Главное в байке — её герой. Обычно в моих байках это я, мои родители, друзья,коллеги, пациенты, собаки, аппендициты, оружие. В этой байке, однако, героиней станет железная дорога, Елгава-Крустпилс, одна из самых малоизвестных в Латвии. Проложенная в обход Риги с целью соединить российские губернии с портовым городом Вентспилс, она проходила через малонаселённые места Латвии. И служила она почти исключительно для транспорта длинных составов с нефтью, пассажирский поезд ходил раз в сутки, практически пустой — неудивительно,станции были расположены в нескольких километрах от населённых пунктов. Где-то посередине — ж.д. станция по имени Лачплесис, рядом с одноимённым зажиточным колхозом, очень кстати знаменитым своим тёмным пивом. Наш стройотряд подрядился на ремонт железных дорог, наши жилые вагончики затащили в тупик и началась настоящая мужская работа, ручная смена шпал, перемежающаяся с « окнами» — полной остановкой движения со сменой рельс. Пару раз мы работали ночами, под светом прожекторов — романтика пополам с ответственностью, составы цистерн ждали окончания нашей работы, локомотивы нетерпеливо пыхтели, давай, мол, зелёный и открывай дорогу, время не ждёт! Физическая работа молодых парней на свежем воздухе имела, однако, и побочный эффект — всё время хотелось жрать. Тушёнка и макароны, хлебушек от пуза — вечерами мы гоняли чаи с сахаром. Леса были полны грибами и ягодами, если успеть до темноты. И, что греха таить — мы подворовывали, с наступлением темноты выходя на промысел. Молодую картошку с колхозных полей, овощи, зелень. Наиболее умелые и дерзкие подползали к прудам и таскали молодых карпов, обманув бдительных сторожей. Короче, всё годилось — накормить отряд. Внёс свою лепту и я. Блуждая по окрестностям, я набрёл на вроде бы заброшенный хутор с садом. И деревья со зрелыми яблочками, маленькими но зверски сладкими, так называемые «цукуриши», местный латвийский сорт, я больше их нигде не встречал. Вернулся к вагончикам — забрать мешки и подмогу. Вызвался Юнга, проходной герой моих историй — на год младше, он идеально подходил для воровства яблок, будучи чемпионом Латвии по гимнастике. Сумерки, долгие летние латвийские сумерки — мы карабкаемся через ограду, Юнга ловко влезает на дерево, я разворачиваю мешки и ... В полной тишине раздаётся звонкий мальчишеский голосок, с соседней яблони: — Дяденьки, вы тоже будете воровать яблоки? У меня отваливается челюсть, Юнга же нимало не растерявшись, учтиво отвечает: — Молодой человек! Не пиздите, пожалуйста, вы привлекаете внимание. Всё, что мы и вы делаем — мы будем делать молча.
Поражённый такой изысканной манерой разговора, наш молодой соучастник замолкает и перестаёт быть помехой эпического грабежа сада. Закончив, мы помогаем юному коллеге слезть с дерева и расстаёмся, навсегда. А в слэнг нашего стройотряда внедряется стиль сочетания вежливости и мата, доводящий кадровых путеобходчиков, отменно отчаянных матерщинников, до полного ступора. Минуло почти 40 лет, Юнга и я стали врачами-анестезиологами, отцами и дедушками. Наша дорога, её рельсы и шпалы, всё там же, судя по снимку. И где-то там, в прошлой жизни, в прошлом веке, так и живут молодые весёлые студенты из синих вагончиков, тырящие яблоки вместе с неизвестно откуда взявшимся мальчуганом. И, в отличии от нас, — они никогда не постареют. Michael [email protected]
