Вот не зря я как-то настороженно отношусь к подземной электричке. Разные в ней люди ездиют. Странные.
Поутру имела я намерение втиснуться в вагон на станции Текстильщики (мать их так). Вместе со мной такое намерение имели пара старушек, юноша кило на восемьдесят и юное хрупкое Создание лет двадцати двух и ростом мне как раз по плечо. Об нем и речь.
Поскольку Создание стояло ближе всех к краю платформы, оно как раз первым и втиснулось на 14 кв см свободной площади вагона. И грамотно, надо сказать, втиснулось – спиной вперед. Уперлось одной рукой в притолоку двери, тем самым обеспечив себе некоторую устойчивость, и с видом превосходства посмотрело на нас.
А лучше б оно посмотрело взад. Поскольку из середины вагона к выходу ломились два вчерашней свежести амбала, и путь их к вожделенной свободе лежал, по моим прикидкам, как раз через место дислокации Создания. Я человек по жизни добрый, а потому моментально и вежливо сказала ей: «ну-ка быстро выйди вон!»
Создание глянуло на меня с высоты своего «по плечо» и презрительно передернулось.
В следующий момент я с чистой совестью вошла в вагон на освободившееся место, и поняла, что стою на чьем-то замшевом пинжаке. Пинжак как свой никто из окружающих не опознал. И только повернувшись к двери, я увидела Создание, машущее крыльями и бьющееся грудью о стекло закрытой двери.
Далее стою я такая на перроне следующей станции в длящемся приступе альтруизма (опять же, размер не подошел) с чужим пинжаком наперевес. Ну и еще народ рядом тусуется. Подъезжает паровоз, открывается дверь, а там – стена из мужиков и никаких тебе Созданий. И вдруг! Как в фильмах Хичкока стену пробивает женская рука с шевелящимися пальцами и полузадушенный голос хрипло рычит «дайте! дайте его сюда!» Народ на платформе шарахается взад, я вкладываю ей в руку пинжак, дверь закрывается, вагон уезжает.
Как на меня смотрели соседи по платформе! А вы бы чо подумали?
