Как обычно, обсуждение на сайте подарило мне идею поговорить о донорстве, истериках политиков и железной решимости моих коллег, твёрдо уверенных в неминуемой победе над эпидемией... В году эдак 1979 я в первый раз сдавал кровь, свободный день, печенье и чай, компания молодых студентов-медиков, беспечный юнец, гордый своими усами и узкой талией — не знал я тогда, что это будет первое, но далеко не последнее моё донорство. Донорство в СССР, надо сказать, было поставлено очень хорошо, даже в маленьких центральных районных больницах были отделения переливания крови, с очень внушительным донорским активом. Нередко мы поднимали людей среди ночи, стучали в дверь и везли больничными УАЗами на экстренную сдачу крови... спасли немало пациентов, надо сказать, благодаря одной местной медсестре, наизусть знающей как найти среди ночи донора с редкой группой крови или пригнать несколько доноров на помощь истекающему кровью пациенту. Инга, мой глубокий поклон тебе, скромной невоспетой героине медицины! Самыми активными донорами были мы, медицинские работники, особенно в неотложных ситуациях. К примеру, мне пришлось переливать свою кровь довольно часто, пару раз — во время наркоза и массивной кровопотери. Моя привычка к донорству последовало за мной в эмиграцию — я активно продолжал сдавать кровь, донор — он и в Африке донор. Вместо чая тут предлагают апельсиновый сок и, не поверите, — те же печеньки. Надо признаться — сдача крови приносила мне удовольствие. В силу непонятных мне причин я испытывал настоящую эйфорию и прилив энергии, что-то типа ощущения после выпитого натощак шампанского. Всё это закончилось в 1998, моя онкология заставила меня отказаться от донорства... А жаль — ещё пять галлонов крови и моё имя красовалось бы на стене в Зале Донорской Славы, донорство почётно и здесь. Однако — не судьба...
Прошло всего ничего, грянул 2020, началась пандемия... Первые месяцы выдались очень тяжёлые — мы ничего не знали о вирусной чуме, плохо экипированные, мои коллеги стойко держались, без пафоса и истерик, без дезертирства, теряя коллег и друзей — мы держались, каждый день приобретая опыт и навыки, шаг за шагом отвоёвывая всё больше пациентов. Герои эпицентров эпидемии щедро делились опытом, наука развила поистине космическую скорость по разработке вакцин и лечений, страна мобилизовалась на производство защитной экипировки. Фронт без тыла — ничто, простые герои производили еду, развозили её по магазинам, мусор вывозился, вода и электричество подавались. Логистика играет в медицине огромную роль, самым важным человеком в нашем госпитале стал снабженец, сутками напролёт работающий над приобретением и доставкой такой необходимой экипировки. Но удивительное дело — чем больше я гордился моими стойкими соратниками по борьбе с китайской вирусной диверсией — тем меньше уважения вызывали политики, истерики и оппортунисты, они неистово доили эпидемию, преследуя свои далёкие от жизни народа политические интересы. И одна истерика меня реально достала, разозлила до бешенства — губернатор одного богатого и большого штата срывающимся голосом вопиял о неминуемой нехватке вентиляторов и массовой гибели вследствие невозможности достать необходимое количество машин. Ах ты истеричный сучонок, твою мать!! Мало того, что ты не подготовился к этой ситуации — паникёр, ты деморализуешь своих граждан своей лживой истерикой и мешаешь искать способы решения ситуации. Даже скандинавы во время эпидемии полиомиелита в середине прошлого века не сдались, вручную вентилируя парализованных полиомиелитом больных, сутками и месяцами, волонтёры менялись каждые несколько часов... Кстати, именно эта эпидемия и послужила толчком к изобретению и внедрению вентиляторов. Неистощимая изобретательность наших медиков в самом начале эпидемии внедрила метод удвоения вентилятора — один вентилятор использовался для двух пациентов. Один рукастый дяденька изобрёл машину ценой в пару сот долларов, ритмически сжимающую мешок ручной вентиляции. Я, однако, рождён «леворуким», по общему мнению моей семьи. Ничего я изобрести не могу, не стоит и пробовать — поверьте на слово, я бесполезен, даже опасен, вне операционной. Выход, тем не менее, я нашёл и очень быстро. Любой современный аппарат для наркоза оборудован очень приличным вентилятором. Таких машин — тысячи, в связи с запретом на плановые операции и закрытые центры амбулаторной хирургии — они простаивают. Эту идею мы уже прокачали в нашем госпитале, удвоив резерв вентиляторов( забегая вперёд — не понадобились). Так что эта и другие истерики меня обозлили и озадачили — они там, наверху, явно не учитывают этот мощный резерв вентиляторов. Надо образумить. Сказано-сделано, я последовательно отправил сообщения своему сенатору, главному врачу страны, Президенту и Вице-Президенту. В ответ — тишина, в штабах не до меня, что понятно. Что непонятно — что же делать, как достучаться? И тут меня осенило: комитет по перевыборам Трампа!! Вот они ответили немедленно, зарегистрировали меня и переправили моё послание по инстанции. Два дня спустя, вице-президент озвучил эту идею во время ежедневного брифинга о мерах по борьбе с эпидемией. Фуу, велики дела твои, вразумил-таки власть имущих...
Послесловие. Моё письмо было одно из многих, анестезиологические блогеры провели дискуссию по этому вопросу одновременно с письмами — моими и моих коллег. Да и главный врач страны — адмирал и анестезиолог, мог и смекнуть, самостоятельно. Всё это в прошлом — вентиляторов хватило, даже с избытком. Губернатор получил всё, что просил — включая военный плавучий госпиталь на 1000+ коек, положил туда 12 пациентов, военные развернули ему громадный госпиталь в центре Нью-Йорка — пустовал. И навеки опозорил себя преступной глупостью — отправлял из госпиталя стариков долечиваться в дома престарелых — что привело к немыслимой заболеваемости и смертности, старики гибли тысячами... Что касается меня — я опять стал донором. Комитет по переизбранию Президента вежливо и настойчиво попросил помочь им с переливанием моих денег в кассу выборов. Влил. Правда, былой эйфории я не испытал: деньги — не кровь, так, слабое подобие...@Michael Ashnin.
