в боулинг». Присутствующие девушки загалдели, что это явный факап для столичной жизни и предложили компанией сводить его в обед в боулинг– показать, как это делается, благо боулинг был в нашем же офисном здании. Он согласился, но к обеду компания рассосалась по срочным делам, а мне было особенно нечего делать и мы пошли с ним вдвоем.
На входе в боулинг была стойка и два охранника, видимо кем-то недавно взбодренные, проявляли активность с ручными металлоискателями. «Не пойдем» - вдруг сказал он. На мое «почему» он молча показал глазами вниз и чуть-чуть приподнял штанину – там на щиколотке на ремне у него висел нож. На мое «зачем это тебе» ответил уклончиво: «Всякое в жизни бывает».
Проблему с ножом мы решили. Как катать шары в кегли - я ему показал. На работе, естественно, об этом всём умолчал, но тихонько поинтересовался у девочек из HR – справка об отсутствии судимости у него была.
А через пару месяцев он уволился, рынок труда в ИТ и тогда был более чем живой – нашел он себе более хлебной место. Так я и не узнал откуда он взялся, этот программист и, наверное, не узнаю какую карьеру и в какой именно сфере он сделал потом.
|
|
Почему так приятно сидеть рядом с кошкой? Кошка никогда не будет нудить тебе про какого-то Иван Иваныча, который умнее тебя, так как защитил диссертацию, работает в полтора раза дольше, получает на пять рублей больше, а придя домой с работы не убегает, как ты на пляж, а оправляется на кухню мыть посуду.
|
|
Она наливает мне в чашку душистый-предушистый чай и рассказывает:
- ...ну вот, а когда немцы подошли уже близко к Минску, прибежала наша соседка и закричала: "Нужно уходить, Берта Ароновна! Немцы вот-вот уже войдут в город!" Мама моя, как раз кормившая грудью младшего пятимесячного Лёву, сказала соседке: "Куда же я побегу с четырьмя детьми-то? Да и мужа мне нужно из командировки дождаться. Он приедет, а нас нет. Где же он потом будет искать нас?"
Но решили всё-таки уходить. Соседкин аргумент победил: "Ты хочешь, чтобы он вернулся из командировки и застал тебя с детьми в виде трупов? А после войны он вас всё равно найдёт."
Мама взяла маленького Лёвочку на руки, а мы все побежали за ней гуськом по пыльной дороге. Очень много людей там было: все бежали от немцев. Немецкие самолёты периодически бомбили нас, помню, как кто-то кричал и просил женщин снять с головы белые платки: платки эти для самолётов были всё равно, что мишени.
А потом дорога вдруг раздвоилась. И никто не знал, куда бежать: направо или налево. Мама решила бежать направо и этим спасла нам всем жизнь: потом мы узнали, что все, кто побежал налево, попали прямо в лапы немцев и были убиты.
И вот бежим мы по этой дороге дальше. Лёвочка вцепился маме в большую пуговицу на пальто: мама надела пальто с огромной каракулевой пуговицей на животе, несмотря на то, что стояла несусветная жара- 27 июня 1941г. Она говорила, что Лёве будет за что держаться. И вот держится Лёвка за эту мамину пуговицу, а мы, старший двенадцатилетний брат Лёня, трёхлетняя Кларочка и я, все бежим следом, хватаясь за полы маминого пальто.
Очень скоро у меня, тогда пятилетней девочки, устали ноги, я остановилась и заплакала. И мама заплакала, присела, обняла меня и зашептала мне в ухо пересохшими губами: "Нельзя нам, Славочка, останавливаться, никак нельзя. Надо идти-бежать через "не могу". А я реву и ни в какую не двигаюсь с места даже.
И вдруг мы видим, едет грузовик. В кабине рядом с водителем сидит какая-то важная дама в модной шляпке и с ярко-красной помадой. А в кузове грузовика- мебель, красивая такая, дорогущая мебель. Много мебели, целая гора: вот-вот за борта машины вывалится. Дама брезгливо показала в окно моей маме: "Давай, мол, убирайся с дороги, не видишь, что ли, у меня мебель!"
Мама было покорно начала отходить на обочину и нас отводить, чтобы не мешать, значит, даме мебель спасать, а грузовик вдруг возьми да остановись.
Водитель выскочил из кабины и давай эту мебель прямо на дорогу выбрасывать и кричит моей маме: "Жиночка, погоди, я тебя сейчас с детками твоими в кузов посажу!" А дамочка из кабины как заорёт: "Ты что делаешь, негодяй?! Да я мужу скажу, он тебя под трибунал отдаст, он тебя расстреляет за нарушение приказа!"
А водитель к ней подбежал, схватил её за воротник и говорит ей: "Заткнись ты, сволочь, ты же не понимаешь, что если я их тут на этой дороге оставлю, они мне до конца моих дней сниться будут! Вот довезу их до безопасного места, а потом можешь стрелять меня и вешать, тварь ты поганая!" Дамочка тут же заткнулась, а водитель нас всех с мамой забросил в кузов, а потом ещё несколько женщин с детьми, и мы поехали.
Доехали благополучно до Могилёва, он нас высадил и уехал с дамочкой той. Потом была эвакуация. А потом папа нас нашёл в эвакуации. А потом война закончилась, а мама всё горевала, что она даже имени того водителя не спросила, чтобы найти его после войны и поблагодарить. Я вот что думаю, Оксаночка, водителя того в живых-то уж нет, как и мамы моей, но вдруг он рассказывал историю эту своим детям или внукам? Вот если вы напишeте про него на этом своём интернете, вдруг его дети или внуки это прочтут? Мне так важно, чтобы они знали, что мы до сих пор помним о нём и никогда не перестанем благодарить его в своём сердце... Напишите, Оксаночка, не сочтите за труд. Интернет, он ведь такой всемогущий, а вдруг..."
А и правда, написала вот и публикую тут непридуманную историю эту. Вдруг по какой-то космической почте или другими какими неисповедимыми путями господними, водитель тот или его близкие получат весточку- благодарность от покойных ныне Берты Ароновны и Абрама Нахимовича и четверых их ныне здравствующих детей. Точнее, даже пятерых: младшенький Марк уже после войны родился, после того, как муж Берты Ароновны, вернувшись с фронта, нашёл её с детьми в эвакуации здоровыми и невредимыми.
Спасибо тебе, добрый человек-человечище. "Соль земли нашей" про таких людей говорят. Соль земли.
(c) Oksana Lexell, 2015
|
|
Случилось это ещё в то время, когда я учился в институте. Как-то решили мы с другом прогулять пары и пойти в местный мак-дак. Идём на нужный адрес и в какой-то момент друг дёргает меня за рукав и говорит:
- Ну ты только посмотри?
Я смотрю и вижу такую картину: перед какой-то конусообразной огромной палаткой, выкрашенной в яркие цвета стоит лилипут с недовольным лицом и курит. Чуть позади него стоит вывеска с надписью, говорящей, что в 19-00 пройдёт выступление. "Лилипуты на мотоциклах", - было написано там и это мне очень запомнилось. И картинка: под круглым куполом на белом полу катаются, стоя на мотоциклах словно джигиты на лошадях, лилипуты в разноцветных одеждах. И так меня это позабавило, что я начал нагло и громко ржать.
Лилипут это заметил и нахмурился:
- Что-то не так?
Я, смотрю на него, на рисунок этот и ржу сильнее. Друг сперва хочет что-то сказать, но затем окончательно плюёт на это дело и тоже начинает ржать. Стоим мы, ржём, как кони, а лилипут сильнее сводит бровки. Бросает сигарету и начинает подходить. Видимо, он принял происходящее на свой счёт. Подходит он ко мне и выдаёт "поджопник", ну только с учётом роста. А затем и к другу направляется, пока я отхожу от шока.
Одет он, кстати, как сейчас помню, был пёстро и с вызовом. Будто цыган. Очень широкие рукава, в которых мешок картошки спрятать можно, ядовито-зелёная жилетка, странный головной убор по типу тирольской шляпы - с пером - штаны чёрные и широкие, похожие на кляксу.
Подходит он всё ближе к другу, ругается, машет руками. А потом, когда пытается пнуть, друг отходит и пинает его. Лилипут падает, встаёт, орёт ещё громче - уже с несчастным лицом - разворачивается и уходит в шатёр. А мы, смеясь, идём дальше...
А потом оборачиваемся на шум и напрягаемся.
Из навесного шатра выходит тот лилипут. Весь разозлённый, уже не с выражением вселенской обиды, а раскалённой злобы... А за ним выходят другие. Пять, десять, пятнадцать. Очень скоро всю дорогу буквально заполонило озеро из людей. Этакая злобная клякса, из которой доносятся маты и угрозы. Бушующая морская волна, что вот-вот разобьёт тот огромный риф...
- Это чё ещё? - спросил друг.
- Слушай, пошли уже! - сказал ему я. - Хватит стоять. Их тут капец, как много.
- Ну вот ещё, - со смесью гордости и страха ответил он. - Они первые начали, за что нам уходить! Да и они - лишь лилипуты, что они нам сделают?
- И то верно, - сказал я и стал наблюдать за "концертом". А посмотреть было на что. Никогда ещё в жизни мне не доводилось видеть столько лилипутов в одном месте. Да и, тем более, в таких одеждах. Они махали нам, что-то кричали, временами кидали какие-то банки, а мы всё стояли и смотрели, временами переговариваясь. Мне казалось, что я пришёл на концерт... А потом всё резко изменилось. Началось это с того, что мы с другом опять начали ржать - ещё громче прежнего, - а кончилось тем, что нас запинывала толпа.
Эти два действия сменились меньше, чем за секунду. За некие микроскопические атомные доли... Вот мы стоим, смеёмся, а вот мы уже лежим. Огромная клякса из лилипутов с поразительной быстротой настигла сперва друга, затем меня, повалила нас и на нас посыпался град из маленьких кулачков и ботинок. Да, один удар бы вряд ли нанёс серьёзный ушиб, но вот все вместе...
В общем, когда лилипуты разошлись, мы поднялись с трудом. Мне рассекло чем-то щёку. Друг же держался за печень. И самое время нам просто уйти, но нет. Он решил иначе. Видимо, так и не смог принять поражение от кого-то, кто меньше его...
- Вы куда пошли, хоббиты?! - крикнул он. - Повезло вам, что я быстро упал, так бы вы все легли у меня, черти!
У меня вдруг защемило в груди. И не поймёшь - не то рёбра, не то от испуга.
Лилипуты прислушались. Их маленькие ушки напряглись. Должно быть, они думали, что им показалось. В самом деле, кто будет так рьяно кричать, после того, как был бит? А затем, когда мой друг повторил, лилипуты поняли. Нет. Это не глюк, не мираж. Им и вправду это сказали. И они развернулись...
"Ты чего делаешь?!", - хотел крикнуть я, но не успел.
"Клякса" вновь надвигалась...
Когда к нему подбежали трое, то одного ему удалось пинком повалить. А двое других, используя метод опоры и рычага, повалили уже его, "волна" сомкнулась и его опять стали пинать. Пару капель отделились и в мою сторону, но я быстро поднял руки и закричал:
- Это не я! Я отговаривал его! Его! Бейте его! Его!
- А ну отошёл отсюда! - крикнул один лилипут.
Подбежал второй и больно ударил меня по голени. Я зашипел, но недовольство запрятал. Послушался и отошёл. Очень скоро волна отошла и мне предстал облик кровавого друга. Он держался за рот, рядом валялся выбитый зуб, а лилипуты возвращались обратно к шатру. Друг, положив руку на землю, что-то прошипел, попытался встать, упал. Попытался снова. Наконец, когда лилипуты отошли подальше, я подошёл и помог подняться.
- Ну всё, пошли, - сказал я, но тот так на меня взглянул, что я чуть снова его не выронил. А затем моё сердце ёкнуло повторно. Друг с ненавистью во взгляде повернул голову к удалившейся толпе, сплюнул кровь, хотел снова им что-то крикнуть, но не смог из-за резко возникшей моей руки.
Третьего такого "наплыва" он мог и не пережить. И я - вместе с ним.
- Ну и в жопу их всех, - процедил он, посмотрел на меня и "каркнул". - И тебя тоже в жопу!
- Чего? - удивился я. - Это ещё почему?
- Ещё спрашиваешь... Друг называется. "Не бейте, это не я". Тьфу на тебя!
- А может на тебя?! - вспылил я. - Это ты им кричать начал, не я! Тебе первого раза мало было?
- Да пошёл ты, - огрызнулся он.
- Ага, ты тоже иди, - не остался стоять в стороне я. - Ты сам виноват. Зачем ты их опять спровоцировал? Чего ты этим добиться хотел? Чтобы тебя побили, ну так поздравляю - ты получил своё. Так, что обвинять меня не в чем. Если ты вдруг стал любителем мазохизма - пожалуйста, но меня в этом вплетать не нужно. Мне и в первый раз нормально досталось. Если же ты обиделся, как девчонка, что и меня не побили, то уже в жопу тебя, ясно? Зачем мне друг, который подставляет меня?
- Да пошёл ты, - повторил он, пока я помогал ему передвигаться и мы пошли спорить дальше.
Вот такой случай мне запомнился больше всего. Скажу ещё, что с другом этим мы потом помирились и со слезами на глазах вспоминали его ни раз и не два. А вот такие пёстрые шатры я стал обходить.
|
|
Лето кадета.
С английским мы уже были на ты: -Ай эм э кадет оф э мэрин скул. Это если бы тобой заинтересовалась англоязычная девушка. Можно было бы еще добавить на романтической волне: - Зэ скул из нот фа фром, зэ сенте оф зэ сити. И про себя: - Кам хиер! Типа, сюда иди, красавица!
Лингафонный кабинет нашего английского дал сбой на столько, что уже за несколько лет до нас в нем не осталось ни одного наушника. Мы готовились к морским путешествиям изо всех сил, зачастую, посредством онанизма. Те из нас, кто онанизмом не маялся, лечились преимущественно бициллином, и очень смешно шагали на строевых, едва тягая за собою, в основном, правые ноги.
То Владивостокское лето казалось особенно приятным, даже праздничным . Все этому способствовало. Благополучное завершение последнего курса, успешное визирование, предвкушение первой загранки, с последующими ништяками, даже желтая пивная бочка, уютно вписавшаяся в дворик между продовольственным магазином, и бурыми от утреннего тумана кирпичными корпусами мореходки.
Кто-то сильно недоработал в организации учебно-воспитательного процесса, и про нашу роту на целый месяц почти забыли.
Это обстоятельство только усиливало летнее очарование. Местные, вплоть до Уссурийска (около ста км.), и те из нас, которые к тому времени обзавелись устойчивыми разнополыми отношениями в самом Владике, если и появлялись, то не надолго.
Оставшиеся в меньшинстве, в полном изнеможении бродили по длинному коридору общежития, свешивали ноги, с подоконников распахнутых настежь окон, купались до одурения, и валялись потом на небрежно застеленных шконках, недвижимые, словно выброшенные на берег морские звезды, некоторые даже в обнимку с гитарами.
Погода шептала. Выходя из под контроля гипоталамуса, по-весеннему гудели гонады или, если хотите – мудя, и жаждали приключений.
Период отпусков отцов-командиров был в самом разгаре, военная служба немногих оставшихся, сводилась к дежурствам, а дежурства к вечерним проверкам расположений учебных рот, на предмет отсутствия в курсантских кубриках легкомысленных прелестниц, и горячительных напитков.
Кроме того, наш строгий и уважаемый нами кэп, навсегда отчалил в Севастополь, оставив роту на попечение улыбчивому дяденьке с погонами капитана третьего ранга, который стал нас стращать исключительно понарошку, а мы его, так-же понарошку, стали бояться.
Из ежедневных обязанностей оставалось, не забыть пару раз в день строем добрести до столовой, поесть за четверых, отсутствующих в расположении роты , помыть за собой посуду, и уже в добром расположении вернуться обратно.
После сытой сиесты мы подолгу мылись-брились, доставали из тайников мятую «гражданку», и не спеша готовились к вечернему променаду.
Была нетанцевальная середина недели, и даже еще не вечер.
Мы с Игорехой, нареченным Хавой, по начальным буквам его фамилии, хотя она и начиналась с «Хова», с необходимыми предосторожностями, выбравшись из бурсы, решили прогуляться по Спортивной набережной.
Истинная цель подобных прогулок была настолько очевидна и прочувствована, что даже никогда не упоминалась вслух. Вслух упоминался только предлог- попить пива. Что мы и не преминули с удовольствием осуществить, стоя, всосав по две кружки Жигулевского предлога за набережным столиком Спортивной набережной.
Таким образом, расположив себя к приятным знакомствам, наш небольшой ебальный патруль выдвинулся на охоту.
Патруль был небольшим не только количественно, и на готовых к спариванию животных самцов мы были похожи едва ли.
Я, при своих ста семидесяти пяти, весил шестьдесят три килограмма, и оттого казавшейся изможденной, хоть и миловидной физиономией с мечтательным взором, напоминал, страдающего глистами юного Блока.
Игореха, еще на пяток сантиметров ниже меня, тоже не был толстым, но не без особенностей. При общении с дамами, словно боясь встретиться с ними взглядом, он манипулировал глазами наподобие кальмара, отчего казалось, что сношаться, он хочет пуще остальных.
Когда организм особенно настойчиво требует беспорядочных половых связей, вожделенные объекты попадаются исключительно порядочные. Только с возрастом начнешь замечать, и недоумевать, как не ко времени из коконов целомудренных девственниц, вылупляются сонмы шлюховатых подруг и жен.
К тому моменту, достаточно настрадавшись от подростковых платонических любовей и разочарований, мы искали последних.
Вечер оказался фартовым.
Пара юных барышень любуясь закатом у бетонного парапета набережной, словно уже ждала нас. Теперь не уверен в «словно» либо «уже».
Одноклассницы только выпустились из школы, и были младше нас на три-четыре года. После стремительного знакомства, трогательные выпуклости и милые улыбки их обладательниц, уже вовсю, казалось, кричали нам, скорее знакомится ближе.
А от того варианта, который они предложили немного погодя, нам вообще крыши снесло:
-А давайте! - говорят девушки, звонким дуэтом перебивая друг-дружку:
- На Тавайзу, на две ночи…- Мы помотали башками сбрасывая восторженное оцепенение.
- С палаткой!- добили они.
-И водкой! – Водрузили мы сливу на это сказочное непотребство.
Был, правда, маленький осадок в виде одноклассника, которого они упорно протаскивали на наше рандеву. Но о нем мы постарались скорее забыть, тем более что преподносился он нам, исключительно в виде друга, и той «отмазки» – что они будут под присмотром, перед строгими родителями.
Чуть ли не подпрыгивая от возбуждения на обратной дороге, мы начали обратный отчет послезавтра. Тогда же и поделили девчонок. Хава предусмотрительно выбрал себе ту, что казалась поглупее, я не возражал. Назовем ту Дуней, а вторую наречем Дашей, к тому же она была гораздо симпатичней.
Выход был назначен на пятницу. Согласно уговора, дамы обеспечивали кампанию продовольствием и палаткой, мы же поручились за релаксацию и глубокое похмелье.
За день до отправления ко влажным и горячим побережьям Уссурийского залива, большая черная сумка была укомплектована четырьмя казенными одеялами и полотенцами. Ее мы заранее утащили из бурсы дабы не спалиться в самом начале пути, и зарядив по дороге русской-народной, оставили в камере хранения ЖД вокзала.
Не забыли и про запас винища для барышень.
Доселе невыносимый бурсовский «подъем», с трудом дождался утра, и радостно скинув нас со шконок, запустил в похотливую экспедицию.
Девчонки не обманули, и к назначенному часу уже встречали нас с сумками на автовокзале. В числе встречающих был и юный хмырь, которого они давеча анонсировали.
Ну как хмырь, худощавый парнишка Андрей хмурым, конечно, был. Хотя, с другой стороны особо веселиться, в противовес двум потенциальным ебарям его подруг, у него и не было причин.
Неторопливая езда расхристанного автобуса по пыльной шоссейке, разогрела до температуры двигателя его заднее сидение и все, что у нас с Хавой было внутри, основательно притупив либидо, и торжественность прибытия к побережью:
-Леха там заебись! – первым вылез из пыльных кустов Хава. Там оказалось сносно, хотя уже и сильно насрано, и наблевано, еще задолго до нас.
Всосанный в пути из под заднего сиденья автобуса дизельный выхлоп, бутылка портвейна на двоих, принятая с самого утра для решительности, и совсем уже близкий запах моря кружили наши с Хавой головы, немного тошнили, и поэтому пешая прогулка до самого песчаного побережья в памяти особо не отложилась.
Бухта в которую мы шли, называлась в народе Три Поросенка.
Сразу по прибытии, Хаву озарило закопать в соседнем дохлом ручейке, для охлаждения, весь наш боезапас, что мы и не преминули исполнить, выбрав самое глубокое его место, с трудом запихав бутылки в ручей, и замаскировав их булыжниками в метрах семидесяти от нашего предполагаемого лагеря.
Палатку ставили со знанием дела, я со своим, Хава с таким же. Металлические, 20-ти сантиметровые колышки для растяжек, идущие в комплекте с палаткой, легко входили в рыхлый песок, но еще легче из него выходили.
А с собой ни ножа, ни тем более топора – нас не учили на пиратов. С еще большим трудом, даже в полном безветрии, придав палатке, задуманную производителем геометрию, мы заслуженно накатили, и постарались подпоить барышень.
Барышни подпаиваться не спешили, и ушли вдвоем плескаться в море , куда уже совсем не спешили мы. Андрюха остался с нами.
Немного погодя.
-Смотри, - указал я Хаве, налитым стаканом на палатку, в которую на четвереньках заползала его избранница, щедро открывая прекрасный, задний вид. Хава выдохнул, и опрокинул свой:
- Первый пошел! – Прошептал он, на ходу отряхивая трусы от песка.
Хава крадучись, сделал несколько шагов к палатке, и упав перед ней на четвереньки, обернулся ко мне.
Я подбодрил его жестом энергичного лыжника. Хава блаженно раздвинул в стороны глаза, и полез ебаться.
-Ну че? – молча, кивнул я Хаве через несколько минут, когда он с красной мордой выползал обратно.
Хава закатил глаза, и разочарованно повертел головой.
Пока его организм обратно всасывал кровь, из не пригодившегося органа, Хава молчал. Молча и накатил.
- А тебе нравится кто из девчонок? – обратился я к Андрюхе, непринужденно пытаясь выяснить скрытые мотивы его присутствия.
-Я бы им обеим вдул!- вдруг, легко признался, безобидный с виду Андрейка, прикуривая сигарету, - но они, по-ходу, лесбиянки, - закончил он, затянулся, и посмотрел вдаль.
Мы с Игорехой хотя и не курили, но немного охуев от неожиданной по тем временам экзотики, посмотрели туда-же.
-Видел однажды, как они сосались, - продолжил Андрейка.
-А хули ты молчал?! – очнулся Хава.
-А вы не спрашивали.
-А че с нами-то поехал, охранять?- Уже безразлично поинтересовался я.
-Водки попить.- Не моргнув голубым глазом, повернулся ко мне Андрей.
-Хуй тебе, Андрейка, а не водки! – начал, было, Хава, но на секунду задумавшись, потянулся к бутылке:
-Хотя… давайте! - он наплескал в три стакана, причем двойную дозу Андрюхе, и поднял свой:
-За блядей!
Остаток дня оказался не примечательным , мы разожгли костер, накормили мокрых лесбиянок их лапшой, с их же тушенкой, исполненными по-флотски, и немного загрустили. Смеркалось.
Барышни изъявили желание потанцевать на импровизированной дискотеке в соседней от нас бухте, но нас особо не приглашали. Мы было увязались за ними в потемках, даже прошли по грунтовке свозь лес километров пять, но снова не встретив должного внимания к нашим персонам, отстали, и вернулись назад. Андрейка пошел дальше.
-Чет я заебался, - сказал Хава, накатив перед палаткой очередную порцию, и залез внутрь.
Я бы мог, конечно, нафантазировать про то, как мы с Хавой в сердцах оттрахали все побережье, но не стану – и так вывалился из формата.
Мне спать не хотелось. Я сидел на песке, возле костерка, наблюдал за утопающем в море, прошедшим днем, и лениво рассматривал побережье.
Утыканное сплошь палатками, в обе стороны размашистой бухты, побережье подсвечивалось костерками, фонариками, тихо звучало прибоем, обрывками разговоров, вскриками и двигалось силуэтами, держащихся за руки пар на фоне все еще светлого моря. Когда уже совсем стемнело, я услышал гитару, выкопал из ручья стеклянную гранату, и пошел на звук.
Звук шел от костра за которым возвышалась огромная военная палатка.
-К вам можно? – Подойдя ближе, и заметив двух огромных овчарок, лежащих в светлом круге поляны, я окликнул компанию, и поднял над головой гранату. Мне в ответ, приглашая, приветливо замахали пару парней и несколько девчонок.
-А эти не против? – я кивнул на овчарок, и неожиданно почувствовал, как кто-то сзади посреди спины мягко подтолкнул меня к костру. Я обернулся вместе со своей оторопью, и оторопел еще сильнее. Это была третья овчарка.
Я с начала школы, рос вместе с нашей не мелкой лайкой Вегой, вместе мы и повзрослели. Потому собак особо не опасался, но это было нечто. Она была ростом с крупного пони, огромной башкой и крокодильей пастью, которую и раззявила, выбросив на сторону полуметровый язык, улыбаясь, и явно радуясь, произведенным эффектом.
-Ух ты ж, бля!- Только и смог я сказать, под дружный смех компании. Компания оказалась кинологической, а свою стоянку они прозвали Лагерем Трех Псов. Они явно скучали.
Я познакомился за руку со всеми, как всегда не запомнив ни одного имени, опрокинул щедро налитую рюмку, перемолвился парою фраз с рядом сидящими, прослушал пару бесталанно исполненных, беспризорных песенок от одного из парней, и протянул руку к гитаре: -Можно?
Мой фрустрирующий организм, отдельно от меня самого, принял стратегию здоровой толерантности, немного завис, неожиданно став мотивосообразным, и выдал на гора квинтэссенцию того, что под собою подразумевает понятие «сублимация».
Я запел.
Не, пел то я всегда – вся родня поющая, с украинскими корнями. И в хоре мальчиков пел и на уроках сольфеджио в музыкальной школе по классу баяна), в бурсе, уже под гитару, но подобных концертов в моей жизни случилось, пока, только два. Этот был первым.
Начал я со «Старого корабля» Макаревича. Чуваки, ревниво смотревшие на меня в самом начале, по моим, закрытым во время исполнения песни глазам, справедливо осознали, что на блядском поприще я им не конкурент, со второго припева они начали подпевать, и еще громче стали подпевать девчонки.
Я уже упоминал, что был хорош?!
Потом я еще и заговорил, ответив анекдотом на анекдот одного из чуваков, и импровизировал с ним анекдотический баттл, перемежающийся хоровыми шлягерами.
Ко мне льнула одна из девчонок, сидящая совсем близко, но она мне показалась немного широковатой.
Я всегда опасался плотных дам, это когда в медленном танце вместо ребер спины прощупываешь утянутую лифчиком упругую гусеницу, которая может легко утянуть на дно.
Ну еще и эта, как её, сублимация уже совсем не давала спуску. Я был в ударе!
Кончил я поздно ночью, под каплями дождя и шумом начинающегося шторма, попрощался, и ушел спать.
Судя по тому, как я втискивался между телами в нашей палатке – потерь личного состава не было, и до пробуждения, уже больше ничего не слышал.
Пробудившись во мгле, я отлепил от своей физиономии мокрую, палаточную ткань, вытянув руки вверх, увидел свет, перегруппировался, и осознав диспозицию, пополз на четвереньках в сторону своих ног.
Выползая из убежища на карачках, вступил ладонью в чью-то вчерашнюю лапшу перед самым входом, да так смачно, что чуть не ответил ей взаимностью.
Огляделся.
Так-же, в обе стороны от меня, простирались бесчисленные множества, стоящих палаток в отличие от того, что явилось передо мной.
Передо мной был пустырь, посреди которого из под мокрой ткани выступали четыре человеческих барельефа на фоне моря. Стало смешно. Это ж я так устроил ночлег.
Тот, который считал себя следопытом, охотником и Дерсу Узалой совместно с Арсеньевым и всеми главными героями Фенимора, мать его, Купера, искал женьшень, и разводил костер с одной спички в метель.
А когда я похмелился, развел костер и приготовив чай, лег на барельефы поперек, стало вообще весело.
Мы вернулись в бурсу на третий день. Как прошел второй день на побережье, в памяти не отложилось. Вынули из вокзальной камеры хранения форму и переоделись, оставив там-же гражданку.
Выныривая из-за угла корпуса, неожиданно встретили нашего улыбающегося дяденьку-офицера, который добро прищурившись назвал меня по фамилии и поинтересовался:
-Что-то я тебя давно не видел?!
-А вот, - показал я ему большую сумку в руке:
- В магазин ходили!
У этой истории случилось не большое, но неожиданное продолжение.
Где-то через год, но уже осенью, я к тому времени вернулся из очередного рейса, а другой мой друг, Толстый, стоял в ремонте в Находке, и приехал во Влад меня встретить.
Гостиницы как всегда во Владе были забиты, мы искали где переночевать, и не знали, что выбрать.
По старой памяти в пустующую бурсу, на голых панцирных сетках, или экзотику в просторных ларях овощного киоска, на пересечении двух центральных улиц, которые мы уже присмотрели (другая история).
После традиционного «кабака», решили прогуляться по набережной и заодно определиться с ночевкой. Идем почти в полной темноте, навстречу нам такие-же гуляющие. Я чего-то рассказываю Толстому, он мне, смеемся иногда.
И вдруг в из темноты девичий голос:
- Леха, ты?!
-А ты кто? – Я пытаюсь в темноте рассмотреть лицо.
Она мне называет имя, которое по обыкновению я тут-же забываю, и добавляет:
- Прошлым летом, Тавайза, Три поросенка, Лагерь Трех Псов!
-Ебт! А как ты меня узнала?
-По голосу!
Продам билеты на третий концерт, надеюсь, промежуточный. Про второй напишу.
И про мораль еще, если крепко зажать яйца в кулак- можно стать не плохим артистом!
|
|
ДЕТСТВО
Иду как-то домой с тренировки... И вижу в одной из улочек огромное дерево с шелковицей. Ветки прям до земли, а на них спелые, аж падают от малейшего ветерка, ягоды. Ну я ж не выдержал. Пристроился, стою ветки обгладываю. И тут идёт мимо добропорядочная матрона со своим чадом. Ребёнок на меня посмотрел и сам потянулся к веткам. Мамаша как зашипит:«Ты с ума сошёл?? Они же грязные, сейчас мы пойдём в магазин, я тебе куплю, мы дома помоем и ты скушаешь. Никогда, слышишь, никогда не делай как этот дядя. Это же микробы, они могут тебя убить!!!» Ребёнок вздохнул и с сожалением посмотрел на дядю, которого по версии мамы, страшные микробы уже должны были оттащить за ногу в овраг и там дожрать. А дядя застыл, с ртом, набитым ягодами и листьями. И пронеслось у меня перед глазами мое детство...
Просыпаешься, схватил хлеб, колбасу, нож. Мама кричит:«порежешься -убью». Фигачишь себе по пальцу. С рукой за спиной, бочком, по стеночке, выбираешься на улицу. Пучка болтается на волоске.
Приклеиваешь ее клеем ПВА, сверху подорожник. Главное, чтоб мама не узнала. Ибо прибьёт. На улице Барсик. Жрешь бутерброд на двоих с ним. Кусь он, кусь ты, по братски. Бутерброд падает. По закону подлости колбасой вниз. Но у нас же в детстве был ещё закон «быстро поднятое не считается упавшим». Отряхиваешь колбасу, продолжаешь трапезу с Барсиком. Поскакал к своим дружбанам. Играли в войнушки. Тебя подбили из рогатки. Раз 15. Ну живучий оказался, чего уж. Сидишь, облепился подорожником. Сделали из резины тарзанку. Ты самый смелый, тебя запулили дальше всех. Приземляешься лицом об лавку. Ломаешь нос, разбиваешь губы, надщербливаешь зуб. Кровь хлещет фонтаном. Пихаешь в ноздри подорожник.
Главное, чтоб мама не узнала. Убьёт. Сделали деду с сестрой «потолок». Это когда человек спит, ты натягиваешь над ним простынь и орешь «потолок падает!». Сидели три дня на липе. Пытались есть кору. Дед ходил внизу с палкой, бубнел «эх, дробовичок бы хороший сейчас». Погнали на ставок. По трое на одном велосипеде. Кому-то ногу цепью зажевало, кто-то через руль кувыркнулся. До точки назначения добрались не все. Боевые потери. По пути стащили огурцов, помидор и арбузов с колхозного поля. Главное, дома в огороде у каждого свои арбузы.
Но трофейные же вкуснее. На ставке разбиваешь арбуз об колено или об камень. Жрешь без ножа и вилки. Сидишь довольный, липкий, весь в арбузных семечках. Мухи у тебя на затылке арбузный сок облизывают. Поспорил с пацанами, что переплывешь ставок.
Ну а чо, ты ж уже три дня как плаваешь! Спас мужик на лодке. Сидишь, отплёвываешь ил и лягушек, молишься, чтоб маме не сказали. Мама утопит сама. Обсохли, сварганили костёр. Напуляли туда патронов и шифера. Схоронились в овраге. После «обстрела» выползли по пластунски, то есть пузом по земле. На а что, враг не дремлет, жопу поднимешь - завалят. Накидали картошки в костёр.
Сожрали вместе с лушпайками и головешками. Ночью пошли обносить соседскую черешню. Сосед спустил собаку. Собака погрызла жопы и пятки. Опять же, здравствуй, подорожник, давно не виделись. Бабушка гнала домой и лупила палкой по хребту. Ты думал - фиг с ним, маме только не говори. Мама прибьёт. Короче, нам в детстве никакие микробы были не страшны. Это микробы нас боялись. А мы боялись только маму.
Ибо мама прибьёт!
Максим Мельник
|
|
Вообще-то ее настоящее имя было Бена. Эакий фокстерьерчик домашнего разлива, живущий в семье нашего приятеля Лени. Жили они на одной со мной улице, и я не мог без умиления смотреть на них, когда они шли куда-нибудь в магазин. Бена ходила без поводка в нескольких сантиметрах от левой ноги Лени, не отклоняясь никуда в сторону. Как Леня добился такого послушания, не представляю.
И вот в конце августа охотничья собака Бена поехала на первую свою охоту. Вместе с Леней, который тоже ни разу охотником не был.
До острова, где собирались охотиться на уток, наша компания из пяти человек добиралась на лодке. При этом мы мотором зацепили потерянную кем-то рыболовную сеть, полную протухшей рыбой. И среди этой тухлятины оказались 17 (до сих пор помню) еще живых мелких стерлядок.
Сеть мы вытащили и сожгли на костре, тухлятинку закопали, а из стерлядок заварили в большом котелке уху.
Вечером у костра под сто грамм уху уговорили, угощая при этом наших собак. С нами кроме Бены был еще настоящий охотничий пес ирландский сеттер Грин.
Ели не спеша, разговаривали. Грин поел и улегся в сторонке, а Бена подходила к нам ко всем по очереди, слушала разговоры, ну, угощалась заодно рыбкой. Кто же удержится от того, чтобы не угостить сидящую рядом собачку, которая тебе в рот заглядывает?
Ближе к окончанию трапезы обнаружилось отсутствие в котелке рыбы. По здравому рассуждению, каждому из участников застолья было положено съесть штуки по три, но все божились, что съели только по одной.
Говорила мне мама в детстве, что «ласковый теленок двух маток сосет». Ласковая Бена нашла пять папок.
Спать легли в палатке, расстелив мой спальник. Укрылись у кого чем было. Под утро я, лежавший с краю, понял, что со спальника съехал и лежу практически на голой земле. На моем месте лежит Бена, сладко посапывая.
Вот поэтому собачке прямо было на роду было написано называться именно Беней. Она, таки да, как вы уже догадались, воспитывалась в соответствующей семье.
Кстати, за всю мою жизнь мне почему-то никогда не попадались непорядочные представители богоизбранной нации. А среди знакомых, начиная со школы и позже, люди были, как правило, просто замечательные. И беззлобные шутки на семитские темы я воспринимаю легко.
Вот так и Бена стала у нас Беней, что особенно было удобным, когда требовалось кого-то послать к ее маме.
|
|
Забор раздора
Не успел Николай Николаевич пробурить первую лунку и вставить в неё столб, как услышал за спиной:
— Никак забор решил возвести?
Обернувшись, он увидел своего соседа, который, судя по пакетам в руках и пыли на усах, только пришёл с автобусной остановки.
— Да вот, решил ограждение новое поставить, — улыбнулся Николай Николаевич и покрутил столбом в земле.
— А старое чем тебе разонравилось? Хороший же заборчик, и перешагивать его удобно, — искренне удивляясь, спросил сосед.
— А зачем тебе его перешагивать?
— Мне так до своего участка удобнее идти, наискосок-то быстрее.
Николай Николаевич глянул на оставленные с утра на грядках следы сорок второго размера и молча принялся утрамбовывать столб щебнем.
— Ну артист! Всё бы только отгородиться, — усмехнулся сосед и, перешагнув через старое ограждение, потопал к своему огороду.
Закончив на следующий день со столбами, Николаевич достал из машины сварку и принялся варить поперечные направляющие между ними.
— От кого это вы всё прячетесь, Николай Николаевич? Кто вас всё украсть пытается? — усмехнулась, выглядывая из своей калитки, тётя Нина, соседка через дорогу.
— Меня — никто, а вот малину мою постоянно кто-то обдирает, — улыбнулся под сварочной маской Николаевич.
— Обдирают, значит. Чай с малиновым вареньем в гостях вы, значит, пить любите, а как, значит, у вас ягодка какая пропадёт, так значит, вас обдирают? — раздраженно проворчала женщина.
— Так ведь я и сам бы малиновое варенье делал, а не в гостях его ел, если бы малина оставалась, — сняв маску, ответил Николаевич.
— Это у вас психологическая травма, — вмешалась в разговор Валерия Валерьевна по прозвищу Доктор Курпатов. (Женщина эта разбиралась в людях, даже если её об этом никто не просил).
Она шла с ведрами к скважине Николая Николаевича, чтобы набрать воды, не желая делать лишние сто шагов до общего колодца.
— Вы от людей отгораживаетесь, невидимые стены в душе делаете видимыми наяву, — закончила она свой анализ.
— Вот-вот, я тоже про это читала, — поддакнула тётя Нина. — У вас психологический терьер!
— Барьер, — поправила её «Доктор Курпатов», набирая воду в вёдра, а затем снова обратилась к Николаю: — Нет ничего лучше, чем открытость и социальный контакт.
— Николаич, ты чего тут столб воткнул? Мне же разворачиваться неудобно! — послышалось с противоположного угла участка.
Это на своей огромной Тойоте попытался вписаться в узкий поворот Андрей Семенович — мужчина, что купил участок месяц назад. Он решил к сорока годам обменять большой город на большой огород, устав от наглых соседей, машин и суеты — так он всем объяснял этот порыв перебраться поближе к земле и кустам.
— Так разворачивайтесь на пятачке, в конце улицы, — спокойно предложил Николаевич, глянув на тот угол участка, где борозды от шин никогда не подсыхали.
— Мне что теперь — двести метров задом сдавать?! Ты что за эгоист такой?! — возмущался водитель, раздражённо крутя руль.
Николай Николаевич молча опустил маску на лицо и продолжил сверкать сваркой.
Закончил мужчина ближе к вечеру. Сидя на веранде с плошкой горячего супа быстрого приготовления, он пытался насладиться отдыхом. С соседских участков тянуло шашлычным дымом, радиоволны хриплых приёмников разносили по воздуху хиты прошлого века, соседские дети скармливали кострам спиленные родителями яблони и вишни. Приятная усталость разливалась по телу.
— Николаич, тёзка! — послышался знакомый голос. Слова эти не предвещали ничего хорошего. — Ты чего не пишешь, что окрашено?
На веранду зашел только проснувшийся после вчерашней попойки Коля. Вокруг него бегал верный пёс Жулик, который имел привычку постоянно метить территорию. Жулик был очень ревнивым псом и метил территорию каждый день. Неизвестно, какое БТИ занималось вопросами границ владений соседской собаки, но территория Николаевича, по мнению Жулика, однозначно входила в эти границы, особенно его веранда.
— Я все штаны извозил, пока к тебе пробирался через эти металлические дебри, — жаловался Коля, усевшись в соседнее кресло и закурив.
— Я ведь просил тебя не курить рядом со мной. Ты же знаешь, что я бросил пять лет назад, — совершенно спокойно сказал Николай Николаевич.
— Ладно, не бубни, — ответил Коля и затушил сигарету о недавно покрытые лаком перила, — я к тебе по делу. Тут у твоей косилки проблема со стартером.
— Какой косилки? — удивился Николаевич.
— Ну той, что у тебя в предбаннике стояла. Я её позавчера у тебя одолжил. Короче, походу пружина вылетела.
Николаевич тяжело вздохнул. Эту косилку он собирался подарить зятю через два дня.
— Я пробовал поменять, но в итоге потерял крепёж. Ты в сервисный центр если пойдешь, сперва ко мне зайди, нужно поискать, — сказал сосед и погладил Жулика, который в очередной раз заявил свои права на скамейку в углу веранды.
На следующее утро Николаевич начал крепить металлический штакетник.
— На что это вы намекаете, Николай Николаевич? — грозно вопрошала Любовь Аркадьевна — пожилая дама с соседнего участка.
— На что? — ответил вопросом на вопрос Николаевич.
— На то, что я толстая? Или, может, уродливая?! — набирала обороты женщина.
— Вам так не нравится лицезреть меня, что вы решили поставить между нами глухой забор?
— Я не глухой ставлю, а с зазором. Вы не толстая и не уродина, просто вы и ваш супруг постоянно гуляете в нижнем белье…
— И что?! Вас это бесит? Мы какие-то не такие, по-вашему? Недостаточно спортивные для ваших зазоров?
— Да всё с вами нормально, просто я не хочу видеть вас в одних трусах и лифчике! — Николаевич старался отвечать как можно вежливее.
— А вы в курсе, что залезли на нашу территорию? — продолжила беседу Любовь Аркадьевна.
— Я приглашал геодезиста перед строительством. Они обозначили все границы.
— Что мне ваши геодезисты! У меня есть план! Вы оттяпали мои смородиновые кусты!
— Уверяю вас, эти кусты — мои, более того, ваш сарай на целый метр заходит на мой участок, но я не против, не подумайте, пусть остаётся, — пытался сгладить углы мужчина, но выходило как-то неубедительно.
— Сейчас мы разберемся, кто и куда залез на метр и кому можно будет оставаться, — фыркнула соседка и ушла за бумагами.
Вернулась она в сопровождении мужа, который по традиции вышел в своих любимых трусах-плавках. Разложив на грядках план и вооружившись рулетками, соседи провели в измерениях целый день. По итогу оказалось, что геодезисты действительно ошиблись. Теперь окончательно и бесповоротно стало ясно, что Николаевичу принадлежат не только кусты смородины, но и слива, и половина грядок, где соседка растила кабачки.
— Подавитесь! — исходя слюной, кричала Любовь Аркадьевна.
— Да не нужны мне ваши грядки, ей-богу, забирайте. Я даже не собираюсь просить у вас половину денег за общий забор.
— Какое великодушие! — вмешался муж Любови Аркадьевны. — Мне не нужны эти границы! Я человек, рождённый в свободе! — сказал мужчина и, словно в подтверждение своих слов, зашагал в сторону дома, сверкая чересчур узкими плавками.
***
Вечером в садово-огородническом товариществе началось общее собрание. На «незначительные» вопросы вроде ремонта дороги, замены трубопроводов и вывоза скопившегося хлама с общей территории выделили пять минут. Остальные полчаса заняло обсуждение нового забора.
Люди по очереди или все разом выкрикивали с места свои предположения:
— Да он что-то прячет, значит! Что-то, значит, незаконное!
— Это он нас всех презирает! Считает, что его, бедного, обворовывают!
— Перекрывает транспортную развязку! Уничтожает рабочий перекресток!
И так далее.
Председатель Иван Николаевич — старый пограничник и человек, что за всю жизнь не вступил ни в один открытый конфликт без веской причины, выслушав обвинения, начал общаться с каждым из обвинителей по очереди:
— Нина Яковлевна, разве у вас не стоит высокий глухой забор по периметру?
—Стоит! Но это другое! У меня зять эти заборы профессионально ставит. Он с меня денег не взял! Что же мне теперь — отказываться от халявы, что ли?
— А вы, Любовь Аркадьевна, разве без ограждения? — обратился к следующей обвинительнице председатель.
— У меня в прошлом году бочку с участка стащили и ведро! Воров ко мне так и тянет. Аномальная зона.
Дальше ответы были следующими:
— Я с забором купил!
— Я не хотел отгораживаться, но у меня остались листы после ремонта кровли!
— А у нас с мужем забор поставили по акции — за строительство бани.
Выслушав всех, председатель взял слово:
— Что ж, причины уважительные, — развел он руками, — а главное, что все с заборами. Давайте послушаем обвиняемого. Коля, поведай нам, что случилось.
Николай Николаевич, будучи звездой сегодняшнего вечера, молча сидел в углу до этого самого момента и совсем не сиял.
— Дорогие друзья, соседи. Я не закрываюсь от вас и ничего не хочу вам предъявить. Вы, как и прежде, можете прийти ко мне и постучаться в калитку. Я с радостью помогу вам в ваших просьбах, если таковые имеются.
— Так теперь спрашивать нужно… — пробубнил кто-то громко себе под нос.
— Ага, унижаться…
Через несколько секунд люди начали молча вставать со своих мест и выходить из зала, стараясь не смотреть в глаза Николаевичу.
— Я полагаю, вопрос закрыт? — спросил у спин огородников председатель.
— Ага, — раздалось уже с улицы.
***
На следующий день Николаевич закончил ставить забор. Затем он разбил цветник в том месте, где разворачивалась Тойота, разровнял лопатой все следы от ног, отвёз косилку в ремонт и врезал хороший замок в новенькую калитку.
Год он жил, наслаждаясь уединением и целым во всех отношениях огородом. Но соседские сплетни и ворчание никуда не исчезли. А потому Николаевич взял да и продал участок, а сам приобрел домик где-то в далекой от всякой цивилизации деревне.
Участок Николаевича купил какой-то мужчина без комплексов. Соседи сразу это поняли, когда мужчина сломал забор и сдал его в металлолом.
Сначала соседи даже обрадовались такой открытости нового жильца, но очень быстро до них стало доходить, что не так всё просто с новым фермером. Он постоянно ходил по округе голым, прикрываясь лишь фиговым листком, если таковой находился.
Странные личности часто приезжали в гости к этому человеку и гостили неделями. Они жгли костры, рисовали по всему участку непонятные символы и шарахались по округе день и ночь, стуча в калитки и настаивая на том, чтобы соседи не стеснялись, выходили из своих укрытий — попробовать бесплатно новые сорта огородных культур.
Ведь, как известно, нет ничего лучше, чем открытость и социальный контакт.
© Александр Райн
|
|
Когда мой 2-летний тогда сын пошел в садик, он, как и любой ребенок, очень быстро стал говорить на иврите, не понимая, что это не тот язык, что понимаю я.
Кормлю его как-то (а есть он никогда особо не любил). Так вот я его кормлю, а он говорит мне "дай".
Я спрашиваю "что тебе дать?", а он снова "дай"....
Я чуть не плакала - мой сын наконец-то что-то просит, а я не знаю что именно!.
Надеюсь, вы уже в курсе, что на иврите слово "дай" означает "хватит"
|
|
Скажи мне кто твой друг и я скажу кто ты?!
Я не знаю, кто это придумал, но попробую высказаться, а вы мне ответить.
Год 86-87. Мы на каком-то моем задротном параходишке стоим на рейде Петропавловска-Камчатского. После вахты отпустили в увольнение. Автобус, дорога вдоль всего его побережья, пиво, одна история которую я уже рассказывал здесь и еще пиво в двух 3-х литровых банках, принесенное на борт. И Серега.
Чуть ниже состоится наше с ним знакомство.
Башка у Серого была большая, наверно как у меня 60-61, но для него это было простительно. Для меня, с моими ста семидесяти пятью, голова такого размера скорее ноша. А Серый, под 190 см. был широченным полуконем, с огромными, круглыми, немного сумасшедшими глазами, и вдобавок горным лыжником, кмс-ом из Кемерово.
Причина нашего посещения Петропавловска была в том, чтобы забрать невизированную часть экипажа плавбазы (рыбаков), которая уходила куда-то за рубеж во фрахт. Серый был частью этого экипажа. Не помню кем именно.
Мы пересеклись на трапе, когда я спускался с полными трехлитровыми банками на свою палубу.
Не припомню, что он у меня спросил но я, видя новое и немного потерянное лицо на своем пароходе, гостеприимно предложил ему отведать камчатского пивка у меня в каюте. Петропавловское пиво – отдельная тема, о нем тогда ходили легенды, и передавались моряцкими устами в моряцкие уста.
Посидели небольшой компанией, много говорили, все выпили и разошлись. Во время возвращения во Владик мы встречались с ним еще несколько раз, типа привет-привет. Я друзей не искал, и он в них не навязывался.
Потом приход во Владивосток. Серый зашел попрощаться, и спросил не займу ли я ему денег до тех пор, пока он не получит свою зарплату за всю путину (около года). Дальше не всем будет понятно, почему я ему отдал, по памяти, примерно половину своего месячного оклада, заранее предполагая, что мы с ним уже никогда больше не встретимся. Может потому, что однажды сказал мне мой отец (бывший моряк) что бичам (морякам на берегу) нельзя отказывать, а скорее потому, что деньги меня никогда особо не возбуждали. Без всякой надежды на возврат денег, я по его настоятельной просьбе, рассказал, когда собираюсь вернуться.
Припомним, что тогда до мобильной связи оставалось хуева куча лет. Простились. Не телефонов, ни адресов.
Возвращаюсь во Влад. Ночь в пути. Смотрю в окно вагона, серое утро, перрон, туман – все как всегда.
Кроме одного, Серого. Он стоял одинокий и квадратный, в чем-то темно-джинсовом, в тумане, вместе со своей огромной башкой с круглыми глазами и…. цветами.
Я тоже охуел!
-Ты охуел?!- так я и спросил, спрыгивая с подножки, а он ржать и обниматься. Это было утром, около девяти. Серый объявил, что заказал столик в кабаке к обеду. Не помню, где мы шароебились до этого времени, а потом за стол. Где-то в 12. Зал ресторана «Приморье» был пустым, и только начинали подходить на «комплексный» обед клерки из соседних контор. Выделялся один стол. Наш. В обед. Заставленный всем, что можно себе представить, обладая богатым воображением.
-Прошу! – протянул руку к столу Серый.
После того, когда мы накатили по паре коньяка, Серега поднял палец, и достал из кармана какую –то штучку. Он поставил ее на стол.
-Зырь! – сказал он мне, сдергивая кожаный футляр с карманных механических часиков стилизованных под напольные. Голос у Серого был низкий, густой и громкий словно из пароходной трубы.
-Тише, бля! – Прошептал я ему, прижав палец к губам, когда к нам обернулись почти все.
Он покрутил настройки своими нерегулируемыми пальцами, и поставил часики посреди стола:
-Щас! - Сказал он уже чуть тише.
Зал к тому времени уже наполнился посетителями, чинно и молчаливо вкушающими свои обеды, и украдкой поглядывающими на наш необычный стол. По Серегиной команде чего- то ждем. Дождались. Посреди мерного постукивания ножей и вилок, напольно-карманные часики стоявшие передо мной, выдали самую длинную и противную механическую трель, из всех которые я когда-либо слышал. Люди перестали жевать, и уже в открытую уставились на нас.
Если кто-то из читателей и слышал популярный в 80-е годы джинсовый возглас , выражающий крайнюю степень восторга или восхищения, то только не в Серегином исполнении:
-МОНТАНА! – проревел он будильнику, одновременно с тем, когда я уже утратил «хорошую мину», и пытаясь не опрокинуться, дрыгал ногами.
-ДАРЮ!
До моего отхода в рейс оставалось два – три дня, а Сереге нужно было дождаться окончательного расчета с пароходством. Мы на удачу поехали к моей подруге, чтобы попробовать, там перекантоваться. Подруге-подруге.
Мы с Наташей никогда друг друга не возбуждали. А с Серегой они возбудились, и пыхтели на соседней кровати всю ночь, или даже две,(давненько было) словно в последний раз.
На следующий день Серега позвал меня вечерком прогуляться. Я отказался, и он отвалил один. Вернулся он ближе к полуночи, закинутый неизвестными колесами и алкоголем, с огромным американским флагом-полотенцем на голове. Сказал, что сдернул его с чьего-то балкона, и предложил совместно сдернуть еще один. Наталья к тому моменту уехала, договорившись со мной, где оставить ключи от квартиры.
Мне нужно было уезжать, до выхода в рейс оставалось совсем немного времени , но оставить Серого в чужой квартире я не мог.
-Все, уходим - сказал я Серому. Его не отпускало.
-Сейчас! - сказал он мне.
Серега сел на кровати в лотоса и начал медитацию. Сидел он так несколько минут, громко бормоча, что-то непонятное, и тяжело дыша. Потом резко спрыгнул с кровати и сказал: -Идем! Меня хватит на пятнадцать минут!
И добавил: -Леха! – проникновенно, - Бабу тебе хорошую надо!
Я это запомнил, но с «бабами» вышло так как вышло и гораздо позже.
Мы запрыгнули в автобус и через несколько минут были на Луговой.
В этом месте Владивостока пересекались несколько центральных городских улиц, и светилась неоном пара ресторанов. Выпрыгнули на остановке в темноте на сопке прямо над одним из них. Мне нужно было ловить такси, или ехать на трамвае, я еще не знал, для трамваев было, наверно, поздно.
Я был «на мели», Серега об этом знал, а мне и ненужно ничего было – завтра в рейс. Пришло время прощаться. Еле видим друг-друга в свете фонарного столба. Прощание «давай!» тогда только набирало обороты:
-Пока,-говорю, протягивая руку.
-Стой! – говорит Серый, тянется к нагрудному карману рубашки , достает оттуда пачку денег, отделяет от них примерно половину, и энергично протягивает мне.
-Иди нахуй! – отвечаю. И даже не потому, что это его зарплата за пол года. Он смеется, пытается меня убедить их взять. Все это быстро происходит.
В тот момент, когда я решил, что вопрос исчерпан, Серый резко засовывает мне в карман рубашки эту половину пачки. Часть из них вываливаются у меня из кармана, я наклоняюсь чтобы их подобрать, а Серый как ломанется в ночь.
Теперь я знаю как бегает двухметровый горнолыжник в ночи. Через мгновение я только смех его слышал. Больше мы не встретились.
Серый, не знаю, когда и как ты стал моим другом, ПОМНЮ, ЛЮБЛЮ!
|
|
Имею друга, который "промышляет" акушером-гинекологом. Это - повод для многочисленных шуток от друзей. Но и он не остаётся в долгу, добавляет в копилку, по мере накопления опыта (а опыт у него - почти 40 лет) разные случаи. На очередном празднике: ну, рассказывай, чего нового тебе отчудили "девушки" или ты... Да всё по-старому. Родов было много, медсестра Катрите от усталости с ног валилась. Подожди-подожди, так ведь она НЕ ТВОЯ МЕДСЕСТРА, она никогда не помогала при родах!!! Ой, ребята, мы её всегда зовём на роды. ЗАЧЕМ??!! У неё в руках всегда есть пузырёк с нашатырём. ЗАЧЕМ ты-же старый волк, насмотрелся всякого??!! Да это не мне - с тех пор, как мужьям разрешили присутствовать при родах, она всегда участвует только в спасении НАСТОЯЩИХ МУЩЩЩЩЩЩИН, которые при родах жён, практически в 100% случаев, бледнеют и грохаются на землю, она сразу даёт им нюхать ватку с нашатырём... мне-то некогда это делать.
|
|
Пёс и кот: 90-е годы
Начало 90-х. Породистые собаки были ещё нонсенсом, но я купил щенка боксёра. Очень мне понравились эти собаки, когда я с ними впервые столкнулся у знакомых....
Время было такое, не было ветеринарок, лекарств собачьих... Вобщем, четырехмесячный щенок после обрезки ушей (боксёр) в ветлечебнице (где свиньям в основном яйца резали со времён Лаврентия Палыча) подхватил парвавирусный энтерит, ну или по-народному "олимпийку".
Болезнь хуже чумки. У собаки отторгается слизистая в желудке, в кишечнике... везде... Собака не ест, не пьёт.... короче, слизь отторгаемая из неё выходит ну несколько дней мучений и смерть.
Благо, меня свели с человеком, закончившим ветеринарный. Он навыписывал тогда несколько десятков уколов по четыре раза в сутки, подкожное кормление большим шприцом из глюкозы с кальцием, человеческую кокарбоксилазу для сердца и очень редкий в те годы препарат камедон, который как фотоплёнку нельзя на свету держать... Развернул ампулу из фольги, в шприц набрал - вколол! Поить только водой смешанной с препаратом регидрон! (Двадцать лет прошло, я часть препаратов помню) Всё...
И практически круглые сутки мне нужно было колоть щенка, кипятить шприцы и ещё делать капельницу.
На мой вопрос - КАК? Саша, (так звали ветеринара) ответил. - Хочешь чтобы собака выжила, не спрашивай, как. Просто я тебе сейчас покажу а ты потом так и делай. Иначе умрёт собака.
И самое что интересное, я с трудом взял на работе неоплачиваемый отпуск, и целый месяц без сна и покоя, колол щенка по ЦУ мелким почерком с двух тетрадочных листков. Когда кормил подкожно - на загривке мелкого, в месте укола вдрувался такой неслабый пузырь (огромный шприц достал у ветеринаров в совхозе).
Именно тогда у боксёра по кличке Лорд. Появилось домашнее имя "Лёшка".
Мне очень помог кот. Я в жизни себе не мог представить что мой дичайший рыжий бандит, уже такого солидного возраста, абсолютный доминант который на улице гулял сам по себе, оприходовал тридцать три подвала кошек и самое что главное, не с восторгом встретил появление щенка в доме. И это злобное чудовище вдруг так поменяет свои приоритеты.
К умирающему щенку кот Егор приходил, ложился рядом с ним и грел что есть силы... Сначала со спины, потом перелезал под живот. Лежал, урчал и грел всем своим кошачьим непримиримым теплом.
Оговорюсь, я совсем недавно, в те годы вернулся из армии, сначала был Афганистан, а потом в 89-м случились в моей военной жизни, летние события в Ферганской долине... Всякое было, но прививка от нервов была отличная. Но я когда я всю эту собачье-кошачью идиллию видел, у меня реально текли слёзы.
И да. Я продолжал колоть щенка. Продлевая ему жизнь и не понимая, чем это закончится.
А кот Егор, сбегав на улицу пописать, возвращался буквально через двадцать минут и устраивался около щенка. Кот! Карл! Не кошка!!!
Все нервы, измены и бессонные ночи были вознаграждены с избытком, когда через месяц с небольшим, щенок наконец встал, проковылял до своей миски и сначала напился воды и пожрал то что ему было резко подсунуто...
Этот момент как фотография до сих пор у меня в мозгу. Я помню, как плакала в тот момент моя мама, как я пытался сдержать слёзы...
Как боксёр Лёха отплатил коту Егору за его помощь.
Город у нас маленький, карельский, и каждый второй - рыбак, а каждый пятый - охотник....
Вот и у нас был такой охотник, который своих шавок дрессировал на котах гуляющих по улице. Непонятно зачем, но его две собаки разрывали котов в клочья. То, что дядечка был директором леспромхоза и почётным гражданином города - всегда избавляло его от ответственности, да впрочем, какая тут ответственность в девяностых?
Всё случилось неожиданно, я гулял с Лордом, а кот во дворе гулял сам по себе... И вдруг пёс рванул поводок так, что снёс меня с ног и ломанулся куда-то в сторону пустыря...
Никогда в жизни такого не было, и я сначала обалдел, потом мозг сработал и я увидел эпическую картину. Мой кот, сидел на пешеходной, протоптанной дорожке на пустыре и спокойно вылизывался. Со стороны соседнего квартала к нему неслись собаки АДА (о которых выше была речь) а к ним наперерез летел Лёха с чёрной спиной (у боксёров во время агрессии, спина становится чёрной)...
Коту по-любому оставалось жить несколько секунд, если бы сбитая рыжей ракетой охотничья шавка не отлетела на пол-метра, а вторую не подмял под себя рыжий танк.
Лорд рвал одну, потом отвлекался и перебрасывался на другую.. Я в жизни не видел такой картины чтобы собаки равные по весу просто летали в воздухе как в мультфильмах.
Хозяин шавок, не смотря на свои сто пятьдесят кг. бежал как спринтер чтобы спасти своих ублюдков. Да и я в ту сторону тоже рванул со всех ног...
Кот, закончив вылизываться обернулся. Увидел весь этот пипец, и устремился удирать, как и положено коту...
Одна шавка испуганно жалась к ногам хозяина. От второй я Лёху едва оторвал.
Конечно, были понты что "я возьму ружьё" "Ты заплатишь"... и т.п. Но не сработало :) Были на то объективные причины в те годы.
...Лорд достойно прожил всю свою собачью жизнь. Видел мою свадьбу. Даже дочку мою новорожденную баюкал.... И умер от старости в 12-летнем возрасте.
Кот Егор был убит беглым уголовником, освежеван и продан за кролика какому-то пьянице... После чего в Лен.области был громкий уголовный процесс в связи с убийством человека "за котов". Это отдельная история достойная сериала. Дело "убитых котов" до сих пор помнят старые следователи в Ленобласти.
Вот такая история про кота и пса.
© Deviant
|
|
АРХИМЕД
Меня всегда поражали и вдохновляли люди типа Архимеда. Ведь только благодаря их уму, гомо сапиенс до сих пор как-то выживает на нашей сказочно-опасной планете.
Сидел старичок Архимед у себя во дворе и может быть подсчитывал площадь поверхности своего тела, или массу Луны без Амстронга. Да мало ли? Как вдруг к нему во двор вломились до безумия испуганные люди и перебивая друг друга, принялись визгливо объяснять, что приближается большой вражеский флот. Через час, или раньше, он уже подойдет к берегу. Защищать город нам нечем, так что вся надежда только на тебя, Архимед. Ты ведь самый умный человек на свете, если нам не врал. Придумай что-нибудь. Спаси нас!
- Да, как же я вас спасу? Они на кораблях, их там много, а я один и мне под семьдесят.
- Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Если ты нас не спасешь, то мы все умрем. Вся надежда только на тебя, Архимедушка. Осталось меньше часа, надевай сандалии и начинай уже что-нибудь делать.
- А как вы себе это представляете? Что я должен делать? Ну, прекращайте реветь, я этого не люблю. Ладно, сейчас что-нибудь сообразим. Ну, вот, хотя бы притащите из дома все зеркала, которые у вас есть, а там посмотрим. Все, давайте выходите, а то корову мою испугали, из-за вас у нее молоко может пропасть. Да, вы не ослышались, обычные зеркала. Бегом, если хотите жить! Встретимся на берегу.
Неизвестно, спалил ли Архимед вражеские корабли, или не спалил. История это умалчивает. Но, в любом случае, от тысяч зеркал, враги на кораблях поймали таких «зайчиков» которых не видел даже самый придурковатый помощник сварщика.
Так что вражескому флоту пришлось срочно разворачивать оглобли от Сиракуз.
Из ныне живущих людей, подобных Архимеду, лично я знаком с одним — это конечно же мой старинный друг, бывший КГБ-эшник, Юрий Тарасович. Каждый раз он меня поражает своим системным подходом, быстротой и силой мысли. Он никогда в жизни не попадал в тупиковые ситуации, просто потому, что был не в курсе, что ситуация тупиковая. Для Юрия Тарасыча нет никакой изюминки и никакого подвоха в задаче про волка, козу и капусту. Обычная логистическая операция, не более того.
Несколько лет тому назад, Юрий Тарасович поехал отдыхать куда-то к друзьям на Кавказ, а заодно прихватил с собой внука Юру и его молодую жену Олю. И Тарасычу веселее и для молодых это было что-то типа свадебного путешествия.
Природа потрясающая, но от дома до берега реки топать километра три по серпантину, да и вода в реке на ощупь примерно минус тридцать градусов, особо не поплаваешь, тем более в жару. Но, куда-то ходить надо, вот Юра с женой и спускались к реке по два раза в день: утром и после обеда. А дед вообще к реке не ходил, загорал наверху, недалеко от дома. Да и чего туда ходить , силы тратить? Все же не мальчик уже, за восемьдесят. К тому же речку сверху и так отлично видно.
А, надо сказать, что жена у Юры очень спортивная барышня, она с детства занимается альпинизмом и даже что-то там такое покорила. Вот, в один прекрасный день, когда молодожены должны были отправляться на обед, Оля решила разыграть мужа. Сказала чтобы Юра пошел вперед, а она еще раз окунется и очень скоро догонит его.
Юра кивнул, без задних мыслей собрал в рюкзак покрывало, полотенца, телефоны, бутылки с водой и пошел по серпантину наверх.
А в это время Оля принялась покорять практически отвесную стену метров двадцать высотой. По подсчетам Оли, минут через восемь она должна была уже оказаться наверху. Наверху, где, ничего не подозревая, читал книгу Юрий тарасович и куда только через полчаса должен подойти уставший и удивленный Юрка.
В принципе, отличный план для девятнадцати лет.
Тарасович, сидя на кресле-качалке, действительно читал книгу, но вдруг, сквозь шум ветра и бурление реки внизу, услышал какое-то странное мычание. Прислушался. Вроде показалось. А, нет, вот сейчас не показалось. Отложил книгу, хорошенько потянулся, надел шлепанцы, неспеша подошел к краю обрыва, с интересом заглянул вниз и увидел. Оля всеми двадцатью пальцами рук и ног, впилась в отвесную скалу и не могла пошевелиться, только тяжело дышала и дрожала от страха и усталости. Из одежды на ней всего лишь купальник и все тело исцарапано до крови. Видимо она уже давно прошла точку возврата и вот, почти на самом верху остановилась. До конца оставался какой-то метр, может даже сантиметров семьдесят, но их никак уже не преодолеть, абсолютно не за что цепляться, да и спуститься вниз тем более невозможно.
Оставалось только ждать, когда силы покинут глупенькую альпинистку, руки разожмуться и она погибнет в страшных, но недолгих муках. Ждать нужно было, скорее всего, не больше минуты. Юрий тарасович оценил обстановку, присел на краю пропасти, улыбнулся, подмигнул Оле и спокойно сказал:
- Все нормально, я тебя сейчас вытащу, не переживай…
Кстати говоря, я, много раз прокручивая эту историю в голове, долго думал — а что вообще можно сделать в такой патовой ситуации?
Так ничего толкового и не придумал. За веревкой бежать некогда, спасателям звонить тоже не будешь. Да, даже за потную руку ее не схватишь, просто не дотянешься, а если и дотянешься, то все равно не удержишь . Только и остается попрощаться с человеком, или прыгнуть вслед за ним. Просто тупиковая ситуация, или в лучшем случае сцена из кошмарного сна.
Но как же поступил наш мудрый дед Юрий Тарасыч? А вот как: он, без всякой паузы снял с себя футболку и сказал:
- Оля, я сейчас спущу тебе футболку, но ты не хватай ее руками, не дергайся, просто держись за стенку как держишься. Укуси футболку покрепче, старайся коренными зубами. Не бойся, твои зубы выдержат три твоих веса. Как закусишь и будешь готова, помычи и я тебя вытащу, а ты просто помогай мне руками и ногами.
Оля прикусила футболку, замычала и уже через десять секунд оказалась наверху. Дед тянул не особо сильно, килограммов пятнадцать не больше, но этого хватило, все остальное Оля сделала сама.
Юрий Тарасович отвел ее подальше от края пропасти, а потом уже со всей дури отвесил Оле хорошего пендаля, сел на землю и завалился на бок.
У него случился сердечный приступ. Неделю в Баксанской больнице провалялся, весь отдых молодым испортил...
|
|
Случаи из моей жизни. Кому, где, как и что продавали в СССР. Тема стала популярной, люди ностальгируют. Поностальгирую-ка и я вместе со всеми.
Случай 1. О том, кому продавали фототехнику.
В 1983м году, отдыхая по профпутевке "Ставрополь-Домбай-Адлер", оказался я в Сочи, и зашел в магазин "Фото" (ну или как он там назывался; фототехника, пленка "Свема" и гипосульфит). И лежит там на прилавке чудо отечественной оптики, широкоугольник Мир-10, с резьбой М42, т.е. вот прям для моего Зенита ТТЛ. Деньги были. Я подошел и попросил взвесить мне одну штучку. Продавщица засуетилась, и, вернувшись из подсобки сказала мне, что объектив этот - для ветеранов ВОВ. Мне было 22 года, и на ветерана я точно не тянул. Тогда я зашел издалека, сказавши жалостливо, что я из мест, где такого вообще не бывает; потом вкрадчиво спросил, сколько этот объектив уже лежал на прилавке (оказалось - довольно долго), и, наконец, поинтересовался, сколько, по мнению продавщицы, он еще пролежит, учитывая то, с какой вероятностью ветеран ВОВ придет в этот именно магазин, и ему захочется купить для его конкретного фотоаппарата этот конкретный объектив.
Девушка опять ушла к директору, пошушукалась, и, вернувшись, согласилась взвесить мне 1шт. объектива "Мир-10".
PS. Пришлось продать в Италии на рынке, когда все с себя продавали. Купили быстро, в отличие от самого Зенита ТТЛ, в который какой-то покупатель, тыкая пальцем, несколько раз повторил слово "Музеум!".
Случай 2. О том, что делалось на сырзаводах и не продавалось в городе по месту их нахождения.
В моем городе N был сырзавод. Делали разный сыр, творог, и даже сыр "Колбасный", который, в качестве закуски к пиву незадорого подавался в местной бане "Красное Ухо".
Но в магазинах...в магазине мы никогда и никакой продукции завода не видели.
И тут возвращается из Москвы, из однодневной командировки, сотрудница нашего НИИ, и говорит: зашла в молочный магазин, а там какая-то старушка подходит к прилавку, и спрашивает тетеньку в белом колпаке: "милочка, а творожку N-ского давно не было?".
Случай 3. Добрая продавщица Люба в КООПе.
Захожу в наш КООП магазин, в деревне рядом с НИИ. Хоть что купить на завтраки. Под стеклом - батон черной вареной колбасы (меня уверяли, что это - признак качества; мол - без нитратов), местоположение которой не менялось вот уже год, и венгерский шпик, посыпанный красной паприкой (та же скорость раскупания; альтернативой салу он был весьма посредственной). Полки пустые, на одний пылятся консервы "Минтай в томатно-масляной заливке". Ну, хоть что-то на завтрак. Хлеб был. К изжоге уже привык. В магазине, кроме меня - никого.
Беру пару банок минтая, подхожу к Любе; Люба смотрит на меня, на банки, потом жалостливо говорит, называя меня по имени, мол, погоди, я тебе сейчас хорошенького принесу (так и сказала - "хорошенького"), и, забежав в кладовку, выносит две банки НАСТОЯЩЕЙ "КИЛЬКИ В ТОМАТЕ". Надо ли говорить, что благодарность моя не знала границ (в пределах разумного).
Случай 4. Последний. Лекарства.
Пятый курс университета. Весна. Иду я по направлению к главному корпусу универа. Мы писали дипломы, и потому уже перестали быть вместе на парах; потому с сокурсниками и не виделись по нескольку месяцев. И тут мне, с грустным выражением на лошадином безволосом лице, отчего оно стало еще более лошадиным, идет мой однокурсник Момма (он в армии нечаянно ополоснул себе лицо водой из ведра, которая оказалась кислотой...но не серной. С тех пор кожа, как у младенца, и даже пух на ней не растет. Хотя ожогов нет. Такая, блин, вечная молодость). Факт того, что с таким лицом он вышел из аптеки, меня заинтриговал. Момма был много старше большинства, ему уже было за 30, тогда как мне был 21. Сказав "Привет, Момма! Как дела?", я услышал, что в центральной больнице лежит и доходит от пневмонии его годовалый сын, а антибиотиков нет вообще нигде. Он обошел все аптеки и не нашел ничего. В общем....
Так уж получилось, что в ЭТОЙ КОНКРЕТНОЙ аптеке провизором была мамина лучшая подруга Т. (мама-врач). Я попросил Момму подождать, попросил девочку у стойки позвать Т., и, сердечно поздоровавшись и обнявшись, попросил помочь, чем можно, объяснивши ситуацию. Т. мне сказала, что все, что у нее есть - это 6 ампул пенициллина, личный НЗ. Больше нет. Весь его она мне отдала. Момма, конечно, был счастлив (при том, что у нас с ним отношения изначально вообще были не очень)... Да, ребенок поправился.
Вот. Это об СССР, и о том, как, кому, где и что продавали. Или не продавали.
Память - она ведь такая штука, старается помнить хорошее.
|
|
Здрасьте. Попробую вкратце рассказать историю моих взаимоотношений с комсомолом. (Комсомол, если кто не знает, Коммунистический Союз Молодёжи, была такая общественно-политическая организация, не столько общественная, сколько политическая, КПСС – не к ночи она будь помянута – в миниатюре.) А отношения эти были простые: он был не нужен мне, а я ему. В школе и в первом институте, откуда меня благополучно выперли, вступления в ряды мне удалось избежать. Только успел в другой институт поступить, как меня в армию загребли. Там и произошло наше более тесное общение.
Старший лейтенант Молотов, ответственный за всё, не имеющее прямого отношения к военной службе, за комсомол в том числе, сколько раз ко мне приставал, вступай, мол. Я отбрехивался, загибал пальцы: «Кто руководит гарнизонной самодеятельностью? Я. Кто редактор стенгазеты? Опять же я. Кто первым получил значок специалиста первого класса? Я. Нету у меня времени на вашу чепуху.» «Ну не будут там тебя загружать, слово даю. Ну надо же.» «Ай, отстань, Миша.»
Вызывает меня капитан Файвыш, командир нашей роты. Суровый и непреклонный был мужчина, весь насквозь армейский, хотя и не дурак, как ни странно. «Ты комсомолец?» - спрашивает. Понятно, Молотов наябедничал, вот же скотина, а я ещё с ним в шахматы играл. «Никак нет.» «Чтоб вступил. Всё ясно?» «Так точно. Разрешите идти?» «Разрешаю.»
Отыскал я скотину-Молотова. «Ладно, подаю заявление. Но ты должен обещать, что выбьешь для меня разрешение учиться в институте заочно.» Хмыкнул он: «Ладно, обещаю.» «Не обманешь?» «Когда это я тебя обманывал?» Посмотрел я ему в глаза. Глаза голубые-голубые, честные-честные.
Не знаю, как других, а меня в стройные ряды ВЛКСМ принимала целая комиссия. Вопросы задавали самые каверзные. Первый как сейчас помню: «Назови столицу нашей Родины.» «Старая Ладога!» «Как – Ладога?!» «Ну конечно, Старая Ладога. – Уверяю. – Киев, он уже потом был. После Рюрика.» Переглянулись они. «Так. Дома какие-нибудь газеты или журналы читал? Может даже выписывал?» «Конечно, а как же.» «Назови.» «Новый мир, Вокруг света, Америка…» («Америку» отцу раз в месяц в запечатанном конверте доставляли.) «Подожди, подожди. А «Правду» и «Комсомольскую правду» читал?» «А что там читать? – удивляюсь. – Как доярка Сидорова намолотила за месяц рекордные тонны чугуна?» Ну и остальное в том же духе. Запарились они со мной, поглядывают не совсем чтобы доброжелательно. «Ладно, отойди в сторонку. Нам тут посовещаться надо.» Стою, слушаю обрывки их шушуканья: «Нельзя такого принимать… Но ведь надо… Но ведь нельзя… Но ведь надо…» Наконец, подзывают меня снова к столу: «Поздравляем. Тебе оказана великая честь, ты принят в ряды Всесоюзного Ленинского Коммунистического Союза Молодёжи. Но учти, принят условно.» До сих пор не знаю, что такое условный комсомолец.
В общем, особых проблем для меня комсомол не создал, он сам по себе, я сам по себе. Разве что членские взносы приходилось платить. В месяц солдат получал, если не ошибаюсь, 3.40. Три рубля сорок копеек. Это на всё, на сигареты, на зубную пасту, на пряники и так далее. А «маленькая» стоила рупь сорок девять. То-есть можно было два раза в месяц купить «маленькую», более почти ничего не оставалось. А что такое два раза по двести пятьдесят граммов для молодого здорового парня? Издевательство, да и только. Так из этих денег ещё и взносы брали. Ладно, мы ведь привычные были, что со всех сторон от наших благ отщипывали. Это же коммунисты, ещё до захвата власти, лозунг придумали: «Грабь награбленное». В этом лозунге главное не «награбленное», но «грабь».
Между прочим, старлей Молотов действительно скотиной оказался. Я у него спросил, скоро ли разрешение на заочную учёбу получу? Он радостно ответствовал, что никогда. Потому что на срочной службе надо службу служить, а не всякие бесполезные интегралы по институтам изучать. Посмотрел я на него, глаза голубые-голубые, наглые-наглые.
Демобилизовался я, наконец. Сменил китель на пиджак, галифе на нормальные брюки, сапоги, соответственно, на туфли. Подыскал работу. Я за свою жизнь много специальностей сменил, параллельно и рабочих мест было много. Но лучшей работы, чем та, у меня, пожалуй, не было. Всё ведь от начальства зависит, а начальницей была милейшая старушка, умная, добрая и всепрощающая. Владислав, мой напарник, как минимум раз в неделю, а обычно и чаще, с утра подходил к ней: «Мария Васильевна, мы с Посторонним ненадолго выйдем, ладушки?» «Ох, ребятки, ребятки… Ну что с вами сделаешь, идите. Вернётесь хоть?» «Та як же ж, Мария Васильевна. Обязательно вернёмся.» И топали мы с Владиком в гостиницу… какое бы название ей придумать, чтобы осталось непонятным, в каком городе я жил? Предположим, «Афганистанская». Славилась «Афганистанская» на весь СССР своим рестораном и, что очень важно, находилась совсем недалеко от нашей работы. Вообще-то закон был: алкоголь продавать с 11 часов, но Владика там хорошо знали, поэтому наливали нам из-под прилавка по 150 коньяку и на закуску давали два пирожка. Я свой съедал полностью, а он ту часть, за которую держал, выбрасывал. Аристократ херов. Кстати, он действительно был потомком графского рода, в истории России весьма знаменитого. Мы с Владькой плотно сдружились: одногодки, демобилизовались одновременно, интересы, жизненные предпочтения одни и те же. И оба те ещё разгильдяи.
Вот как-то смакуем мы свой коньячок, и я, ни с того ни с сего спрашиваю: «Владик, а ты комсомолец?» «Был. В армии заставили. – Вздыхает. – Там, сам знаешь, не увильнёшь.» «Я почти увильнул, - тоже вздыхаю. –А ты официально из рядов выбыл?» «Нет, конечно. Просто перестал себя числить.» «Та же история. – тут меня осенило. - Так давай официально это дело оформим!» «Зачем?» - недоумевает он. «А затем, майн либер фройнд, что во всём должОн быть порядок. Орднунг, орднунг юбер аллес.» «А давай, - загорелся он. – Завтра свой комсомольский билет принесёшь?» «Всенепгхеменнейше, батенька!»
Завтра настало, самое утро. «Мария Васильевна, нам с Посторонним надо выйти. Можно?» «Ребятки, вы совсем обнаглели. Ведь только вчера отпрашивались. И не вернулись, стервецы, хоть обещали.» «Мария Васильевна, ну очень надо. А?» «Ох, разбаловала я вас… Идите уж.» «Спасибо, Мария Васильевна!» «Мария Васильевна, век Вашу доброту не забудем!»
В райкоме комсомола в коридоре народ роился – тьма тьмущая. Мальчики и девочки вполне юного возраста, у одних на личиках восторг, у других трепет. Ещё бы, ещё чуть-чуть, и соприкоснутся они со священным, аж с самим Коммунистическим Союзом Молодёжи, непобедимым и легендарным. В кабинет заходят строго по очереди. Мы с Владькой через эту толпу прошествовали как ледоколы сквозь ледяную шугу. Первого в очереди вежливо подвинули, заходим. В кабинете четыре комсомольских работника: какой-то старый пень, два вьюноша хлыщеватой наружности и девка самого блядского вида. К ней мы, не сговариваясь, и направились. Я мальчонку, который перед ней на стуле сидел и о чём-то с энтузиазмом рассказывал, бережно под мышки взял, поднял, отодвинул в сторону. Комсомольские билеты на стол – шмяк! Девка поднимает густо намазанные тушью зенки:
- Вам что, товарищи?
- Выписывай нас из рядов вашего гнилого комсомола. Или вычёркивай, тебе виднее.
Она, ещё ничего не понимая, наши книжицы пролистнула:
- Товарищи, у вас большая задолженность. Вам надо…
- Подруга, нам ничего не надо, неприхотливые мы. Это тебе надо, поправки в ваши ведомости внести. Адью, подруга. Избегай опасных венерических заболеваний.
Вышли мы. Владик воздуха в лёгкие набрал да как гаркнет: «Всем велено заходить. Быстрее!» Хлынувшие нас чуть не смяли. Я замешкавшихся в спины подтолкнул и дверь подпёр. Изнутри доносятся панические вопли комсомольских деятелей и ребячий гомон. А Владик скамью подтащил, стояла там у стены скамья, какие раньше собой вокзальные интерьеры украшали – большая, коричневая и совершенно неподъёмная. Ею мы дверь и заблокировали.
Вышагали степенно на улицу.
- Ну что? По домам или на работу вернёмся?
- Там решим. Но сперва надо «Афганистанскую» посетить. Отмечать-то ведь будем?
- Ты мудр. Чистой белой завистью завидую твоей мудрости. Сегодня мы перестали быть комсомольцами. Особый это день. Знаменательный.
|
|
Второй шанс Бенджамина Спока
В начале 1998 года жена знаменитого педиатра Бенджамина Спока Мэри Морган обратилась через газету Times с призывом к нации: "Помогите оплатить лечение доктора Спока! Он заботился о ваших детях всю жизнь!"
Состояние здоровья Спока внушало врачам опасения, а сумма в медицинских счетах переваливала за 16 тысяч долларов в месяц.
Мэри надеялась, что ее призыв будет услышан: ведь популярность врача-педиатра Спока, согласно опросам, превышала популярность американского президента.
Но репортеры тут же набросились на Мэри: "Скажите, а почему вы не обратились с этой просьбой к сыновьям доктора?"
Мэри потупила глаза. Разумеется, она обращалась неоднократно. Но честно говоря, ей совершенно не хотелось озвучивать то, что ей ответили. И старший сын мужа Майкл, сотрудник Чикагского университета, и младший Джон, владелец строительной компании в Лос-Анджелесе, заявили, что не готовы финансировать лечение отца - пусть о нем позаботится государство.
Сыновья посоветовали Мэри отдать Спока в дом престарелых. Она горько усмехнулась: доктор посвятил жизнь тому, чтобы научить родителей понимать своих детей и обращаться с ними, а на самом деле нужно было учить взрослых американцев заботиться о пожилых родителях.
80% американцев считают совершенно нормальным выкинуть из своей жизни несчастных стариков в дома престарелых: ведь там профессиональный уход и все такое. Нет, Мэри никогда не отдаст своего Бена в подобный пансионат.
...Когда в 1976 году 34-летняя мисс Морган вышла замуж за 73-летнего Спока, коллеги по институту детской психиатрии, где работала Мэри, были потрясены. Всем было понятно, что это брак по расчету. Разведенная молодая женщина с ребенком облапошила доверчивого немолодого известного доктора, позарившись на его деньги и имя.
Заочно Мэри познакомилась с доктором Споком когда родила дочь Вирджинию. Мэри буквально выучила советы врача наизусть. И вот спустя несколько лет они встретились в Сан-Франциско. Мэри организовала лекцию Спока в институте детской психиатрии. В ее обязанности входила встреча Бенджамина в аэропорту.
Мэри, чей рост едва дотягивал до метра пятидесяти, выбрала туфли на самом высоком каблуке. Из-за невысокого роста она часто носила обувь на каблуках, даже приноровилась бегать в ней как в спортивных тапочках, что на работе ее прозвали "малышка-акробатка". В аэропорту она стояла с табличкой "Доктор Спок" в толпе встречающих.
До этого Мэри несколько раз видела его по телевизору, но все равно удивилась: двухметровый гигант, подтянутый, весьма интересный и моложавый подошел и скромно представился: "Я доктор Спок".
Внимательные добрые глаза смерили невысокую фигурку Мэри и ее двенадцатисантиметровые каблуки: "А вы точно не упадете?"
Он бережно взял ее за локоть, словно поддерживая: "Давайте знакомиться. Как вас величать?" Мэри почему-то растерялась и выпалила:"Малышка-акробатка..."
Он засмеялся безудержным ребяческим смехом и сразу стал похож на озорного мальчишку: "Это замечательно, что в вас еще жив ребенок! Я, как врач, вам это говорю".
Когда настало время лекции, доктор Спок преобразился: корректный, строгий, сдержанный и безупречный. Сидя в первом ряду, Мэри иногда ловила его внимательный взгляд на своем лице. В один момент ей показалось, что он даже подмигнул ей. В голове мелькнула шальная мысль: а что если... Нет, она даже думать себе запретила об этом.
Когда наступил день его последней лекции Мэри пришла с букетом и большим пакетом, в котором был подарок для доктора Спока. Будучи человеком благодарным и воспитанным, она очень хотела подарить доктору шутливый презент, но переживала: вдруг ее подарок обидит его?
Немного нервничая, она затолкала подарок под свое кресло в лекционном зале. Успокаивала ее мысль, что это их последняя встреча. Она просто отдаст подарок и они никогда больше не увидят друг друга. Завтра он уедет из Сан-Франциско, а потом и не вспомнит ее. Мало ли малохольных он видел за свою жизнь?
После лекции Мэри вручила Споку букет алых роз и поблагодарила его за интересные лекции, а потом тихонько сказала: "У меня для вас есть подарок. Только пожалуйста не сердитесь на меня!"
Бенджамин смутился, достал из пакета большую коробку и надорвал оберточную бумагу. "Это для меня? Вот это сюрприз!" - только и сказал доктор. В коробке находилась игрушечная железная дорога, с поездами, вагончиками, станциями, рельсами, семафорами, дежурными...
Изображение использовано в иллюстративных целях, из открытых источников
В тот же вечер, галантно пригласив Мэри в ресторан на ужин, доктор Спок спросил: "Но как вы догадались? Вы умеете читать мысли?"
Оказалось, что он в детстве мечтал именно о такой железной дороге. Но к сожалению, его мечте не суждено было сбыться. Старший из шести детей, Бен твердо усвоил: подарки должны быть полезными.
Отец Бена, мистер Бенджамин Спок, был юристом, работавшим в управлении железных дорог, а мать Милдред - домохозяйкой. К праздникам дети получали пижамы, варежки и ботинки. Игрушек в доме не водилось: их в многодетной семье считали непозволительной роскошью. Девятилетний Бен для младшего брата выпиливал из дерева лодочки, машинки, человечков и они увлеченно играли (пока мать не видела).
Отец пропадал на работе, Милдред воспитывала детей одна. Она старалась применять для воспитания своей ватаги руководство доктора Лютера Эмметта Холта. Холт утверждал: "Детям необходимы полноценный ночной отдых и много свежего воздуха".
Здравая мысль была доведена Милдред до абсурда: отбой в 18:45, сон на неотапливаемой веранде круглый год, при том, что в штате Коннектикут температура зимой до минус десяти градусов!
На маленькой кухне Милдред составила и вывесила список продуктов которые были полезны (молоко, яйца, овсянка, печеные овощи и фрукты) и которые запрещены сладости, выпечка, мясо).
На каждом шагу Бен, ставший нянькой для младших братьев и сестер, натыкался на запреты: занятия спортом вредны для суставов, танцы способствуют раннему возникновению интересов к противоположному полу, в гости к друзьям - нельзя. За малейшую провинность Милдред наказывала подзатыльником или ремнем. При этом мать была фанатичной пуританкой и требовала от детей полного подчинения.
На младших курсах медицинского колледжа Йельского университета сам ректор не один час уговаривал миссис Спок разрешить Бену войти в университетскую команду по гребле. Высокий, крепкий, спортивный Бен мог добиться немалых успехов и Милдред, скрепя сердце, дала разрешение.
Когда Бен, в составе команды гребцов в Париже на Олимпийских играх 1924 года, завоевал "золото", мать презрительно хмыкнула: "Подумаешь, медаль!" и больше никогда об этом не сказала ни слова.
Бен настолько привык чувствовать себя ничтожеством, что влюбился в первую попавшуюся на его пути девушку, проявившую к нему интерес. Симпатичная темноволосая Джейн Чейни, дочь адвоката, благосклонно слушала как Бен рассказывал о соревнованиях, о том что синяя гладь моря сливается с горизонтом, о том как важна работа и понимание в команде. Джейн уважительно посмотрела на бицепсы симпатичного парня: "Ничего себе, вот это мускулатура!"
Милдред восприняла пассию сына в штыки. Но не на ту напала. Заносчивая и своевольная Джейн в упрямстве могла соперничать с будущей свекровью. В 1927 году Бен и Джейн поженились к неудовольствию Милдред.
"Женись - это не самое худшее в жизни, некоторые вообще попадают на электрический стул!" - прокомментировала мать.
В начале тридцатых Бен открыл свою первую частную практику в Нью-Йорке. Трудные это были времена: разгар Великой депрессии, миллионы безработных, рухнувшие на сорок процентов зарплаты, искусственно взвинченные цены. У доктора Спока пациентов было хоть отбавляй.
В его приемной толпилось всегда по пятнадцать человек, когда у коллег - по два-три человека. Весь секрет был в том, что Бен брал на десять долларов за прием, как коллеги, а семь. Джейн злилась: "К чему эта благотворительность?!"
Содержать семью было непросто: с семи утра до обеда Бен был на приеме, а до девяти вечера мотался по вызовам. Приходя домой он еще успевал отвечать на звонки до полуночи: что делать если малыш чихнул, срыгнул и т.д.
Вскоре родился их первенец. Но, к сожалению, роды у Джейн начались преждевременно, и ребенок прожил лишь сутки. Радости молодых родителей не было предела, когда в 1932 году появился Майкл.
Подруги завидовали Джейн: "Тебе повезло. Твой муж - педиатр!" Но видимо, нет пророка в своем отечестве. Джейн воспитывала Майкла по собственной методике и Бену это напомнило кошмар его детства.
Майкл был отселен в детскую и заходился плачем, Бен бросался к ребенку, а Джейн перегораживала вход в комнату со словами: "Его нельзя баловать!"
В своей знаменитой книге "Ребенок и уход за ним" Спок напишет: "Матери иногда способны на поразительную жестокость по отношению к собственному ребенку".
В жене Бен узнавал собственную мать: самодурство, упрямство и раздражительность. Если у малыша болел живот, Бен рекомендовал ему рисовый отвар, а вечером Джейн гордо докладывала, что поила ребенка морковным соком, что по ее мнению, было " гораздо полезнее".
Если он не велел кутать малыша, то Джейн все делала в точности до наоборот: надевала на него сто одежек. Если Майл простужался, то виноват был в этом Бен.
Бен счел за лучшее не вмешиваться в воспитание сына. Помимо практики он начал преподавать. К концу первого класса школы выяснилось, что Майкл необучаем: он не мог понять, чем отличаются буквы "п" и "б", "д" и "т"... В сотый раз тщетно объясняя разницу между буквами, доктор Спок обратился к детскому психиатру. Тот вынес вердикт: "У мальчика дислексия и он должен учиться в специальном учебном заведении..."
Бен перевел ребенка в особенную школу и тщательно скрывал этот факт от коллег. Через пару лет дислексия Майкла почти исчезла, но характер стал злым и колючим. Отчуждение между Майклом и родителями росло.
Когда издатель Дональд Геддес, отец маленького пациента Бена, предложил Споку написать книжку для родителей, тот растерялся: "Я не писатель!"
ональд подбодрил его: "Я не требую от тебя ничего сверхъестественного! Напиши просто практические советы. Издадим небольшим тиражом..."
Геддес планировал издать книгу максимум в десять тысяч экземпляров, а продал семьсот пятьдесят. Книгу немедленно перевели на тридцать языков. Послевоенное поколение родителей, уставшее от ограничений и жестких правил, приняло книгу доктора Спока как новую Библию, а критики назвали ее "бестселлером всех времен и народов".
До этого педиатры рекомендовали туго пеленать детей и кормить строго по часам. Доктор Спок писал: "Доверяйте себе и ребенку. Кормите его тогда, когда он просит. Берите его на руки, когда он плачет. Дайте ему свободу, уважайте его личность!"
В тот год, когда вышла книга, у Бена родился второй сын - Джон. Но увы, отношения с Джоном тоже не сложились. Джейн, как и в случае с Майклом, отстранила его от воспитания: "Поучайте чужих детей, а я знаю, что лучше для ребенка".
Спока печатали популярные журналы, приглашали на телевидение. Доктор Спок тратил большие суммы на благотворительность. Однажды во время прямого эфира в студию ворвался человек: "Младший сын Спока покончил с собой!"
К счастью, сообщение было ложным. У семнадцатилетнего Джона были проблемы с наркотиками и его откачали. После выписки из больницы Джон заявил, что не будет жить с родителями: "Вы мне осточертели!"
Возраст был тому виной или характер? Вечно отсутствующий молчаливый отец и крикливая, раздраженная мать ему не казались авторитетом. Джон ушел из дома, а Джейн пристрастилась к выпивке. Грузная и располневшая, она с утра до вечера готова была пилить Бена. Несколько раз доктор Спок отправлял ее лечиться в лучшие клиники, но напрасно.
Алкоголизм и депрессия Джейн прогрессировали. Семейная жизнь рушилась. Супруги приняли решение расстаться в 1975 году. После развода Джейн утверждала, что это она надиктовала доктору Споку его гениальные мысли для книги. Он оставил Джейн квартиру в Нью-Йорке , помогал деньгами. Сиделки ей были теперь куда нужнее мужа.
...И вот теперь, сидя в ресторане с молодой женщиной по имени Мэри Морган, доктор Спок, вдруг спросил ее: "Вы, конечно, замужем?"
Мэри задумчиво посмотрела в окно: "Одна. А вы, конечно..." - "Нет, я разведен".
Они прожили с Мэри двадцать пять лет в любви и согласии. Из них двадцать два года они провели... на яхте. Их плавучий дом дрейфовал зимой в окрестностях Британских Виргинских островов, а летом в штате Мэн.
К своему удивлению, Мэри обнаружила в своем немолодом муже множество необыкновенных черт. Этот старик в джинсах многого был лишен в своей жизни. Она смеялась: "Ты не-до-жил!" Молодая жена разделила его увлечение морскими путешествиями.
Ее дочь Вирджиния пыталась урезонить мать: "Вы оба сошли с ума! В такую погоду в море!" Но Бен был прирожденным капитаном и Мэри с ним было совсем не страшно. В 84 года Спок занял 3-е место в соревнованиях по гребле.
Она подарила ему вторую молодость, более счастливую, чем первая. Когда он стал немощным, она не отдала его в дом престарелых, а ухаживала сама, как за ребенком. Доктор Спок прожил девяносто четыре года и умер 15 марта 1998 года.
|
|
Возвращаются в машине отец, мама и сын. Мама: - Сынок, а ты знаешь, у неё два два высших, родителям помогает, умница, хорошая должность на работе, а одевается - прямо модель, по клубам не шатается, не курит, идеальная девочка, и что она тебе не понравилась-то? - Да успокойся, мам, понравилась, хорошая... - Ну сынок, не знаю какую тебе ещё надо, так никогда не женишься! А ты старый что молчишь-то, скажи ему. - Так что говорить-то, я тоже титек не увидел.
|
|
Мама научила меня ПРЕОДОЛЕВАТЬ НЕВОЗМОЖНОЕ: "Закрой рот и ешь суп". Мама научила меня УВАЖАТЬ ЧУЖОЙ ТРУД: "Если вы собрались поубивать друг друга, идите на улицу, я только что полы вымыла". Мама научила меня ВЕРИТЬ В БОГА: "Молись, чтобы эта гадость отстиралась". Мама научила меня МЫСЛИТЬ ЛОГИЧНО: "Потому что я так сказала, вот почему". Мама научила меня ДУМАТЬ О ПОСЛЕДСТВИЯХ: "Вот вывалишься сейчас из окна, не возьму тебя с собой в магазин". Мама научила меня СТОЙКОСТИ: "Не выйдешь из-за стола, пока не доешь". Мама объяснила мне ПРИЧИННО-СЛЕДСТВЕННЫЕ СВЯЗИ: "Если ты сейчас не перестанешь реветь, я тебя отшлепаю". Мама научила меня НЕ ЗАВИДОВАТЬ: "Да в мире миллионы детей, которым не так повезло с родителями, как тебе". Мама научила меня КАК СТАТЬ ВЗРОСЛЫМ: "Если не будешь есть овощи, никогда не вырастешь". Мама научила меня СМЕЛО СМОТРЕТЬ В БУДУЩЕЕ: "Уж погоди, дома я с тобой поговорю". Мама научила меня ОСНОВАМ САМОЛЕЧЕНИЯ: "Если ты не перестанешь косить глазами, на всю жизнь так и останешься косым". Мама научила меня ЭКСТРАСЕНСОРИКЕ: "Надень свитер, я же знаю, что тебе холодно! " Мама преподала мне ОСНОВЫ ГЕНЕТИКИ: "Это у тебя все от отца! "
|
|
В любом обществе бывают колоритные фигуры, которые одним своим присутствием могут менять «атмосферу» в компании, а метким и своевременным словом перечёркивать существующие традиции. Таким человеком, в штабе Черноморского флота в девяностых годах, был заместитель командующего - начальник управления боевой подготовки контр-адмирал Михальченко Николай Михайлович, о котором и пойдёт далее разговор.
Итак, как все знают, наше общество без прихлебателей представить невозможно. А как подмечено в одной басне, что подхалимов не любят, но подхалимаж уважают все, перейдём к сути. В каждом штабе есть достаточное количество прихлебателей, которые в рот смотрят начальнику и угодливо готовы выполнить любое приказание, если оно позволит им засвидетельствовать своё почтение и личную преданность. Вот так и на первом этаже штаба черноморского флота, где располагалось управление боевой подготовки, периодически дефилировали, столь необходимые для услаждения начальственного слуха и ока вышеуказанные лица.
Дело было 7 марта 199... года. День был так себе. По традиции народ готовился отметить наступление государственного праздника (тогда очередной виток борьбы с алкоголем не раскручивался над офицерскими головами) и из отдельных кабинетов уже пахло весной - салатами и духами. В коридоре в томительном ожидании слонялся народ, но до времени «Ч» было ещё далековато. Начальственные кабинеты как обычно были закрыты, что позволяло вяло шутить о предстоящем событии. Но праздник праздником, а служба идёт своим независимым от настроения чередом и для проведения «разведки боем», чем это занимаются офицеры, из своего кабинета, засунув руки в карманы брюк вышел, а точнее выплыл как ледокол, начальник управления контр-адмирал Михальченко. Вокруг него сразу начали собираться офицеры, одни, чтобы доложить о выполненных приказаниях, другие чтобы неожиданно, как снег на голову получить их, а отдельные (их меньшинство) чтобы засвидетельствовать свое почтение и уважение к адмиральскому званию и должности. А когда в череде начальственных указаний вдруг образовалась пауза, возникла данная ситуация. Один из меньшинства (но преданный до мозга костей начальственным лампасам) офицер, желая сделать как он представлял себе особо приятное для уха начальника действие, а может отметиться в глазах адмирала, преданно улыбаясь выплеснул в мир: «Товарищ адмирал, поздравляю Вас с праздником 8 марта!..» Больше он ничего не успел добавить. Михальченко, как кобра вздулся, даже стал выше ростом, уставился на офицера бешенным от негодования взглядом и вращая зрачками глаз заорал (именно заорал) с гневом и ненавистью в голосе: «Я тебе кто?! Б...ть?!, что ты меня, с женским праздником поздравляешь!?».
После этих слов наступила тишина. Михальченко повернулся и пошёл по своим начальственным делам, «существо» втянуло голову в плечи и начало вдогонку робко извиняться, глотая в словах окончания, а потом и вообще растворилось в просторах длинного коридора первого этажа. А офицеры УБП уважительно смотрели на своего начальника, который очередной сказал ФРАЗУ, которая коренным образом поменяла в штабе отношение к этому празднику.
Вот с тех самых пор уже никогда в штабе Черноморского флота не были слышны поздравления в адрес мужчин, с праздником 8 марта, если конечно не возникало у кого-то желание поиздеваться над своим товарищем.
|
|
Спрашивают старого холостяка: - Сколько ты будешь болтаться без семьи! Не пора ли жениться? Он отвечает: - На фиг мне это надо! У меня есть две сестры, которые обо мне заботятся и дают мне абсолютно все, что мне нужно... - Ну, ладно, но ведь сестры никогда не заменят тебе хорошую жену, заниматься с ними сексом большой грех! - Почему? Это же не мои сестры!
|
|
О френдзоне, женских намеках и мужской непонятливости.
Мне в институте нравилась одна девушка, пусть будет Инга. Вообще мне там каждая третья нравилась, но эта больше других. Мы не были однокурсниками, она на год младше, но жили в одном общежитии и часто пересекались, разговаривали о всяком. Грезил о ней ночами, но наяву никогда не пытался обнять, поцеловать, тем более что-то более существенное: она вся такая ах какая, а я кто? Лох ботанический дикорастущий, одна штука.
Я кончил институт, уехал работать по месту распределения и оттуда написал ей. Это была еще эпоха бумажных писем. Завязалась переписка, в основном на нейтральные темы, книги, фильмы, моя работа и ее учеба, но иногда я выдавал что-нибудь пафосное: я всегда готов тебе помочь, если любые проблемы – напиши, всё брошу, приеду, спасу. И в июне она действительно написала: приезжай, спасай, до защиты диплома осталось всего ничего, а диплом не готов, программа не компилируется, я пропала.
Приехал, конечно. День просидел над ее дипломом, программу довел до ума, не так уж много она недоделала. Она тем временем чертила плакаты к защите. Полагалось то ли 7, то ли 8 плакатов на листах ватмана А1. Настала ночь, я собрался идти искать по общаге у кого переночевать, но oна сказала:
– Спи тут. Соседка уехала, ее койка свободна, мы одни в комнате.
Улеглись, но Инга не давала уснуть, всё время меня окликала, говорила о каких-то пустяках. Когда я почти вырубился, она вдруг зажгла настольную лампу и села в кровати:
– Никак не могу заснуть. Проклятые клопы, всю искусали.
– Странно, я никаких клопов не чувствую.
– Ну как же, вот тут укусили и тут. Посмотри!
Я подошел и внимательно осмотрел то, что она показывала: голую ногу заметно выше колена и розовое плечико с тонкой лямочкой ночной рубашки. Никаких следов укуса не заметил, пожал плечами и вернулся в свою кровать. Инга со злостью выключила свет и наконец угомонилась.
Наутро я проснулся раньше нее и решил сделать сюрприз, написать заголовки на трех не законченных плакатах. Я умею работать плакатным пером, получилось на мой взгляд очень красиво. Но она, проснувшись, устроила скандал, что я испортил ей всю работу и мои заголовки выбиваются из общего стиля плакатов. С рыданиями выгнала меня из комнаты и сказала, что с идиотами водиться не может и между нами всё кончено.
Я в недоумении шлялся по Москве, не понимая, в чем провинился и что мне теперь делать следующие сутки. Зачем-то потащился в институт, под дверь аудитории, в которой Ингина группа проходила последнюю консультацию перед защитой. Вышла Инга, облила меня холодным презрением, вздернула голову и зацокала каблучками вдаль по коридору. Следом вышли Алла с Леной.
Тут нужен флешбэк на год назад, а то непонятно. На пятом курсе я записался на психологический семинар, который вел известный психотерапевт Анатолий Добрович. Психология будущим программистам ни к чему, но она тогда была в жуткой моде. Большинство участников семинара были четверокурсники, в том числе две Ингины одногруппницы, Алла и Лена. В отличие от Инги не общежитовские, а москвички, так что я их раньше не знал. Алла вполне попадала в каждые третьи, а вот Лена эффектной внешностью похвастаться не могла. Маленького роста, худющая, длинноносая, вся из углов, ходила всегда в джинсах и мужской рубашке.
В самом конце семестра, за день до моей защиты, состоялось выездное занятие семинара у Аллы на даче. Добрович показывал разные упражнения, одно называлось «хозяин и раб». Участники разбиваются на пары, один приказывает, другой повинуется, потом меняются. Я оказался в паре с Леной. Не помню, что я ей приказывал (то есть помню, но не хочу удлинять рассказ), а когда настала ее очередь, она сказала: «Поцелуй меня!».
Ну и поцеловал. Это был первый серьезный поцелуй и в моей, и в ее жизни. И дальше мы целовались, и не только, и очень не только, неделю напролет. Через неделю я уезжал на военные сборы и потом на работу. И всю неделю у меня свербело, что всё классно и замечательно, но вот бы это была не Лена, а какая-нибудь такая ах какая типа Инги. И сказал на прощание, что было хорошо, но давай оставим это в прошлом. И с работы написал Инге, а не Лене. Лох дикорастущий, говорю же. Дальше вы знаете.
Ну вот, вышли Алла и Лена, Алла увидела меня и обрадовалась:
– Откуда ты взялся? Мы как раз едем ко мне на дачу, у нас опять выездное занятие с Добровичем. Поедешь с нами?
– Конечно.
Лена весь этот разговор и всю дорогу молчала и не поднимала на меня глаз. Я тоже не мог решить, заговаривать ли с ней и если да, то какими словами. Но всё решилось без слов. Добрович на дачу не приехал, но передал задание: молчать. Такое упражнение, все пять или сколько там часов общаться невербально. Оказалось забавно. Все болтались по комнате и играли в гляделки, потом стали есть привезенные с собой бутерброды. Я жестом показал, что не наелся, и тут Лена выскользнула из комнаты в огород. Вернулась с зелеными листиками и стала меня ими кормить. Это была черемша, она же дикий чеснок – видимо, единственное, что там успело вырасти в июне. Поедание листиков быстро переросло в хватание ртом ее пальцев, а там и до губ оказалось недалеко.
В электричке на обратном пути мы опять без конца целовались, в точности как год назад. Почти не разговаривали, Лена только узнала, что мне негде ночевать. И привела к себе домой. Тихо-тихо, чтобы не разбудить родителей, провела в свою комнату. Интима не было, она всю ночь рисовала плакаты к защите. Я периодически просыпался, смотрел на склонившуюся над чертежом угловатую фигурку и отрубался опять. Под утро она прилегла в одежде рядом со мной и тоже вырубилась.
Нас разбудил стук в дверь и веселый женский голос:
– Молодые люди, вставайте! Пора завтракать.
– Мам, какие молодые люди? – крикнула Ленка через дверь. – Я одна.
– Конечно-конечно. А чьи это кроссовки в прихожей, конспираторы?
На завтрак, помимо яичницы и чая, были какие-то никогда не виданные мной фрукты.
– Это папайя, а это гуайява, – пояснила Ленкина мама. А Ленка, посмотрев на мои вытаращенные глаза, рассмеялась:
– Не пугайся, мы не каждый день так завтракаем. Мама – преподаватель русского, вчера приезжал ее бывший студент с Кубы и это привез.
Давно мне не было так уютно, как за этим кухонным столом. Хотелось остаться там насовсем, что я в итоге и сделал.
Через полгода после той памятной ночи Инга вышла замуж. Я как-то нашел ее в соцсетях. Всё у нее хорошо, образцовая жена, мать и бабушка и до сих пор очень привлекательно выглядит. Между прочим, сделала карьеру в IT, начальник отдела в известной компании. Наверняка с той программой к диплому справилась бы и сама. Иногда думаю, как сложилась бы моя жизнь, прояви я тогда чуть больше понятливости. Был бы я с ней счастлив? Не знаю. С Ленкой – был.
Счастье не имеет настоящего времени. Я имею в виду – настоящего в смысле английского present simple. Я люблю помидоры, я работаю там-то, я счастлив. Вчера, сегодня, завтра, в фоновом режиме. Так не бывает. Может, буддийские монахи умеют перманентно чувствовать себя счастливыми, а мы – нет. Для нас естественное время для счастья – прошедшее. Оглядываешься назад и понимаешь: а ведь я был счастлив тогда, все эти годы.
А еще есть сиюминутное счастье, в настоящем времени в смысле английского present continuous. Кратковременное острое переживание. Чтобы почувствовать его без особого повода, у меня есть два надежных триггера. Черемша и гуайява.
|
|
– Как это тебе никогда не вздумалось жениться? – спрашивал посланника Шредера император Николай Павлович, в один из проездов своих через Дрезден.
– А потому, – отвечал он, – что я никогда не мог бы дозволить себе ослушаться Вашего Величества.
– Как же так?
– Ваше Величество строго запрещаете азартные игры, а из всех азартных игр женитьба самая азартная.
|
|
Олимпиада 1980. Уникальный случай
То, что написано ниже анекдотом не является. Это – совершенно реальные события, которые я просто излагаю как свидетель.
Дело происходило примерно за две недели до начала Московской Олимпиады 1980 года.
Посылают меня и еще одного работника – Юру в командировку в Москву.
Надо сказать, что меры безопасности перед и во время Олимпиады были приняты беспрецедентно строгие.
Билеты на электричку продавались либо по командировочным удостоверениям, либо каким-то особым справкам, либо по заверенным телеграммам и т.д.
В электричке постоянно ходили милиционеры, которые спрашивали пассажиров о том, куда едут и с какой целью и т.д.
Было сделано очень многое, чтобы в столицу никакой сомнительный элемент не попал.
В самой Москве все эти самые сомнительные элементы были на время Олимпиады выселены.
По приезде на родной Казанский вокзал мы с Юрой в этом наглядно убедились.
Должен сказать, что такой Москвы я больше никогда не видел. Никакой тебе толчеи, даже на вокзале, совершенно чисто прибранные улицы, множество милиционеров и т.д.
Как в известном фильме Гайдая: «Все чинно, благородно, по-старому!»
В магазинах нет очередей, в продаже пепси, фанта, отечественное баночное пиво и т.д.
Поделали мы с Юрой свои дела по командировке, сейчас уже не вспомнить точно какие, да и в данном случае не об этом речь.
Доехали до Казанского вокзала, взяли билеты на проходящий через наш город поезд и пошли искать винца в дорогу, благо до поезда оставалось часа полтора - два.
Долго искали, т.к. все известные нам в окрестностях вокзала магазины, торговавшие алкоголем, либо были закрыты, либо временно прекратили им торговать.
После долгих поисков набрели на нужный нам магазин, надо сказать, очень интересно расположенный.
На небольшой площади располагалось районное отделение милиции, и напротив был как раз этот самый магазин.
Отстояли совсем небольшую очередь, купили, что хотели, и пошли было назад на вокзал.
И тут видим: подъезжает к зданию райотдела милиции машина ПМГ, из которой два рядовых милиционера выволакивают другого милиционера. Тот в парадной форме, но без фуражки, и по званию - сержант. Судя по выражению его лица и в первую очередь изумленно вытаращенным глазам, он мертвецки пьян.
Они стали его вести в отделение, а тот вдруг стал с ними драться и сопротивляться.
Один из этих милиционеров, видя это сопротивление, врезал пьяному сержанту в парадной форме сапогом в одно место, и они поволокли его в отделение.
Все это время (примерно, секунд 30) мы с Юрой этот процесс наблюдали, буквально, разинув рты.
Идем мы с ним на вокзал и соображаем: что это было?
Потом, сообща, доперли.
Скорее всего, пьяный милиционер был из тех, которых согнали из соседних с Московской областей для усиления Московской милиции.
Наверное, обалдел провинциальный мент от столицы, и так прокололся.
Видимо мы с Юрой стали свидетелем уникального события, повтора которого вряд ли удастся больше увидеть.
|
|
Дед Мороз. Новогодняя быль.
Это случилось так давно, что, казалось бы, многие детали этой истории могли бы бесследно исчезнуть из памяти. Стереться, раствориться в годах. Тем не менее, я помню все настолько отчетливо, словно это произошло лишь вчера.
…Мне шесть лет. Я уже хожу в первый класс и очень этим горда. Мне очень нравится в школе. Только вот… если бы не было этого противного хулигана Юрки Политая. Его боятся даже старшие ребята. Он драчун и забияка. К своим восьми годам Юрка успел уже остаться на второй год в первом классе. Он до сих пор читает по слогам. А мы уже закончили букварь. У нас даже «Праздник Букваря» был. А сейчас мы готовимся к встрече Нового Года. Репетируем песни и стихи – в школе второго января будет новогодний утренник.
Я с особым нетерпением жду наступления Нового Года и мечтаю о том, что в этом году Дедушка Мороз принесёт мне в подарок коньки “Снегурки”. Такие белые, высокие ботинки. А на кончике полозьев непременно должны быть нарезки – чтобы крутить пируэты. А то у меня не получается в старых коньках моего старшего двоюродного брата. Они простые, черные, с длинными полозьями. Мальчишеские. Я уже поделилась своей мечтой с бабулей и она сказала, что если я буду послушной, то непременно Дед Мороз придёт с подарками. Что я, маленькая? Я и так знаю, что Дедушка Мороз приходит только к хорошим детям. А к таким хулиганам, как Юрка Политай, он не приходит. И подарки им не дарит. Я это Юрке и сказала на переменке, когда он опять больно дернул меня за косичку. А он в ответ только скривился. Сплюнул прямо на пол и заявил:
- Дура ты! Никакого Деда Мороза нет. А подарочки вам ваши родители под ёлку ложат!
- Во-первых не «ложат», а кладут, а во-вторых сам дурак! Ко мне Дед Мороз приходит каждый год. И к девочкам приходит! Правда, девочки? - я обратилась к притихшим одноклассницам.
- Правда! Есть Дед Мороз, только живет он далеко, в Сибири! – поддержала меня Ирочка. У нее папа военный. Они в Сибири жили, Ирочка точно знает, что там очень холодно, и у Деда Мороза там избушка.
- Нету никаких Дедов Морозов! - не сдавался Юрка.
- А, вот и есть! Есть!
- А ты его видела?
- Нет… - растерялась я.
- А вы его видели? – обратился он к девочкам.
Они помотали головами. Оказалось, что живого Деда Мороза не видел никто.
- Я ж говорю, нету никаких дедов морозов! – обрадовался Юрка.
- А вот и есть! Он каждый год ко мне приходит, и подарки под ёлкой оставляет. А к тебе он не приходит, потому что ты хулиган и двоечник! – распалилась я.
Я не успела ничего понять, как Юркин кулак въехал мне прямо в нос. Слезы брызнули из глаз.
- Ах, так! – я бросилась на Юрку, колошматя его кулаками…
…Мы стояли перед учительницей. У меня из носа текла кровь. Белый воротничок был оторван, один манжет болтался на ниточке, другой закапан кровью. Вместо аккуратных косичек «крендельков» волосы торчали в разные стороны, а на них сиротливо висели ленточки… У Юрки вид был не лучше. Лицо расцарапано. Волосы взъерошены, а под глазом уже наливался синяк.
- Очень красиво! – произнесла учительница, - И не стыдно? – поинтересовалась она почему-то только у меня.
Я угрюмо молчала, и изо всех сил старалась не зареветь. Мне было очень обидно. Но я продолжала молчать.
- Политай, с тобой разговор отдельный, останешься после уроков. А ты, - учительница обратилась ко мне. - Пойдешь сейчас и приведешь себя в порядок, а потом мы поговорим.
В туалете меня окружили девочки. Я закусила губу, но не плакала. Мне было обидно. Ну, как он может говорить, что Деда Мороза нет?…
…Бабуля всплеснула руками:
- Как же это так случилось! Ты что, подралась? Ты же девочка! А почему ты в тапочках? Где сапожки?
Я забыла поменять сменную обувь и всю дорогу от школы шлепала по сугробам в тапочках, даже не замечая, что ноги насквозь промокли…
- Юрка Политай сказал, что Деда Мороза нет! – выпалила я, и тут меня прорвало. Я залилась слезами и всхлипывая рассказала все бабуле.
Бабуля помогла мне переодеться. Ловко замочила платье и фартук в миске с горячей водой, сыпнув туда стирального порошка. Ленты из косичек были выплетены. Лицо умыто. Бабуля прижала меня к себе и, убаюкивая, сказала:
- Конечно, Дед Мороз есть. А как же? Кто же приносит ребятишкам новогодние подарки?
- А почему его никто не видел? – спросила я.
- Потому что он приходит, когда дети спят. Он ведь один, а вас много, ему знаешь сколько успеть нужно в новогоднюю ночь? Но ты не сомневайся. Дед Мороз точно есть!
- А ты его видела? – с надеждой спросила я
- Видела, – серьезно ответила бабушка.
Я окончательно успокоилась. В доме было тепло, уютно. Пахло ванилью и корицей. Бабуля пекла коржики… Напившись горячего чаю с малиновым вареньем и коржиками, я уснула. А когда я проснулась, в комнате царил полумрак. Я услышала мамин голос. Но встать не было никаких сил.
- Мама, - позвала я.
- Она уже проснулась. Да, непременно. Спасибо. – мама говорила по телефону, догадалась я и испугалась.
Мама вошла в комнату, присела на кровать рядом со мной. Я прижалась к ней. Мне очень хотелось спать.
- Да ты вся горишь! – сказала она.
- А ты не будешь меня ругать? - Спросила я шепотом.
- Драться, конечно, не хорошо, и ты это сама прекрасно знаешь.
- Знаю, но…
- Я разговаривала с учительницей. Она мне все рассказала.
- Я больше так не буду… - прошептала я.
- Я знаю. А теперь давай-ка измерим температуру, и ты выпьешь чаю с малинкой.
Болела я долго. Мне все время снились сны про Деда Мороза. А потом откуда-то возникало Юркино лицо. Он что-то кричал, я с ним спорила, и просыпалась от собственного вскрика. Мама и бабушка все время были со мной, поили меня чаем и бульоном, давали лекарство. А по вечерам папа читал мне книжки, но я, не дослушав историю, проваливалась в сон. И опять мне снился Дед Мороз и Юрка…
…Я проснулась от яркого света. Солнышко заглядывало в расписанные морозом окна. Иней переливался, искрился множеством искорок. Ветки деревьев прогнулись от снега. Крыши домов нарядились в снежные шапки.
- Мама, - позвала я.
В комнату вошла бабуля.
- Ну, как ты, доченька?
- Я хорошо. – Мне действительно больше не хотелось спать. - Я выздоровела.
- До “выздоровела” еще далеко, но похоже ты пошла на поправку.
- А Новый Год? – вспомнила я.
- До Нового Года еще три дня. А в школе каникулы. Так что у тебя еще есть время окрепнуть. Только ты должна обязательно покушать. Тогда окончательно поправишься.
Я почувствовала, что жутко проголодалась.
- Только ты пока не вставай, я тебе сейчас принесу.
Суп был потрясающе вкусным, и пирожки, и чай, и коржики. Я не могла наесться, а бабуля не могла нарадоваться. Я и в хорошие времена была не ахти каким едоком, а во время болезни вообще ничего не ела.
- Одни кожа да кости, - причитала бабуля. А я, насытившись, почувствовала усталось, и меня опять начало клонить в сон.
Мне больше не снился Юрка. Зато приснился Дед Мороз. Он был большой, с белоснежной бородой, с мохнатыми бровями и очень добрый. Он был наряжен в длинную красную шубу, и красные руковицы, а в руках он держал мешок с подарками…
К Новому Году я уже ходила по дому. Но еще была слаба. А на дворе была настоящая зима. Яркая, морозная, снежная. Безумно красивая. С сугробами и голубым дымком над печными трубами. Перед нашими окнами соседские дети слепили снежную бабу. Она была смешной, с черными угольными глазами и бровями, носом-морковкой, а губы ей покрасили помадой. На голове красовалась дырявая соломенная шляпа…
Вечером мы всей семьей наряжали ёлку. У нас много ёлочных игрушек. Есть даже очень старые. С прищепками вместо веревочек.Они очень красивые. Мама говорит, что этими игрушками наряжали ёлку, когда она была такой, как я. Неужели мама была такой как я? А я тогда где была? “Тебя еще не было. Ты родилась потом. Когда я с папой познакомилась и вышла за него замуж.” - Объясняла мама. Папа приладил макушечку на елку и стал проверять гирлянду.
- Удивительно! Все лампочки горят! – радостно сообщил он.
Я помогала накрывать на стол. Вкусно пахло ёлкой, мандаринами, сладким печеньем. Чувствовала я себя прекрасно, но где-то в глубине души волновалась. А вдруг Дед Мороз не придет. Я ведь подралась с Юркой. А Дед Мороз приходит только к хорошим детям. Спросить родителей я не решалась. Ничего, осталось совсем немного. Я непременно не лягу спать и дождусь Деда Мороза, если он, конечно, придет ко мне.
За праздничным столом было много гостей. Все шутили, поднимали бокалы с похожим на лимонад пузырящимся вином. Называлось это вино очень красиво – шампанское. Разгадывали загадки, и папа, приклеив бороду из ваты и подмигнув мне, доставал из большой красной наволочки подарки для гостей. Я, конечно, понимала, что папа просто играет в Деда Мороза. А настоящий Дед Мороз придет тогда, когда все улягутся спать. По телевизору пел какой-то дяденька. Слова песни были не совсем понятными для меня:
…У леса на опушке жила зима в избушке
Она снежки солила в березовой кадушке
она сучила пряжу,
она ткала холсты,
ковала ледяные да-над-реками мосты…
За столом все гости подхватили:
«Потолок ледяной, дверь скрипучая!
За шершавой стеной тьма колючая,
Как шагнешь за порог всюду иней,
А из окон парок синий-синий».
Я представляла себе избушку на детской площадке, в которой мы летом с девочками играли «в дом», а зимой у нас там была крепость. Мы играли в снежки с мальчишками, запасаясь снежками именно в этом домике. Я тоже пела. Мне было очень весело и радостно. Только пела я неправильно – мне казалось, что из окон виден не «парок», а порог синий-синий. Я его очень даже отчетливо представляла – такой порожек, деревянный, покрашенный в синий цвет.
«…Ходила на охоту, гранила серебро,
Сажала тонкий месяц в хрустальное ведро.
Деревьям шубы шила,
Торила санный путь, а после в лес спешила,
Чтоб в избушке отдохнуть…»- продолжал дядька из телевизора.
Мне было жаль месяца, который злая старуха сажала в хрустальное ведро. Зачем она это делает, задумывалась я. А слово «торила» я вообще не поняла и пела “кроила” – потому, что бабушка совсем недавно кроила мне новогоднее платье. Это было понятно… И что такое «гранила серебро»? Наверное, дяденька ошибся – надо петь «хранила серебро» – думала я.
…Гости веселились, подпевали. А потом в экране телевизора появились кремлевские куранты. Все встали с бокалами и стали поздравлять друг друга с Новым Годом. Я изо всех сил боролась со сном. Еда в моей тарелке оставалась нетронутой. И бабуля недовольно хмурилась. Я стала клевать носом, и меня попытались увести в другую комнату спать. Я отчаянно сопротивлялась, и родители оставили меня в покое. Уснула я прямо за праздничным столом, а проснулась уже утром. До сих пор помню, как у меня в эту минуту колотилось сердце. Я вскочила с постели, коря себя, что проспала приход Деда Мороза. В гостиной под ёлкой, мерцающей в полумраке цветными искорками гирлянд, лежали два свертка. С замиранием сердца я вытащила один. На нем было написано моё имя. Я схватила подарок и помчалась в кухню вне себя от счастья. Бабуля мыла посуду, мама вытирала фужеры мягким белым полотенцем.
- Он приходил?! – то ли утвердительно, то ли вопросительно закричала я.
- Ты же видишь, что приходил, - ответила улыбаясь мама.
- Это мне?
- Ты же читать умеешь, там Дед Мороз тебе написал.
В красиво завернутом пакете были «Снегурки». Я завизжала от радости и тут же начала их примеривать.
- Только осторожно, пол порежешь! – всплеснула руками бабушка.
- Не порежу, у этих коньков на полозьях есть такие штучки. Пластмассовые. Они надеваются когда не катаешься, а когда на лед выходишь, их снимаешь… - Обьясняла я пыхтя, пытаясь зашнуровать ботинки.
- А вы его видели? – вспомнила я.
- Нет, мы уже спали, наверное, - ответила мама.
- Жалко… - пыхтела я. И вдруг я вспомнила, - а кому под елкой еще один подарок лежит?
- Не знаю. Пойдем посмотрим. – удивленно пожав плечами и откладывая полотенце, сказала мама.
Я нырнула под ёлку. Вытащила подарок, и у меня открылся рот от удивления. Я ещё раз перечитала надпись, думая, что ошиблась.
- Тут написано: «Для Юры Политая». Как это?
- Ну-ка, дай-ка я посмотрю. – Мама повертела подарок в руках. – Да, действительно. Для Юры.
- А почему он здесь? – моему удивлению не было предела.
- Наверное, Дедушка Мороз не смог попасть к Юре и оставил подарок у нас под ёлкой. Ну, чтобы мы передали, наверное. – Предположила мама.
- Но ведь он плохой. Он драчун… - я прикусила язык и посмотрела на маму. «Я ведь тоже драчунья. Я сама дралась с Юркой.» Словно прочитав мои мысли, мама прижала меня к себе:
- Но он обещал больше не драться. Мне учительница ваша звонила. Сказала, что Юра исправил все свои двойки. И даже выучил стишок к утреннику.
- А как же мы ему подарок отдадим?
- Мы можем к нему сходить домой. Отнести, – предложила мама. А пока сними коньки, в доме на коньках не катаются. Затем умываться и завтракать. А потом пойдем к Юре.
Я тащила Юркин подарок, держась за мамину руку. От морозного воздуха, такого вкусного, свежего, зимнего, слегка кружилась голова. Мы шли по заснеженной улице, похожей на сказку. Я вспомнила вчерашнюю песню.
- Мам, а почему старуха сажала тонкий месяц в хрустальное ведро?
- Что? – удивилась мама.
- Ну, вчера, то есть ночью, дяденька в телевизоре пел – «Ходила на охоту, хранила серебро, сажала тонкий месяц в хрустальное ведро.» – напела я.
- Действительно, интересно, - сказала мама. – Это песня про зиму. Наверное под хрустальным ведром подразумевается… - она задумалась. – Может быть облако? Или даже всё небо? А ты молодец. Внимательная. Я никогда не задумывалась. – Мама с удивлением посмотрела на меня.
- Ну, да, там про избушку на детской площадке пелось, только она стояла «у леса на опушке»…
- Здесь кажется. - Мама сверилась с адресом. - Да, точно здесь. Ну давай, постучи в дверь.
Я вытащила руку из варежки, которая сразу повисла на резинке. Чтоб не потерялась. Дверь открыл какой-то дед.
- Здравствуйте. С Новым Годом вас. А Юра дома? – спросила мама.
- Да, где ж ему еще быть. Проходите. – ответил дед. У него были высокие валенки, без галош, а на плечах и груди крест-накрест был повязан серый пуховый женский платок.
По узенькой тропинке, расчищенной от снега, мы прошли к крыльцу дома. Дед открыл дверь и позвал:
- Юрка, к тебе гости.
Юрка выскочил из какой-то темной комнаты. Взъерошенный, заспанный и безумно удивился, увидев нас с мамой.
- Ты? Чё пришла?
- Мы тебе принесли подарок. От Деда Мороза. – сказала я тихо.
- Подарок? Мне? От Деда Мо… - Юрка запнулся на полуслове и оглянулся на деда.
- Он к нам ночью приходил, наверное, к вам попасть не смог – вот смотри, написано: Юре Политаю.
Юрка нерешительно взял сверток в руки. Губы его шевелились. Он читал свое имя на открытке, прикрепленной к подарку.
- Врешь ты все… - начал было он, но опять осёкся.
- А ты разверни и посмотри, что там – предложила мама.
Дрожащими руками Юрка стал развязывать тесемки. Они не поддавались. Мама помогла, и обертка скользнула на пол. В подарке была коробка на которой был нарисован планер.
- Планерная модель! – выдохнул Юрка. – Это мне? – все еще не веря, спросил он.
- Тебе, тебе. – Ответили мы с мамой почти хором.
Юрка открыл коробку. В ней лежали разные тоненькие дощечки, крылья из плотной пергаментной бумаги, маленькие колесики и даже красный пропеллер.
- Там, наверное, есть инструкция. Разберешься? – спросила мама.
- Разберусь, - шмыгнув носом, ответил Юрка.
Сейчас он был совсем не страшным, гроза первоклашек Юрка Политай. Вздернутый курносый нос, обсыпанный веснушками. Рыжеватый чубчик надо лбом. Мальчишка, как мальчишка, подумала я. Только руки в цыпках. Наверное, варежки потерял…
Пока мы с Юркой разбирались с планером, мама с дедом пили чай в маленькой кухоньке. Говорили они тихо, но до меня время от времени доходили слова деда. Я услыхала, что Юркин отец «пропал» еще до юркиного рождения.
– И как сгинул – сообщил дед. А мама его, дочка моя, Танька, беспутная, завербовалась куда-то на север, и ни слуху ни духу от ней… - продолжал он. - Иногда перевод пришлет рублей двадцать. Да моя пензия. – Он так и говорил. «Пензия»… - Вот так мы с Юркой и живем… Спасибо вам - помолчав, сказал дед…
Планер мы собрать не успели. Но мама пообещала отпустить меня к Юрке в другой день.
- Ты к нам, Юра, приходи. Просто так поиграть, а наш папа сможет тебе помочь с планером, - сказала мама, помогая мне застегнуть шубку.
- Приду, - пообещал Юрка.
- Не забудь, завтра утренник. Ты придешь? – прощаясь, спросила я.
- Угу, - ответил Юрка, посмотрев на деда.
- Придет, придет. – Подтвердил тот.
Что было на утреннике, я помню уже смутно. Но после этого Нового Года мы подружились с Юркой. Мы вместе возвращались из школы домой. Бабуля кормила нас, а потом мы вместе делали уроки.
С ёлки сняли игрушки и гирлянды и папа, ворча, долго пылесосил ковер в гостиной. Мне было немного жаль ёлочку, но я была уверена, что она возвратится в лес, чтобы в следующем году снова вернуться к нам домой к Новому Году.
(с) Стелла Иванова
|
|
У меня есть приятель. Он кот, но не мой, соседский. Я его знаю лет 10 и из всей сумасшедшей семейки котов, обитающей в этой йеменско-египетской семье, серый кот - самый адекватный. Если у меня плохое настроение, он как чувствует: придет, сядет под окном и смотрит всепонимающим взглядом, ну давай, я сниму с тебя все печали. И снимает.
В последние пару лет дружба наша с ним укрепилась и вошла в такое русло: после утренней пробежки я всегда встречаю его у двери подъезда, серый ждет меня, чтоб зайти домой, я его впускаю, звоню вечно спящим иноземцам, его хозяевам, минуты через две является сонная арабская женщина и впускает кота. У нас с ним негласное соглашение, серый понимает, что никто в подъезде для него это больше не сделает.
С другим котом из египтянской серии, черно-белым, подружиться никак нельзя. Он будет сидеть на балконе, орать как резаный, что вот, ну никаких сил нет как хочется домой, а путей к нему нету, дверь подъезда для несчастного кота закрыта. Несмотря на мои приглашения зайти, черный еще больше завывает и не сдвигается с места. Правда, пару раз мне удалось впустить этого дикого подтигреныша. Он, правда, продолжал дико вопить и у своей двери, но мой гипнотизирующий голос на него подействовал и кошачья истерика прекратилась. А попробуй не открой ему: видимо, уже понял, кто в доме главный по открыванию дверей, - садится под окном моей кухни и пронзительно орет. Окно кухни его египетской хозяйки в паре метров от моего, однако под ним черный кот сидеть и просить впустить его в дом почему-то не хочет.
Сегодня ситуация разыгралась по-другому. Сижу на балконе, вдруг слышу слабое, эдакое интеллигентное мявканье. Гляжу, а у двери наш дикий черный кот. Ты посмотри, каким культурным стал, подумала я. Сказала ему, что сейчас открою, и пошла открывать дверь подьезда. Гляжу, а черного кота-то и нет, вместо него стоит на задних лапках мой дружок, серый кот, и ждет, когда я его впущу. Черный кот сделал свое дело, вызвал меня вместо своего стеснительного родственничка и ушел к себе на балкон, дальше сидеть (серый сам никогда не орет, не просится, только заглядывает через стекло двери, стоя на задних лапках: сжальтесь, добрые люди).
Вот тебе и дикарь, вот тебе и орун! Кто б мог подумать?
|
|
Мем https://www.anekdot.ru/id/1277634/ (ну, там где забанят всех несогласных) напомнил.
Помнится, давным-давно, когда рулил ЖЖ (кхе-кхе), был там очень популярный юзер Апач. Этакий хулиган, любивший жестоко поиздеваться над всякими мальчиками и девочками, начитавшимися Кастанеды, Ошо, Шри Ауробиндо, ещё каких-то шри... А надо заметить, что данная литература весьма пагубно влияет на неокрепшие юные умы. Эти самые умы вдруг начинают полагать, что уж им-то известна истина, они на пути к просветлению, ну и прочая херь, начисто разрушающая связи с реальностью и чувство юмора.
Ещё среди этой "продвинутой" братии был такой персонаж Мифгол, который считал Апача своим личным врагом, а Апач, в свою очередь, считал Мифгола главной кисо. Что такое кисо? Была такая игра, называлась "Киса куку". Правила простые. На просторах интернета находится девочка или мальчик, чем "продвинутее" – тем лучше, и оставляется коммент "киса, скакова ты горада?". Дальше пишется всякая фигня, типа, "а у тибя есть паринь?", "киса ты чиво абидилась?" и т.д. Если мальчик - то кисо, если девочка - то, соответственно, киса. Мифгол - мальчик. Киса куку, по сути, примитивный и шаблонный прикол, который очень легко сломать, поэтому те, кто применял классическую схему, тут же отправлялись в сад. Как потом пытались говорить, "киса слилась", а на самом деле, просто за тупость. В общем, так почти никто уже не делал, но термин прижился. Вряд ли классическое кисование было применено к самому Мифголу, но благородный дон был поражён в пятку тем, что он кисо и, как истинный паладин с пылающим мечом и в сияющих доспехах, со словами "Ты мне песочек за шиворот, а я тебя, за это, пристрелю из танка в глаз!" встал грудью на защиту всего хорошего от всего плохого.
Первым был забанен Апач. За дело "киса куку" взялись френды Апача, такие же, к слову, хулиганы, как и он сам. Тоже были забанены. А паладина уже было не остановить. Он понял, что тех, у кого Апач был во френдах ещё больше, и эти люди – точно такие же подонки. Ну а как иначе? Подонка читают только подонки, логично же? И тоже их всех забанил. Превентивно. Во избежание, тскз. Затем были забанены френды френдов... И где-то здесь произошёл сбой. ЖЖ, как оказалось, имеет лимит на баны, кажется, 5000. Ну, т.е. если тебе пишет какой-то хам, то таких можно банить по одному хоть миллион, но вот так, абсолютно незнакомого человека с которым никогда не пересекался - всего 5000. Выше крыши для нормального человека, но совсем мало для нашего паладина, ибо скверна проникла глубоко, а меч пылающий и доспехи сияющие. Вроде как он даже письма админам писал, с просьбами расширить лимит, а может, это просто слухи. Тема заглохла сама собой, там и сям попыхивая, как варящийся холодец, и долго ещё народ с гордостью заявлял "я забанен у Мифгола", "доказывая" свою адекватность. Классный был прикол!
Сам Апач пал, получив пожизненный бан уже от администрации ЖЖ, но это было позже.
Привет всем, кто помнит те времена.
|
|
Мой друг родом из глубокого СырыСыры.
Он еще дитем с родителями слизнул в 80тых в США, и по сути там вырос.
А вот когда он вырос, он начал встречаться с одной нег... эээ ... чернокожей девочкой по имени Джесика.
И недавно он мне в онлайне рассказал эту полную драматизма историю, которую рассказываю я вам сейчас.
Значит по факту.
Они познакомились в университете, и что главное ее семья - уважаемые интеллектуалы своего городка, а не бандиты, были очень не против что бы их дочка любилась с белым выходцем из семьи интеллектуальных белых. Интересно, правда?
А вот семья друга была несколько озадачена, поскольку как рассказать остальным родственникам оставшимся в уже не СырыСыры что их ребенок любится с нег...эээ... чернокожей девочкой - не понимали.
Ситуация была такова что оставшаяся в постсовке родня ну уж точно бы не поняла что Миша встречается с не даже еврейской девушкой, а ваще "нерусской". Ведь в их понимании грубокой глубинки нег...эээ....чернокожие это просто... ну как бы сказать... ну ниже даже цыган. нецивилизованные людоеды которые сожрали Кука, и до сих пор носят его кости в носу.
Так что родители Миши по этому поводу немного напрягались, да и Миша сам понимал - привести на смотрины невесту будет....
А теперь сама мякота:
както они с Джесикой отдыхали и расслаблялись.
И она спрашивает, в неге и душевном равновесии с телом, со своей американской прямолинейностью, мол Майкл, мы уже больше года встречаемся. наши родители какбы не против. ты не думал о....
Он встал, молча подошел к окну, закурил.
Он курил хмуро. курил смотря на мураншню Большого Яблока.
А потом говорит:
- Послушай Джесика. Я тебе не рассказывал. Но хочу что бы ты меня правильно поняла. Ты мне нравишься больше чем сама себе представляешь. Мне с тобой очень хорошо и я хотел бы провести с тобой еще много времени. Еще больше времени чем ты сама себе представляешь. Ты прекрасная женщина даже по меркам моего народа. Ты не поверишь, но та страна откуда я родом, никогда не поверит что американка умеет идеально убирать, быть невероятно хозяйственной, и замечательно готовить.
Дело в том, Джесика, я хочу сказать, что та страна откуда я родом, мы... у нас нет людей с темным цветом кожи, и насколько бы ты не была ослепительной красавицей, наша помолвка вызовет у моей многочисленной родни ТАМ более чем ужас!
Она понимая суть ситуации, начинает чуть чуть подхныкивать. Слезки накатились на глазки, и ком неизбежности подкатил к сердцу.
Он докуривает, возвращается к ней, обнимает и говорит:
- Так что знаешь как мы с тобой поступим, Джесика? Мы поженимся, и поедем всех их ТАМ навещать как супружеская пара. пусть эти пи*ар*сы просто ох*еют!
... и достает заранее приготовленное кольцо...
|
|
Как с Дедом Морозом случилось чудо
Мой друг Федя подрабатывал Дедом Морозом. Много лет. Феде было уже за сорок, и, честно говоря, это была единственная его стабильная работа. Весь год он занимался разным: то таксистом, то курьером, то в ремонтной бригаде. Но уже в конце ноября Федя начинал получать заказы на Деда Мороза. Федю ценили и передавали друг другу родители. Федя был замечательным Дедом Морозом. Что странно: своих детей у него не было. Три развода было, а детей не было. Федя детей любил, он их сходу располагал, знал какие-то шифры и коды детских душ. Как-то пришел ко мне в гости, сын и дочь еще были маленькие. Федя улыбнулся им с порога: «Здорово, черти!». И они сразу его полюбили. В тот вечер мне не удалось с ним поговорить, его унесли черти. То есть мои дети. Он играл с ними в тигра, потом в колдуна, потом в динозавра, дальше не помню.
Думаю, Федя сам был ребенком. Большим ребенком. Да, он много умел, даже класть плитку, но оставался ребенком. Потому и семейная жизнь не сложилась.
Эта история случилась с Федей пять лет назад. Весь декабрь он мотался по городу на своей дряхлой «тойоте», потея под алой синтетической шубой, не успевая даже поесть.
У Феди был только один святой день – 31 декабря. На который он никогда не брал заказов, как его ни просили, какие ни сулили деньги. Это был день его второго рождения. Однажды, еще в юности, он напился, уехал на электричке невесть куда. Его вынесли на дальней станции, оставили на ночной платформе. Федя бы там околел, но по небесной случайности его заметил машинист товарного, затормозил, втащил в кабину. Машинист нарушал все инструкции, но он спас Феде жизнь. После этого Федя бросил пить, а детям машиниста отправлял подарки. Мелочь, конфеты, но регулярно.
С той поры 31 декабря Федя оставался дома. Пил чай, играл в компьютерные игры, заказывал на дом огромную пиццу.
Итак, вечером 30 декабря, пять лет назад Федя ехал на последний заказ. Детей звали Галя и Толя. Раньше Федя у них не бывал. По дороге он изучил «досье» в мобильном. Вере пять лет, Толе – семь. Толя в Деда Мороза не верит, играет в роботов и любит Илона Маска.
Как было условлено, Федя позвонил маме от подъезда. Та быстро спустилась, в большом мужском пальто на плечах:
– Добрый вечер! Меня зовут Вера, вот подарки. Толе, конечно, робот. А Гале – наряд принцессы, – Вера протянула коробки. – Только большая просьба. Толя будет грубить... не обращайте внимания. Они с папой оба упертые материалисты, понимаете? А Галечка – вот она совсем не такая. Вы больше с ней.
– Не волнуйтесь! – усмехнулся Федя. – Бегите, замерзнете.
Через пятнадцать минут Федя звонил в дверь. И услышал мерзкий голос мальчика:
– Явился! Актеришка с синтетической бородой! Галька, это к тебе!
Неприятный мальчик открыл дверь, оглядел Деда Мороза:
– Странно. Трезвый. В прошлом году был совсем...
К счастью, в прихожую выбежала сестричка, в нарядном розовом платье с мишками:
– Здгаствуй, догогой Дедушка Могоз! – девочка не выговаривала «Р».
– Здравствуй, Галя! – улыбнулся ей Федя. И незаметно дал легкого пинка мальчику. – И тебе привет от Илона Маска!
Мальчик быстро обернулся, недоуменно оглядел Деда: неужели он дал пинка? Но Федя подкрутил синтетические усы и важно прошагал внутрь.
Было поздно, Федя очень устал и надеялся провести этот сеанс за 15 минут. Он вручил девочке коробку с платьем, та запрыгала. Протянул гнусному мальчику коробку с роботом:
– Это тебе, нигилист!
– Как ты меня назвал? Глистом?
– Нигилистом, умник. Латинское слово. Когда-то я жил в Древнем Риме.
Мальчик подошел ближе:
– Хорош врать! А будешь выступать – мой папа тебя побьет.
Мама Вера тут же вмешалась:
– Так, хватит! Сейчас Галечка споет песенку и мы отпустим Дедушку.
Но Дед Мороз Федя вдруг раззадорился:
– Нет, а где ваш папа? Я бы с ним устроил бой на татами. Я жил в Древней Японии и занимался дзюдо триста лет.
– Папа на работе! – ответил мальчик. – Но он тебя точно побьет.
В это время у мамы Веры зазвонил телефон. Она взяла трубку и стала охать: «Прости, я забыла... Ну я дура! Сейчас забегу!». И схватила Деда Федю за алый рукав:
– Умоляю, дедушка! Ради всех древних японцев! Посидите с ними 15 минут. Мне надо к подруге в соседний подъезд, отдать деньги. Заняла и забыла... ну понимаете...
Феде совсем не хотелось потеть еще пятнадцать минут, но он же был очень добрый. Он согласился.
И остался с романтической Галей, и нигилистом Толей. Галя спела ему песенку. А Толя вдруг присмирел. Он подошел к Феде и сказал:
– Ладно, извини... Но было бы лучше, если бы ты починил на кухне кран. Капает, я спать не могу.
– Кран? – удивился Федя. – А папа на что?
– Он занят, он бизнесмен.
Когда мама Вера пришла, Федя, прямо в бороде и алой шубе, раскручивал кран. Мальчик Толя стоял рядом, подавал инструменты и говорил деду:
– Снял бы ты бороду...
– Не могу. Я же Дед Мороз, ты забыл?
– Ладно-ладно. Ты крутой Мороз.
Мама Вера умоляла Федю все бросить, завтра они вызовут слесаря, и вообще детям спать... Но Федя что-то мычал в бороду, а дети прыгали рядом и кричали: «Мы не хотим спать! К нам пришел крутой Мороз, вау!»
Наконец, Федя закончил с краном. Вытер пот алой шапкой. И тут девочка Галя сказала: «И еще моя кроватка вся расшаталась...» А брат добавил: «Всё у нас тут расшаталось».
Но Федя ответил:
– Дети, милые! Если бы я пришел к вам с утра...
– Что вы! – воскликнула Вера. – Они шутят.
До лифта Деда Мороза вызывалась провожать девочка Галя, в наряде романтической принцессы. Когда Федя уже стоял в лифте, она вдруг сказала:
– Нет у нас никакого папы. Мама повесила в шкаф мужские вещи. Мама врет, что папа бизнесмен, в долгой командировке, мама думает, что мы в это верим. Толик верит, как дурак. Но папы нет. Я никогда его не видела. До свиданья, Дедушка Мороз!
Следующим утром, 31 декабря в квартире Веры, Толи и Гали раздался звонок. На пороге стоял Федя, в обычной своей куртке.
– Вы курьер? – спросила Вера.
Но тут выбежал Толя:
– Мам, ты совсем? Это наш Дед Мороз, не узнала?
– Ага, – улыбнулся Федя. – Я сегодня так, без церемоний. И день свободный. Так что у вас там расшаталось?
...Федя, Вера, Галя и Толя живут вместе уже пять лет. Еще появилась сестричка Аня, ей уже три года. А Вера и Толя, когда в школе спрашивают, кто их папа, отвечают спокойно: «Дед Мороз. Не верите?»
© Алексей БЕЛЯКОВ
|
|
Я никогда ни на кого не нападаю. Я только защищаюсь.
А вот в жизни вообще никогда не мщу. Вот вообще!
Даже если человек меня достал настолько что нужно ему на спину плюнуть, я просто молча отхожу в сторонку.
Некоторые считают это малодушием.
Но нет! Я оставляю прерогативу отомстить этому ублюдку самой жизни.
Я давно заметил, если я отомщу, то это будет быстро и как-то...хммм...по детски что ли, по сравнению с тем что творит жизнь с моими обидчиками! Ох она их и избивает! настолько, что мне даже иногда своих обидчиков становится жалко. По человечески жалко. Настолько жестоко сама жизнь им мстит за меня.
В общем, я давно усвоил, что нужно просто запастись попкорном на берегу реки. И наступит жесть!
Самая крутая мстя от жизни у меня произошла пару лет назад, с моим Обидчиком из детства. Я буду его называть с большой, потому что мне его реально жалко. Пусть хоть заглавная буква станет ему утишением если он это прочитает.
Немного о наших странных отношениях с Обидчиком: я даже имени его не знал и не знаю до сих пор. он был старше меня, мы в разные школы ходили, но жили в соседних дворах. Но как только Обидчик меня видел - он тут же срывался с места и гнался ко мне что бы избить, унизить, если ехал на велосипеде - отдавить ноги, если я проходил мимо его квартиры - плюнуть или запустить яйцом, и прочая необоснованная ненависть ко мне с какойто оголтелой агрессией.
Я был ребенок, отбивался как мог, с друзьями подлавливал негодяя, но ничекго не помогало. У обидчика него был явный бзик ко мне. Вот только я где-то появлялся в его обозрении, он как бык рвался что бы сделать мне неприятное. И делал явно наслаждаясь моей обидой.
К сожалению я не всегда мог дать сдачи Обидчику. Приходилось терпеть, проглатывая слезы.
Но, я я вырос и стал более заметный центральным парнем на районе, и этот ублюдок посчитал что нападать беспричинно и без основы на меня уже себе дороже. На этом наша совместная история практически была закончена.
Наши дорожки в жизни и разошлись. Я его забыл на многие года. Вот выбросил из головы Обидчика. И славабогу! такое гавно как Обидчик вспоминать - только настроение портить.
Прошло более 15 лет.
Я давно живу за городом, а родители до сих пор в своей городской квартире.
Время от времени навещаю их, и всегда через магазин. Ну что они могут себе позволить на свою пенсию? А я радую стариков вскуснякой, бытовыми приборами, и ремонтными мероприятиями.
Так и в тот раз.
Я как раз сменил авто на новое, черное безпробежное. Думаю обкатаю до города, заодно и родителей навещу. Ну и похвастаюсь, а как же.
Приехал к родителям подкинуть продуктов.
Зашел в магазин, и там мне понравилась одна девочка. Красивенькая, чего уж там. Начал клеить. А она возьми да и склеилась!
Покупаю пол тележки продуктов родителям, и пол тележки винчика-сыра-вкусняшек для нашего совместного приятного времяпрепровождения с ней, потому что она сама хочет заморочится с незнакомым презентабельным музЧиной.
Выхожу из магазина с девушкой под локоточек. Трещу ей с юморком да без устали, что мол, сейчас навестим моих родителей, я отдам им продукты, а потом поедем ко мне на дачу. ты не переживай, у меня там полный комплект: свой бойлер, так что есть всегда горячая вода, генератор, так что электричество не зависит от природы, полный евроремонт и отличная мебель, теплый санузел не во дворе, свежие полотенца ... и простыни. Если тебе будет необходимо что то, то свожу в сельмаг, там есть все - от гигиены до продуктов. Так что выходные проведем у камина на ковре попивая полусладкое... Открываю машину, вгружаю продукты. Девочка садится на пассажирское, я иду на водительское, хищно потирая руки.
И тут вижу ЕГО! Ага, того самого. Обидчика из детства. Имени которого даже никогда не знал.
Какое-то поношенное рванье, в руке крепкое пойло для быдла, да и сам выглядит престарелым хиппи. во второй наверно найденая на помойке коляска с личинкой, у которой явно Альцгеймер проявился раньше времени. Орет мол усралось. Рядом с обидчиком его баба. дада, именно баба, а не жена, или женщина, или еще какой синоним. Это ж блин столько надо было выпить пойла для быдла что бы заделать ей личинку?
Реальный тираннозавр - здоровое неопрятное тело в леопардовых лосинах, перетянутые в обтяжку свисающие телеса, пасть черноротая, что то там орет на этого чувака, перерыженые клочковатые явно давно не мытые волосы, и сцуко килограмм 150 чистого сала. А голова меньше сиськи. Страх! Ейбогу я заметил у нее как растопленое сало вытекает на оголённые короткие рученки, выглядывающие из под топика с титаником. Ужас!
И тут мы встретились взглядами с Обидчиком.
Он меня узнал. Я его тоже. И вот именно для него это был шок!
И в этот момент я понял, почему никогда ему не мстил за испорченное детство.
За меня отомстила сама жизнь.
КАК ОН НА МЕНЯ ПОСМОТРЕЛ! Это было одновременно жалось к себе и зависть ко мне. Он до сих пор остался жить в квартире покойных родителей, я же своим живым родителям всегда делаю подарки. И он как житель соседнего двора знает об этом. Я на машинке неженат рассказываю юной прелестнице как мы отлично проведем время на даче со всеми удобствами, а он будет сидет перед старым телеком в одутловатых труселях и алкоголичке слушая вопли личинки и тиранозавра с пивом в руке.
И я это увидел.
У него в глазах было... даже не знаю как назвать. Исступление что ли. От его тупорылой жизни и безысходности бытия до самой смерти. И зависть. Лютая неприкрытая ничем зависть к моему образу жизни, и еще...не знаю как назвать... обида на самого себя что у него был шанс не чмырить меня а со мной дружить. Ведь во оно как в жизни то обернулось!
И мне в этот момент стало его жалко! Искрене по настоящему сильно жалко!
Думаю он это увидел в моем взгляде. Жалость к нему и прощение за его поведение.
Потому что ТАК отомстить за меня могла только сама жизнь!
|
|
Он сел на соседнее сиденье в поезде Нюрнберг – Мюнхен. Я заподозрил в нем русского и собирался заговорить, когда у него зазвонил телефон.
– Привет, Катенька! – сказал он в трубку. – Всё в порядке, еду в аэропорт. Вечером вас увижу. Лего купил, куклу тоже купил. И тебе кое-что купил. Нет, даже не намекну, терзайся в догадках. Тебе понравится. Всё, целую. Куда? Дома расскажу, а то тут сосед подслушивает.
– Жена? – спросил я.
– Жена. Не поверите, каждые три месяца езжу в командировку и каждый раз не могу дождаться, когда вернусь. Так скучаю по ней и детям, хоть не езди. Но нельзя, работа хорошая, я кормилец.
– Такая любовь редкость в наше время. Как же вам так повезло?
– А давайте расскажу. Вы ведь тоже до Мюнхена?
По-видимому, Deutsche Bahn располагает к дорожной откровенности не хуже российской плацкарты, так что я выслушал его исповедь, которую и постараюсь передать.
– Началось с того, что приятель позвал меня на шашлыки. Я не любитель незнакомых компаний, но Сереге очень надо было, чтобы кто-то его отвез, а я был идеальной кандидатурой: с машиной, почти не пью и в тот период совершенно свободен. Мама и бабушка пытались меня с кем-то знакомить, но я отказывался, искал ту единственную.
Приехали. Я шапочно кое с кем познакомился, сгрыз шашлык и вскоре заскучал от пьяных разговоров. Решил, чтобы не терять напрасно целый день своей единственной жизни, пойти порыбачить, там Ока недалеко. Полез в машину за удочками, и тут ко мне подошла девушка. Карие глазищи на пол-лица, пухлые губы, бюст, талия. Брючки в обтяжечку. Спрашивает:
– Вы на речку? Возьмете меня с собой? Хочется погулять, а не с кем, все уже пьяные. Я, кстати, Катя.
– Максим, – говорю.
В общем, рыбе в тот раз повезло. Четыре часа мы бродили по берегу, и четыре часа не смолкал разговор. Нашлись общие интересы, и так она увлеченно слушала, так меня подхватывала на полуслове, что я не мог оторваться. Вернулись в компанию, когда уже стемнело. Серега мой накидался до полного нестояния, его уложили ночевать. Остальные были немногим лучше. А Катя получила СМС и сказала, что ей срочно надо в Москву. Что-то там с отцом, то ли упал с лестницы, то ли просто плохо стало. Я, конечно, предложил отвезти, по дороге мы еще говорили. Телефон не дала.
Наутро я стал играть в Шерлока Холмса. Через Серегину соцсеть (инстраграмма тогда еще не было, но что-то ж было, то ли фейсбук, то ли ВК) нашел участников шашлыков, с кем успел познакомиться, перерыл их друзей и друзей друзей. Катю не нашел. Но дня через три она написала сама, нашла меня тем же способом. У меня, в отличие от нее, был открытый профиль. Предложила погулять в Коломенском. И опять четыре часа разговоров и поцелуй на прощание. Всего один поцелуй, но такой, что розовый туман в голове не отпускал потом очень долго.
Начали встречаться, но над ней витала завеса тайны. Если я звал ее куда-то, она почти всегда была занята. Если звала она, я бросал все свои дела и ехал. Чем мы занимались? Гуляли, катались по Москве, где-то ужинали, иногда шли в клуб или на концерт. Платил всегда я, но это не напрягало, было в рамках моих доходов. Напрягало то, что через месяц я по-прежнему не знал, где она учится и работает, с кем живет – иногда говорилось, что с родителями, иногда – что снимает квартиру с подругой. Даже фамилии ее не знал, мы переписывались в мессенджере, где она фигурировала под ником. «В женщине должна быть загадка» – отвечала она на все попытки проникнуть в ее жизнь глубже.
Когда меня стала тяготить такая неопределенность, она вдруг спросила:
– А чего ты меня никогда в гости не зовешь?
А я звал десять раз, она всегда отказывалась. В тот раз не был готов к приему гостей, дома был, мягко говоря, холостяцкий беспорядок, но не упускать же такой случай. Еще в лифте она прижалась ко мне всем телом, а когда вошли в квартиру, стало уже абсолютно неважно, где у меня что валяется и сколько мышей повесилось в холодильнике. Я не пуританин, много чего умею с девушками, но что она тогда со мной вытворяла – некоторые элементы я даже в порнухе не видел. Ночевать не осталась, опять срочные дела. А я снова был готов на всё, лишь бы это однажды повторилось.
Повторилось всего пару раз, чаще она ограничивала меня прогулкой и ужином, а еще чаще писала, что очень занята. Постепенно общение сошло на нет. И вдруг, после двух месяцев молчания, она пишет: «У моей подруги день рожденья, они сняли коттедж в Подмосковье, поедешь со мной?» С ней, к ее друзьям, с перспективой провести ночь вместе – ну конечно, нечего даже спрашивать.
Коттедж оказался аж в Ярославской области, но ладно, доехали. Куча машин во дворе и за воротами, толпа людей в доме. Все радостно кидаются обнимать Катю, она там душа общества. На меня поглядывают с недоумением. Когда наелись-напились и расползлись по дому маленькими группками, я случайно услышал кусочек разговора Кати с именинницей. Ну как случайно – крутился в пределах слышимости от нее, можно сказать, что подслушивал. Надеялся что-то о ней узнать.
– Что за Максим? – спросила именинница. – А как же Толик?
– А что Толик? – возмущенно ответила Катя. – Нет никакого Толика, забудь. Был и сплыл. Я свободный человек, что хочу, то и делаю.
Она оторвалась от подруги и нашла меня. Прижалась всем телом и шепнула, что наверху есть прекрасная спальня... надо ее срочно занять... и чтобы я принес из машины ее вещи.
Я оделся и вышел во двор. Подошел к своей машине, достал Катину сумку и рюкзачок. У нее был очень приметный рюкзак, кислотно-оранжевый, с брелоком в виде плюшевой коалы. Тут подъехала Ауди, из нее вышел какой-то хмырь на голову выше меня, посмотрел на рюкзак.
– Ты, что ли, Катю привез? – спросил он мрачно.
– Ну, я. А что?
– Привез и молодец. Давай ее вещи и вали отсюда, чтоб я тебя больше никогда не видел.
– А ты, стало быть, Толик? – догадался я.
– Толик.
На этом месте рассказа мой попутчик вдруг замолчал и уставился на проплывавшие за окном баварские деревеньки. Я некоторое время ждал продолжения, потом не выдержал:
– А дальше что? Давайте угадаю. Вы бывший десантник и прописали этому Толику ижицу?
Максим молча помотал головой.
– Значит, он вас отметелил, а Катя потом приходила в больницу?
– Тоже нет. Я отдал Толику ее вещи, сел в машину и уехал. Я вдруг понял, что означала вся ее загадочность. Она просто держала меня в резерве. Встречалась со мной, когда не ладилось с Толиком или он был занят. И даже если сейчас Толик действительно получил отставку и я перешел из резерва в основной состав, это ничего не изменит. В запасе появится какой-нибудь Алик, Славик или Гарик. Прямо из машины я позвонил бабушке и взял телефон внучки Марьи Петровны. Через неделю я пригласил эту внучку в ресторан, а через месяц сделал ей предложение. По совпадению она тоже Катя. У нее, конечно, нет таких чудесных глаз, и фигурка попроще, и в разговоре поначалу возникали паузы, и в сексе ее пришлось всему учить. Зато никаких тайн и никаких Толиков.
|
|
Яблоки
- Сынок, купи яблочки, свои, домашние, не кропленные.
Именно это «не кропленные» и заставило Александра остановиться и обернуться. Так говорила всегда его бабушка в далёком детстве: не опрыскать, а покропить.
- Не кропленные, говорите, - подошёл он к прилавку.
Старушка с кучкой яблок оживилась и быстро затараторила:
- Не кропленные, не кропленные, со своего дерева в огороде, уродила в этом году яблонька, как никогда. Ты не гляди, что не такие большие, как у перекупок, то ж привозные, бог знает, откуда, там яду больше, чем яблока. А это ж наши, местные, - её руки быстро перебирали яблоки, показывая покупателю товар со всех сторон. – Они ж яблоками пахнут, а вкусные какие, ты попробуй, попробуй. Вот, гляди, гляди, - с каким-то восторгом продолжала бабка, протягивая яблоко, на котором была маленькая буроватая отметина – видишь, их даже червячок кушает, потому, как не кропленные.
Александр невольно рассмеялся после этих слов:
- Так они у Вас все червивые?
- Да нет же, - испуганно отдёрнула руку с яблоком старушка, - смотри, все целенькие, это одно попалось, не доглядела. Ну, червячок же ест, значит, и для человека безвредное, говорю ж, не кропленные.
Александру эти яблоки были и даром не нужны, он просто, проходя через вечерний базар, срезал угол на пути к дому. Но что-то в облике этой бабки, в её манере говорить, в открытом бесхитростном взгляде, в её способе убеждения червячком в правдивости своих слов напоминало его родную бабушку. Какое-то, давно забытое, чувство тёплой волной разлилось в груди, и Сашке захотелось сделать что-нибудь хорошее для этой старушки, торговавшей на базаре. Поэтому, не торгуясь, он купил два килограмма этих яблок, сам не зная зачем, рассказав, что у него дома сынишка приболел (он вообще здоровьем слабенький), кашляет и жена в положении, и что, наверное, им будет полезно не кропленные яблочки поесть. В общем, сам не понимая почему, Александр поделился с этой незнакомкой самым сокровенным, что мучило его душу.
Бабка охала, вздыхала, качала головой, приговаривая, что сейчас старики здоровее молодых, потому как, разве в городах сейчас еда? Это ж сплошная химия, и сам воздух тут тяжёлый и больной. Он кивал и соглашался. Когда уже собрался уходить, бабка вдруг схватила его за руку:
- Слушай, приходи завтра сюда же, я тебе липы сушёной привезу да баночку малины с сахаром перетёртой, от простуды первое дело. Так я привезу, ты приходи завтра.
Александр шёл с яблоками домой и улыбался, на душе было хорошо, как в детстве, когда бабушка гладила по голове своей шершавой натруженной рукой и говорила: «Ничего, Сашок, всё будет хорошо».
***
Родителей своих Сашка не знал. Бабушка говорила, что отца его она и сама не знает, а мать… мать непутёвой была. Как привезла его однажды из города, в одеяльце завёрнутого, так и укатила обратно. Обещала забрать, как жизнь свою наладит, да так и сгинула.
Бабушку Сашка любил. Когда она, бывало, зимними вечерами тяжело вздыхала, вспоминая дочь свою пропащую, прижимала голову внука к груди, целовала в макушку, он говорил:
- Не плачь, ба. Я когда вырасту, никогда тебя не брошу, всегда с тобой жить буду. Ты мне веришь?
- Верю, Сашок, верю, - улыбалась бабушка сквозь слёзы.
А когда Сашке исполнилось двенадцать лет, бабушки не стало. Так он очутился в школе-интернате. Бабушкин дом продали какие-то родственники (это когда они вдвоём с бабушкой жили, то Сашка думал, что они одни на белом свете, а когда речь о наследстве зашла, претендентов оказалось немало).
Кто жил в детдоме, тому не надо рассказывать все «прелести» пребывания в подобных учреждениях, а кто не жил, тот до конца всё равно не поймёт. Но Сашка не сломался и по кривой дорожке не пошёл. Отслужил в армии, приобрёл профессию. Вот только с девушками ему не везло. И хотя сам Сашка был высоким, спортивного телосложения, симпатичным парнем, все его подруги, узнав о том, что он сирота, быстро исчезали с его горизонта. Поэтому, когда пять лет назад он случайно столкнулся в супермаркете со Светкой (они воспитывались в одном детдоме), то обрадовался, как самому родному и близкому человеку. Света тоже была очень рада встрече. А через полгода они поженились, родился сын, вот сейчас дочку ждут. И, в общем-то, жизнь наладилась.
***
- Свет, я тут яблок тебе с Дениской купил на базаре, домашние, не кропленные, - протянул пакет жене.
Света, выросшая с рождения в детском доме, пропустила все эти эпитеты мимо ушей. Она помыла яблоки, положила в большую тарелку и поставила на стол. А спустя полчаса в комнате уже витал яблочный аромат.
- Слушай, какие классные яблоки, а как пахнут, - говорила Света, уплетая их за обе щеки вместе с сыном.
- Так домашние же, не кропленные…
Этой ночью Александру снилась бабушка. Она гладила его по голове, улыбалась и что-то говорила. Сашка не мог разобрать слов, но это было и не важно, он и так знал, что бабушка говорила что-то хорошее, доброе, ласковое. От чего веяло покоем и счастьем, забытым счастьем детства.
Звук будильника безжалостно оборвал сон.
Весь день на работе Александр ходил сам не свой. Что-то беспокоило, какая-то непонятная тоска грызла душу, к горлу периодически поднимался ком. Возвращаясь домой, он поймал себя на мысли о том, что очень хочет опять увидеть ту бабку с яблоками на базаре.
***
Евдокия Степановна (так звали бабку, торговавшую яблоками) слонялась по двору, тяжело вздыхала, раз за разом вытирая набегавшие на глаза слёзы. Давным-давно её старший сын погиб при исполнении служебных обязанностей (пожарником был), даже жениться не успел, а младшая дочь, красавица и умница, когда училась в институте в столице, вышла замуж за африканца и укатила в жаркий климат, где растут бананы и ананасы. Муж её покойный долго бушевал и плевался по этому поводу. А она что? Она только плакала, предчувствуя, что не увидит свою девочку больше никогда. Так и вышло. Пока ещё был жив муж, держалась и она. Ну, что же делать, раз жизнь так сложилась? А как два года назад мужа не стало, померк свет в душе Евдокии Степановны. Жила больше по привычке, прося бога, чтобы забрал её побыстрее в царство покоя.
Этот молодой человек, что купил вчера яблоки, растравил ей душу. Ведь чужой совсем, а как хорошо с ней поговорил, не отмахнулся… Что-то было в его глазах… какая-то затаённая тоска, боль, она это сразу почувствовала. Её материнский инстинкт прорвался в словах: «Приходи завтра сюда же, я тебе липы сушёной привезу да баночку малины с сахаром перетёртой, от простуды первое дело. Так я привезу, ты приходи завтра».
И вот сейчас, заворачивая в газету банку с малиновым вареньем, Евдокия Степановна непроизвольно улыбалась, думая, что бы ещё такого захватить для этого парня и его семьи. Очень уж хотелось ей порадовать человека и, конечно же, ещё немного поговорить, как вчера.
***
Вчерашнее место за прилавком было занято, и Евдокия Степановна пристроилась неподалёку, в соседнем ряду. Выложив кучкой яблоки, она всё внимание сосредоточила на проходящих людях, чтобы не пропустить.
Народ массово возвращался с работы. К этому времени Евдокия Степановна окончательно разнервничалась. «Вот же дура старая, насочиняла сама себе, напридумывала… и на кой ему слушать и верить чужой бабке», - досадливо думала она, а глаза всё высматривали и высматривали знакомый силуэт в толпе.
Александр вчера не придал особого значения словам бабке о липе и малиновом варении. «Эти базарные бабушки чего хочешь наговорят, лишь бы товар свой продать», - думал он. – «А вдруг и, правда, приедет? Не похожа она на опытную, бойкую торговку. Червячка показывала… вот же придумала…», - заулыбался, вспоминая бабкино лицо, с каким жаром она о червяке говорила. – «Эх, какая разница, всё равно ведь через базар иду, гляну, вдруг стоит».
Саша свернул в ту часть базара, где вчера стояла бабка с яблоками, пошёл вдоль прилавка, не видно бабки. «Тьху, дурак, развели, как малого пацанёнка, хорошо что вчера, с дуру, Светке не похвастал обещанной малиной». Настроение мгновенно испортилось, не глядя по сторонам Саша ускорил шаг.
- Милок, я тут, тут, постой, - раздался громкий крик, и Александр увидел спешащую к нему вчерашнюю бабку.
Она радостно схватила его за локоть, потянула за собой и всё тараторила:
- Место занято было, я тут рядом пристроилась, боялась, пропущу, думала, придёшь ли? Я ж всё привезла, а думаю, вдруг не поверил бабке…
Бабка всё «тарахтела» и «тарахтела», но Александр не прислушивался к словам, он на какой-то миг душой перенёсся в детство. Эта манера разговора, отдельные слова, выражения, движения рук, взгляд, в котором затаилось желание обрадовать человека своими действиями, всё это так напоминало его родную бабушку.
Он спросил: сколько должен, Евдокия Степановна замахала руками, сказав, что это она со своих кустов для себя варила, и принимать это надо, как угощение. А ещё говорила, что малина у неё не сортовая, а ещё та, старая, не такая крупная и красивая на вид, но настоящая, душистая и очень полезная. И Сашка вспомнил бабушкину малину, её запах и вкус, а ещё ему почему-то вспомнилась картошка. Жёлтая внутри, она так аппетитно смотрелась в тарелке, а вкусная какая. После смерти бабушки он никогда больше не ел такой картошки.
- А картошка жёлтая внутри у Вас есть? – перебил он старушку.
- Есть и жёлтая, и белая, и та что разваривается хорошо, и твёрденькая для супа.
- Мне жёлтая нравится, её бабушка в детстве всегда варила, - мечтательно произнёс Александр.
- Милок, завтра суббота, выходной. А ты приезжай ко мне в деревню, сам посмотришь какая у меня картошка есть, у меня ещё много чего есть… Старая я уже, тяжело мне сумки таскать, а ты молодой, тут и ехать-то недалече, всего сорок минут на электричке. Приезжай, я не обижу…
И Сашка поехал. Не за картошкой, а за утраченным теплом из детства.
***
Прошло два года.
- Наташа, печенье точно свежее? – озабоченно вопрошала уже второй раз Евдокия Степановна.
- Да, говорю ж Вам, вчера привезли, ну, что Вы, ей богу, как дитё малое? – отвечала продавщица.
- Дети ко мне завтра приезжают с внучатами, потому и спрашиваю. Дай-ка мне одно, попробую.
- Гляди, совсем Степановна из ума выжила, - шушукались в очереди, - нашла каких-то голодранцев, в дом пускает, прошлое лето Светка с детьми всё лето на её шее сидели. Видно, понравилось, опять едут.
- Ой, и не говори. Чужие люди, оберут до нитки, а то и по башке стукнут, дом-то хороший. Василий покойный хозяином был. Говорила ей сколько раз, отмахивается.
- Взвесь мне кило, хорошее печенье.
- Ну, наконец-то, - выдохнули сзади стоящие тётки. – Не тех кормишь, Степановна.
Евдокия Степановна, не спеша, шла домой и улыбалась. Что ей разговоры? Так, сплетни всякие. Родные – не родные, какая разница. Где они эти родные? За столько лет и не вспомнили о ней. А вот Саша со Светой помогают, да и не в помощи дело…
- Саша, а чего нам до завтра ждать? Я уже все вещи сложила и гостинцы упаковала, на последнюю электричку как раз успеваем. Поехали, а? - агитировала Светлана мужа, пришедшего с работы.
- Папа, поехали к бабушке, поехали, - подхватил Дениска, - там курочки, пирожки, вареники с вишней… там хорошо.
- Баба, - запрыгала двухлетняя Леночка, - хочу к бабе.
Александр посмотрел на своё семейство, улыбнулся, махнул рукой:
- Поехали.
Они сидели в электричке, дети смотрели в окно, периодически оглашая вагон восторженными криками: «Смотри-смотри!» А Саша со Светой просто улыбались, ни о чём особо не думая. Ведь это так здорово, когда у тебя есть бабушка, которая всегда ждёт!
|
|
Знакомый рассказал, он в старом районе города квартиру купил.
Старый район города… Как же он хорош! Дома двух и трехэтажные, балконы с лепниной. Район тихий, весь в зелени. И квартиры дешевле, чем в центре.
Рядом с домом магазинчик фрукты-овощи. Там азербайджанцы уже давно торгуют. Местные их любят. Иногда заходит женщина. Очень скромно берет немного фруктов, овощи. Продавцы ей шутливо выговаривают, что надо чаще заходить, а то обижаться будут. Зелень, орехи и сухофрукты, чуть не силой в пакет толкают.
НО деньги никогда не берут.
- А ЧО так можно?)
Далее, представьте, легкий южный акцент и ОДНИМ ТЕКСТОМ от продавца:
Да, если вИ Наталья Николаевна
Ты новый? Не знаешЬ?? Слушай, дАрогой
Два года назад эта уважаемая женщина пошла выносить мусор. Да будут все ее дороги счастливыми
Район «старый» называют, а картошка вот молодая, больше бери
Идти за домом надо. Там такая сирень цветет.. и гараж! Вау, какой гараж!!
Увидишь, сразу захочешь купить
А пока яблоки покупай, урожай новый. Как твоя машина. Десять лет? Вау, как новая
Шла Наталья Николаевна и с дочкой по телефону разговаривала
Черешня самую сладкую тебе выберу
Видит, вах ... хорошая женщина, а ей плохо! На земле сидит и за сердце руку держит
Наталья Николаевна дочке в телефон говорит, скорую вызывай срочно
Помидоры надо брать, последняя коробка
Дочка, ты же ДОКТОР! Дочка ей там отвечает
Вау, манго какой, мммм
А, уважаемая Наталья Николаевна, прямо кричит ей
Финики не трогай, сам тебе положу
Моя, любимая дочка, мне сейчас «по финику» что ты ЛОР
Такой замечательный гараж дешево продаю..
Тут человека, дочка, надо спасать! Звони там "медсестрам и медбратьям" своим
Огурчики еще положу
Для чего мы с отцом, этим благородным человеком, тебя в мединституте семь лет ..
Хвала Наталье Николаевне!
Все закрутилось-завертелось и эта скорая установила рекорд по времени
Когда с сердцем плохо, это очень плохо
Петрушка-укроп надо больше кушать, вот свежий
Это мама старшего Фатиха была, в гости приезжала
А ты в гости или квартиру купил? Так гараж тебе надо! Сирень там еще
Мама из окна увидела этот сирень и пошла понюхать
Запах какой… абрикосы, вот понюхай, голова закружиться
Это ты еще цена на мой гараж не знаешь
Фатих, когда всех врачей перестал благодарить, маму даже ругал.
Вах-вах, говорил, любимая мама, как Вы меня напугали! Если бы не Наталья Николаевна
Вот, это все берешь, да? В пакет положу, он тебе бесплатный
А для Натальи Николаевны у нас теперь все бесплатно!
Вот Фатих приехал. Ну пойдем, гараж покажу..
|
|
Я спросил у вируса: "Где моя любимая?"
Вирус не ответил мне, короной покачав.
У врача я спрашивал : "Где моя любимая?"
Врач же забросал меня анализов листвой.
У вакцины спрашивал: "Где моя любимая?"
Вакцина мне ответила, что нужен мне укол.
У укола спрашивал: "Где моя любимая?"
Тот укол за раза два создал иммунитет.
Я спросил у месяца: "Где моя любимая?"
Месяц скрылся в облаке, не ответив мне.
Я спросил у облака: "Где моя любимая?"
Облако расстаяло в небесной тишине.
"Друг ты мой единственный, где моя любимая.
Ты скажи где скрылася. Знаешь, где она?"
Друг ответил преданно, друг ответил искренне:
"Была тебе любимая, была тебе любимая, была тебе любимая, но...
Без маски, и без штрафа, ты больше не увидишь никак и никогда..."
|
|
ПАМЯТИ КОРЖАВИНА
В Новой газете, где я имела честь служить когда-то, была забавная секретарша Танька, очень наивная.
У Таньки было два качества: потрясающая наивность и редкой красоты ноги. Таких красивых ног - длинных, сильных и одновременно изящных я больше никогда не видела.
Танька сидела на рецепции и все время прибегала в редакцию с какой-нибудь новостью - кто к нам пришел и пускать ли его. Или типа вызвать милицию.
Однажды она прибежала с криком, что вот какой-то алкаш рвется, на что ей главный, Митя Муратов, сказал:
- Гнать к е...ням!
(А это оказался писатель Битов)
В другой раз она прибежала на этих своих фантастических ногах с криком:
- Там какой-то дедушка в ушанке рвется.
- Поди проверь (сказал мне главный) Вдруг опять Битов, но в зимнем прикиде.
Я пошла: там стоял "Эмка" или "Нёма" Коржавин.
- Пусть пройдет (сказала я Таньке)
- Это к тебе? (спросила строгая Танька). - Идите на улицу, в редакции нельзя с родственниками встречаться.
- Это родственник Мити.
Эмка начал уже закипать.
Тут выбежал сам Митя, крутя пальцем у виска и шикая на Таньку, приобнял Эмку и с величайшим почтением препроводил в буфет.
- Убьет он старика, - грустно сказала Танька.
- В каком смысле?
- Щас увидишь.
Я заглянула через полчаса в буфет, где за столом сидели Эмка с Митей, огромным красавцем сибирского типа (борода, румянец, синие очи, прямо хоть щас на рекламу Россия щедрая душа) и перед ними стояла бутыль литра в полтора водки.
И жалкая закуска: немного селедки и огурцы.
Перед Эмкой - мензурка.
Эмка говорил, что Россия типа во мгле, а Митя, красный и счастливый, радостно поддакивая Эмке (во мгле, во мгле!) пил водку стаканАми.
Немало поражая Эмку: видно было, что в Мите он обрел так называемого мифологического русского богатыря, да еще и либеральных наклонностей.
Эмка был похож на человека, только что откинувшегося с зоны: ушанка, тулуп, валенки.
А Митя на купца Первой Гильдии, слушающего революционные речи пожилого еврея с огромным вниманием: как будто хотел отсыпать на революцию.
|
|
СПАСИБО, ДОКТОР!
Никогда не задумывался о пагубном влиянии нервной жизни на здоровье, но обстоятельства заставили пересмотреть эту точку зрения. Однажды утром накопившаяся усталость и стрессы ударили по сердцу, оно начало биться в неправильном режиме, давление подскочило сверх всякой меры, а я из последних сил набрал номер дочери, открыл замки двери и лёг умирать на диван.
Первой приехали дочь с зятем, следом за ними «Скорая помощь», которую они вызвали.
Доктор снял кардиограмму, сделал укол, безуспешно предложил поехать в больницу и начал сворачивать инструментарий. В этот момент его отвлекла обеспокоенная дочь:
- Доктор, это у него от алкоголя?
Мой промах - не ожидая утреннего наплыва гостей, я поленился вчера убрать на кухне следы дружеской посиделки с заехавшим в гости товарищем.
Врач рассмеялся и ответил, что нет:
- Никто не знает от чего такое происходил, юная леди, скорее всего от нервов. А что касается алкоголя, то небольшая доза коньяка ему даже показана для профилактики.
Через полчаса пришла участковый врач, оказывается в Питере так полагается, чтобы служба «Скорой помощи» вызывала терапевта для назначения лечения. Милая девушка померила, пощупала, сказала, что опасность миновала и я ещё поживу.
Но дочь не унималась:
- Скажите, такое могло произойти, если он много выпил?
В тот момент я осознал, что, воспользовавшись моей беспомощностью, дети сейчас вынесут из квартиры содержимое моего бара и в отчаянии сказал:
- Это могло произойти от сгущенки. Я сегодня в охотку съел половину банки и остатки до сих пор стоят на столе.
Доктор рассмеялась и подтвердила:
- В его состоянии сердечный приступ скорее произойдёт от избытка сгущенного молока, чем от коньяка, - собрала саквояж и ушла.
Ещё пару часов дочь с зятем пробыли в квартире, а когда мне полегчало, уехали домой, оставив «полезные» наставления.
Утром я настроился выпить привычную чашечку кофе со сгущённым молоком, но не обнаружил банку на столе. Я был далёк от мысли, что сгущёнку съела участковый терапевт, поэтому покопавшись в заповедных уголках кухни, позвонил дочери.
- Папа, - сказала она, - мы забрали банку с собой и выбросили, ты же слышал, что сказала врач. Сегодня заеду к тебе и вместо сгущёнки привезу несколько бутылок коньяка, только больше не ешь эту гадость.
|
|
ххх: Если ты историк, ответь, в каком морском сражении и в каком году галерный флот Петра 1 разбил эскадру адмирала Реншильда?
ууу: Давай я тебе лучше сиськи покажу, а?
zzz: Как вообще можно ответить на вопрос про победу над несуществующим адмиралом? Если под Реншильдом подразумевается Карл Густав Реншёльд - то он адмиралом не был никогда, он был фельдмаршалом, а в битве, где он потерпел поражение от русских, галерного флота и близко не было. Если все-таки говорить про сражение при Гангуте - то там был Нильс Эреншёльд, а не Реншильд, к тому же на момент сражения еще не адмирал, а шаутбенахт. А некий РеншИльд если и существовал, то адмиральского звания никогда не имел и в крупных сражениях никем никогда не командовал...
ххх: Ну ты и впрямь историк, да.
ххх: И из-за тебя мне теперь сиськи не покажут =(
|
|
9 октября 1940 года родился Джон Леннон
Еще с детства Джон отличался редким остроумием и ехидством. Когда его мама нашла себе нового мужчину, четырёхлетнего Джона взяли на воспитание тётя и дядя. Когда он учился играть на гитаре, тетя Мими ворчала: «Гитара — хорошая вещь, но она никогда не поможет тебе заработать на жизнь!». Позже, на пике своего успеха, Джон купил тёте роскошный особняк на побережье и украсил холл мраморной доской с ее словами.
|
|
