701
ТОЧНЫЕ КООРДИНАТЫ.
История, изложенная отнюдь не с сестрой таланта.
Записался я как-то в прошлом веке в армию. После музыкального ВУЗа служить мне предстояло полтора года. Сначала пригласили меня в учебку помучиться, ну а уж потом выпало счастье в оркестре на валторне окружающую фауну военными маршами и другими классическими произведениями ублажать.
Коллектив наш состоял из 20 профессионалов, в лице прапорщиков и сверхсрочников, у которых за спиной, как минимум, музучилище в заслугах числилось. А ещё 10 матросов срочной службы либо студентов-заочников, либо уже музыкально свежевылупившихся.
И, на десерт, до десяти воспитанников от 13 лет отроду и до призывного возраста, родители которых хотели застраховать своих деток от тягот обычных рекрутов конца 70-х, а также для собственного спокойствия, и лишивших их, таким образом, нормального течения пубертатного периода жизни напрочь.
Руководил всем этим музыкальным табором интеллигентнейший человек, военный дирижёр, майор, никогда, даже в накалённых ситуациях, не грешивший употреблением высокоградусных идиоматических выражений.
Через каждые 3 дня матросам срочникам, а это была морская авиация, приходилось заступать в наряд дневальными, и они частенько нарушали устав, на короткое время выставляя вместо себя кого-нибудь из воспитанников. Старшим наряда всегда был кто-то из прапорщиков или сверхсрочников.
Воинская часть, надо отметить, славилась на весь бывший СССР своей важностью, из-за чего руководили в ней шесть, разной степени достоинства генералов. А вот для проверки уровня ежедневной, а особенно еженощной боевой готовности выдвигались сошки помельче от майоров до полковников.
В описываемую ночь, заступил в наряд прапорщик предпенсионного возраста, трубач, которому за талант и седины прощались и безудержная любовь к любовным похождениям на территории части, и страстная страсть к напиткам, исключённым из списка уставных и безграничная жажда свободы, зачастую не позволяющая ему дольше пяти минут оставаться в пределах, вверенного ему на 24 часа, маленького воинского подразделения, именуемого оркестром.
Вот и в этот раз он наскоро отдал распоряжения по несению службы, хвастливо сообщил, что его с нетерпением дожидается очередная пассия и празднично накрытый стол и испарился, распространяя вокруг себя ауру свободы и вседозволенности, по которым уже давно скучали и срочники и воспитанники. Через 10 минут подавляющее большинство срочников самоуволились, оставив вместо себя наспех проинструктированных воспитанников, а через несколько часов команду оркестра посетил для обычной проверки дежурный по Управлению Соединения, а именно так называлась наша воинская часть, полковник.
Никого не обнаружив в доступной беглому взгляду близости, полковник застыл у входа, в предвкушении иллюзионных эффектов, вызвавших бы неприкрытую зависть у всех поколений Кио. С приличной задержкой около тумбочки дневального материализовался один из воспитанников и с испугу давай полковнику краснеть и заикаться кто, где и по какой причине. Воодушевлённый неожиданным успехом в своей кропотливой работе полковник быстро ретировался, чтобы порадовать своими расследованиями весь штаб части и особенно музыкального майора.
А ещё через пару часов наш трубач уже глубокой ночью с ноги открыл дверь в помещение оркестра и, не задавая никому лишних вопросов, перемещаясь по стенкам, достиг бытовки, где усталый и умиротворённый парами неуставных напитков, крепко уснул на топчане вплоть до прихода нашего майора.
К никем незапланированному в столь ранний час приходу майора у тумбочки дневального уже стоял матрос срочной службы и на вопрос: «ГДЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ!!!???», робко пролепетал: «В бытовке...».
Крик командира прозвучал, как сирена боевой тревоги, что не могло не отразиться на скорости выбегания нашего прапорщика из бытовки с одновременным пристраиванием кителя на верхней части туловища. С трудом попадая в рукава, трубач искренне сообщил, что за время старательного несения им службы, никаких происшествий во вверенном ему подразделении не произошло и направил взгляд в глаза майора, в ожидании дальнейших распоряжений.
И вдруг майор, совершенно неожиданно для всех, знающих его, как эталон высокого стиля русской разговорной словесности, разразился таким потоком недвусмысленных выражений, что все застыли, аки небезызвестные персонажи с острова Пасхи, понимая, что с этого дня по части дисциплины всё коренным образом изменится, да так, что расхожая клятва «век воли не видать» станет девизом на весь оставшийся срок службы.
Товарищ майор впервые на наших глазах ловко подменил абсолютно все литературные выражения на непарламентские и поведал в этом стиле, как его с утра пораньше разбудил полковник и выразил своё восхищение удивительным спокойствием майора, при том, что в оркестре вообще никто не нёс службу и в подразделении к визиту проверяющего никого не было на месте.
– Как ты можешь нахально смотреть мне в глаза и сообщать, что за время твоего дежурства никаких происшествий не случилось? Тебя самого не было на месте! Где ты был? Ты понятия не имеешь, где находится твой личный состав! Где срочники, где воспитанники?
Наш прапорщик, без пяти минут пенсионер, великолепный трубач, остроумный дядька, балагур и выдумщик краснеет от негодования и перебивает гневную речь командира:
- Товарищ майор, почему это я должен следить за этими оболтусами? Они же все взрослые люди! Состоят на воинской службе! Они должны отвечать за себя и знать где им по уставу в данный момент необходимо находиться. А если они на это сами не способны, то кончится тем, что в следующий раз я их всех просто пошлю на х.. и тогда точно буду знать, где они находятся!
Все имена и фамилии являются вымышленными, а совпадения случайными.
Markovka.
|