Еду я вместе с женой на машине по набережной Кутузова. Даже не еду а так, плетусь в пробке. Весна, солнышко, люк в машине открыт, птички чирикают. Проезжаю как раз мимо того самого дома откуда, летом 1812 года, прославленный фельдмаршал отправился к своим войскам в Действующую армию, навсегда покинув Санкт-Петербург.
Вдруг жена меня спрашивает: - А ты чего не остановился? Тебе, вон, гаишник палочкой махнул. А я его и не видел. Та часть лобового стекла, за которым гаишник был - в грязи. Дворники до того угла не достают. - Ладно, - говорю, – проехали. И потом, одного сигнала жезлом не достаточно. Он же не свистел, значит и я останавливаться не обязан.
Тормознули меня уже около Троицкого моста. Проверили в машине всё: даже домкрат с аптечкой, и выписали штраф за неостановку по требованию сотрудника ДПС. Я не согласился со штрафом и, на следующий день, в первый раз поехал к ним в спецбатальон. Там, в течение месяца, я, и последовательно и параллельно, пообщался, сначала с инспектором, пытавшимся остановить меня на набережной, потом с инспектором, остановившим меня у моста, затем с их командиром взвода и, как вишенка на торте, с самим командиром батальона. Командира роты мне, почему-то, так и не показали.
Все они, и по отдельности и организованной группой должностных лиц, настойчиво и агрессивно объясняли мне, где "мое место по жизни" и как "на самом деле устроен этот мир". Советовали не маяться дурью, приставая к серьезным людям со всякими своими глупостями. Говорили, что хорошо бы мне устроиться на "нормальную работу", чтобы было чем заняться и куда пойти ещё, помимо их спецбата. Отвечал, что последние полгода я "нормально" поработал в двух океанах и восьми морях и теперь нахожусь в заслуженном отпуске. А делать мне всё равно нечего: не на море же мне ехать отдыхать?! К сожалению, взаимопонимания у нас так и не случилось и расстались мы на сакраментальной фразе: «Встретимся в суде!»
Но я ошибся, в суде мы не встретились. Секретарь суда провела нас с женой в кабинет федерального судьи. За столом сидела довольно молодая женщина с красивым, но усталым и безразличным лицом.
- Значит так, - сказала она, почему-то обратившись к моей супруге. – Либо вы признаете себя виновными и оплачиваете штраф, либо мы выходим на процесс и я там лишаю вас прав на полгода. - Но он же не свистел, – возразила жена. - Я ознакомилась с рапортом лейтенанта ДПС и у меня нет оснований не доверять сотруднику полиции, – ответила судья. - Я его видела! - не сдавалась супруга, обращаясь к судье. – У него даже свистка не было! - Вы в этом деле лицо заинтересованное! – парировала та. - Получается, показания двух законопослушных граждан менее ценны, чем рапорт одного лейтенанта? – возмутилась жена и добавила, – Кстати, мой муж тоже лейтенант. - Полиции? – судья подняла на меня глаза. - Нет, – говорю, - офицер запаса ВМФ. По ВУСу – командир штурманской боевой части надводного корабля. Судья презрительно фыркнула.
«М-да, - почему-то подумалось мне. – Вот сейчас бы Петр Великий наверняка впал бы в свое знаменитое неистовство. Не уважают нынешние судейские его Андреевский флаг».
- Так! - судья повысила голос. – Вы признаете себя виновным? - И он свистел? – уточнила жена. - Свистел, - подтвердила судья.
Инкубаторское, то есть интернатовское воспитание, пионерское детство и комсомольская юность сыграли с моей супругой злую шутку. Жена вошла в ступор: признать, что сотрудник полиции свистел, означало соврать федеральному судье прямо в лицо, в здании районного суда, в кабинете судьи. Она так не могла.
- Но это же будет ложь! Лжесвидетельство! За это же срок дают?! - с гневом в голосе сказала жена. - Дело у вас административное, а не уголовное. - пояснила судья. - Срок не дают, только штраф. - Получается, мы соглашаемся с тем, что он свистел, а вы нам два штрафа выписываете: за неостановку и за лжесвидетельство? – уточнила супруга. - Нет! – судья начала злиться. - Пусть ваш муж признает себя виновным и оплатит один штраф. Вы тут совсем не причем. - Но это же неправильно! Мой муж ни в чем не виноват! – возразила супруга. - Ни в чем не виноватых не бывает! – утвердительно произнесла судья.
Я вдруг вспомнил, как супруга рассказывала мне, что у них в интернате каждый день, ровно в шесть часов утра включалось радио, они вскакивали с коек и, вскинув руку в пионерском салюте, слушали Гимн Советского Союза. Такой жести не было даже у нас на первом курсе в Макаровке.
- Инспектор не свистел. - сказал я судье. - Гаишники, обычно, вообще теперь редко свистят. За всю свою жизнь я только раз слышал, как сотрудница милиции свистела, пытаясь остановить автомобиль, да и то в фильме Говорухина «Место встречи изменить нельзя». Её там всё равно потом грузовиком сбило. - Решайте! – потребовала судья. - Штраф оплачиваете или на шесть месяцев остаетесь без прав? - Ну, мне скоро в рейс, - размышлял я вслух. - Может, пусть лучше моё водительское удостоверение у вас пока полежит? - Потом, при возврате, замучаетесь пыль по нашим коридорам глотать! – предупредила меня судья. - Ну хорошо, давайте штраф, – согласился я, прикинув, что проще потратить сорок долларов сейчас, чем, не понятно сколько времени потом, после рейса, оставаться без своего водительского удостоверения.
Мы с мамой тогда поехали в дом отдыха Румянцево где-то в Подмосковье. Мне семь лет было. Добирались долго и нудно. На электричке до Москвы, потом на метро, снова на электричке. Потом на автобусе, и что-то долго пешком. Жара была. Я изводил маму вопросом - будет ли там речка? Она не знала, но пообещала, что будет. Речка там оказалась, что называется "воробью по колено". Лежишь спиной на дне, вода пупок не покрывает. Я даже обиделся, но выбирать не приходилось, купался в ней. Плохо, что и к этой речке надо было километра два идти. Я почему-то мало что помню из этих двух недель, что мы там были. Вот раз какой-то конкурс был, и мне, в качестве приза, свисток дали. Он мне не очень понравился. Плоский такой, с двумя узкими воздуховодами. Белый. Может помните такие? А мне больше нравились свистки переливчатые, такие объемные, с шариком внутри. Но, какой дали, такой дали. Хожу, свищу себе, слышу – рядом на волейбольной площадке спор какой-то разгорается. Подошел поближе – послушать. Судья кричит: «Переход подачи!» Игроки оспаривают: «Ты же свистнул, мы и остановили игру!» Он на своем: «Я не свистел!» Я их слушал, рот разинул, - интересно так! Потом про приз свой вспомнил, еще посвистел. Судья сначала на свой свисток посмотрел недоуменно, - у него такой же, как у меня висел на шнурке, а тут все игроки заорали: «Вот он! Вот он!» И на меня ему показывают. А я стою, посвистываю. Хорошо мне! И интересно. Сейчас, думаю, они играть будут, а я еще посмотрю. А они все на меня, и так агрессивно еще, был бы постарше, наверное, побили бы! Говорят: - Ты зачем здесь свистишь?! Я отвечаю: -Так мне же приз дали! Они говорят: - А… Понятно! Тогда иди отсюда подальше. Иди к маме. Я говорю: - А вот же она – с вами играет. Они сначала растерялись, а потом мама подошла и объяснила, что здесь только судья свистеть должен, и никто больше. А то они играть не смогут. Мне это чудно было. Потому что мы-то с пацанами, когда в футбол играем, то и свистим, и орем, и все нормально. И я ответил: - Мама, мне же свисток подарили, как же я могу не свистеть? Он попросила свистеть подальше от них. Я отходил и свистел, а они кричали мне: - Дальше! Еще дальше! - Я ору в ответ: - А мне отсюда игру не видно!
Но они меня уже не слышали. Шлепали по мячу, а судья им свистел.
Потерял я свисток в тот же день. Не жалел. Он же не переливчатый был.
