Поймал некий страшный людоед троих чуваков - алкаша, ширяльщика и анашиста. Ну и говорит: - Я, робяты, вас не просто так отловил... Хочу, значитца, кайф ощутить! Кто мне это удовольствие доставит, того отпущу, а нет - сберляю со всеми потрохами! Алкаш мутил, мутил - вымутил какое-то жужло, сам с бодуна, руки трусятся, дал людоеду бухнуть. Тот все выжрал - вставило, стошнило, с утра голова болит, всего трясет - не кайф! Сточил алкаша. Ширяльщик в кумаре какую-то ширку трясущимися руками замутил - ширнул людоеда. Того как выбило на измену, протрясло - чуть копыта не отбросил - не кайф... Сточил и ширяльщика. Анашист чинно забил косячок, пыхнули совместно с людоедом. Вставило... пробило на хи-хи... посмеялись... пробило на умняк... протащились... отходнячок словили - кайф! - Ну иди дружок! Кайф! - грит людоед анашисту. Идет анашист, идет, вдруг сзади топот! Подбегает людодед с топором: - Извини, друг, на хавчик пробило!
Подлетает очередной трамвай, из полуоткрывшейся двери выпадает на полкорпуса пьяный в пластилин мужик, обводит мутными глазами остановку и произносит: «…. вашу мать, уже час ночи!!».
Чья-то рука рывком втаскивает его обратно, двери захлопываются, трамвай исчезает.
После минутной паузы кто-то на остановке произносит: «Так вот они какие, часы с кукушкой…»
Из объяснительной начальнику охраны торгового комплекса:
«Я, Наталия, не каталась на тележке, просто встала на неё, чтобы достать красное ведро с верхней полки, но не удержалась и упала на неё. В результате ведро само оделось мне на голову, а швабру я схватила по дороге, чтобы тормозить. «Эге-ге-гей» кричала, чтобы предупредить встречных покупателей об опасности. А пустые бутылки из-под коньяка валялись там ещё до меня.»
На приёме у кардиолога.
— Иван Фёдорович, сколько пива вы выпиваете в день?
— Четыре бутылки..
— Как четыре?! Я же только две разрешил!
— А мне терапевт ещё две разрешил!
Жаркий летний полдень. Из воды выныривает бегемот, ему на лоб прыгает с берега холодная лягушка. Бегемот, скосив на лоб глаза:
— Тебя как зовут?
— Серафимка!
Бегемот, хлопая себя по лбу:
— Ох, и х**во мне, Серафимка!…
