951
300 ЛЕТ
Далеко-далеко, за три тысячи километров от столицы, в выцветшем на солнце рабочем поселке, жила-была маленькая девочка Валя и была у нее лучшая подруга Люба.
Девочки учились во втором классе и все восемь лет, сколько себя помнили, крепко дружили.
Но, однажды случилась беда - Любиного отца переехал поезд (пьяный уснул на рельсах)
Всем миром схоронили и тут поняли, что Люба-то осталась совсем одна, мама умерла еще при родах, так девочка и жила с отцом в бараке.
К счастью, в детский дом Любу отправить не успели, у нее отыскалась тетя – папина сестра из самого Ленинграда.
И пока Девочка ждала эту свою тетю, она жила в доме у подруги Вали.
Через месяц тетя вырвалась в отпуск и приехала на полтора дня. Собрала племянницу в дальнюю дорогу, переночевала, а утром, поблагодарила Валиных родителей, чиркнула ленинградский адрес, присела с хныкающей Любой на дорожку и, как оказалось, навсегда увезла ее в далекий Ленинград.
Валя, была безутешной. Она рыдала целыми днями. Как там ее Любочка одна, в чужом, каменном Ленинграде? Это же так безумно далеко – целых пять дней на поезде…
У Вали, на всем белом свете оставалась только одна настоящая подруга - Маша, Маша была огромной, нахальной черепахой, величиной с хорошую сковородку. Она постоянно, со знанием дела жевала яблоки и, не мигая, участливо смотрела на девочку, только - это слабо помогало.
Но беда не приходит одна, в одно прекрасное, солнечное утро, Валю добила новая трагедия – Маша пропала, а ведь она даже в открытую калитку никогда носа не совала, не такая она дура, чтобы выползать на улицу, да и Алабай - Шарик, не выпустил бы, завернул бы беглянку назад.
Девочка весь дом перевернула, но черепахи нигде не было, одна только мисочка с водой и осталась.
Целую неделю вся улица слышала, как с утра и до позднего вечера, Валя шарила по придорожным кустам и канавам и все звала: - "Маша! Машулька! Иди ко мне. Где ты! У меня курага. Маша, Маша, домой!"
А Валины родители в это время жутко переругались. Как выяснилось через много лет, это мама увезла Машу на автобусе, аж на другой конец поселка, километров за шесть, да там и выпустила на травку. Во первых, мама всегда недолюбливала эту здоровенную, наглую черепаху и называла ее каменюкой, а в то утро, мама в темноте споткнулась о Машу, упала и чуть голову себе не разбила – из-за этого и психанула, да по-тихому и избавилась от Машки. Потом, конечно, пожалела, да уж было поздно. Даже к той травке ездила, искала, но куда там…
Валя впала в полное отчаяние, ведь кроме того, что пропала ее последняя подруга, с ней исчезла и надежда хоть как-нибудь связаться с Любой.
Вся беда в том, что Валя, как и любая маленькая девочка, безоговорочно верила в добрые сказки – это и сыграло с ней злую шутку: После расставания с Любой, Валя несколько дней носилась с Ленинградским адресом на бумажке и по сто раз на дню, прятала его и перепрятывала, чтобы уж точно не потерять, но вдруг посмотрела на Машку и тут девочке в голову пришла простая и гениальная мысль – а ведь черепахи живут по триста лет.
Вот где стопроцентная гарантия, надежность и стабильность! Не долго думая, Валя послюнявила химический карандаш и на целых три века написала адрес на черепашьем панцире…
Но, какие уж тут три века? Пара дней и ни черепахи тебе, ни адреса, да и бумажка куда-то подевалась за ненадобностью. Эх-хэ-хэх…
Вот и страдала бедная Валя. Ну, да кто же мог знать, как оно бывает не в сказках?
…Промчалось лето, наступила осень, и вот, однажды, ранним утром, Валя выскочила с портфелем из дома и сходу… чуть не наступила на Машку-почтальона.
Маша, как ни в чем не бывало, сидела на крыльце и поджирала яблоки, которые сушились на газетах, а рядом гавкал и улыбался довольный Шарик.
Даже представить себе такое трудно: огромная черепаха, целое лето, кусок весны и чуть-чуть осени, через весь поселок добиралась обратно домой. (видимо черепах называют мудрыми не только за выражение лица) Ведь ей, бедолаге, кроме компаса, нужно было иметь соображения, что идти можно только ночью, обходя собак, мальчишек и грузовики. Валя глазам не верила, она обнимала и целовала жующую яблоки Машу, да и у мамы от сердца отлегло, на радостях она даже стала разрешать складывать Машку на стол.
Но вот беда, за долгое и опасное путешествие, с Машиного панциря, дождями, почти смыло весь Любин адрес. Цифры еще более-менее читались, а вот улица, то ли «8-го Марта», хотя вряд ли, а может «Мира», но тоже непохоже. Непонятно, хоть плачь, да и у Машки не спросишь, она ведь вообще не в курсе дела.
Это надо было видеть, как Валин папа становился на табуретку, поднимал Черепаху к самой лампе, вертел ее и так и сяк, сквозь очки изучал буквы и чертыхался: - «Машка, не балуй, успокойся, и так ни черта не разобрать, а ты еще дергаешься!»
А Маша, как космонавт, безмятежно болтала в воздухе лапами и абсолютно не чувствовала себя флешкой с важнейшей информацией.
А через пару дней, нежданно-негаданно, в школу, на Валино имя пришло письмо: - «Здравствуй Валя, я все ждала от тебя письма, но ты почему-то забыла меня и вот я решила написать в нашу школу, я ведь помню где ты живешь, но самого твоего адреса не знаю…"
P.S.
…Спустя много-много лет и тысячу писем, когда девочка Валя уже выросла, она все-таки приехала в Ленинград, нашла улицу Марата и, наконец, увиделась со своей закадычной подругой детства.
Потом Валя вышла замуж, родила троих детей, одним из которых был я… хотя - это уже совсем другая...
...Позвоню-ка я Маме…
|