В начальной школе моя подружка Терезка обожала индийские фильмы. За их правдивость. Ни одного в нашем кинотеатре не пропустила, некоторые по два раза смотрела. И меня с собой таскала. Я честно пыталась проникнуться, но получалось не очень, плохо монтировались с окружающей действительностью.
Один до сих пор помню, назывался Любовь в Кашмире. Там какой-то индийский мужик остался без ноги. И под предлогом одноногости отказывается жениться на сговоренной невесте. Барышня и так, и этак, мол, нигде не прописано, что в семье должно быть чётное количество ног, но хмырь упёрся рогом, непрошибаем. И тогда невеста в развевающемся сари мчится на работающую, но абсолютно безлюдную лесопилку, изящно садится на бревно и на фоне красивого пейзажа вместе с бревном поступательно приближается к гнусно визжащей циркулярной пиле. То бишь теперь суженому не отмазаться. Но в самый-пресамый последний момент появляется жених, как только успел пришкандыбать, на одной-то ноге, и сдёргивает девицу с бревна. В сантиметре от ужасных зубьев. Далее обычный сахарный сироп. Из кинотеатра Терезка вышла с распухшим носом и красными глазами, между всхлипываниями сказала мне, всё как в жизни! И добавила, в настоящей взрослой жизни!
В телевизоре есть индийский канал. Как-то, вспомнив детство, минут десять смотрела. Наличествовали бедная скромница-красавица, богатый смазливый тип с бараньими очами, змеюка-соперница, бандиты с ножами, а также масса неустановленного народа. Атмосфера накалялась, стало очевидно, без смертоубийства не обойдётся. Я на минуту отвлеклась, глядь – уже поют и пляшут, причём все, включая группу вооружённых усатых негодяев. Думаю, Терезка права. Таки жизненно. Поясню на примере. У меня под окнами лавочка. Когда светло-тепло, оккупируется бабульками, поближе к ночи юной порослью. Слышу – внизу назревает мордобой, визжат девицы, раздаются заполошные крики, Вова! не вмешивайся! а ну убрал руки! ты сам кто такой?! Вова! прекрати! Вышла на балкон посмотреть, пора вызывать милицию или достаточно будет наорать страшным голосом. А они все уже сидят, обнявшись, и с чувством поют про медведя без друга.
