Результатов: 3

1

Еду в автобусе. На остановке через турникет пытается пройти молодая мама с девочкой лет трёх. В руках у мамы большая коробка. Подхожу, беру девчушку на руки, свободной рукой помогаю протиснуть коробку. Усаживаю их на свободное сиденье. Выпрямляюсь. Голос в салоне - Ну, мужик, если не за педофилию, то за сексуальные домогательства ты точно ответишь!

2

Зачем нужна дорога, если она не ведет к любимой женщине?- 2

Начало истории в https://www.anekdot.ru/id/1305597/ , которую рекомендую сначала прочесть, как неразрывно связанную часть от повествования ниже.
Краткая сюжетная канва предыдущей части. История приобретения жизненного опыта и формирования мировоззрения на дорогах, так получилось, что именно на дорогах. Через считанные минуты после первого в жизни поцелуя с девушкой, я, студент-второкурсник, пребывая в состоянии эйфории, был облеван пьяным мужиком в троллейбусе. А через считанные месяцы увидел наглядный пример того, как я должен был бы себя вести, чтобы такого не допустить. Опять же в троллейбусе, едущий передо мной студент старшекурсник, спортсмен, ловко снял ондатровую шапку-формовку с пьяного мужика перед собой, аккурат в тот момент, когда мужик собрался блевать, и приставил эту шапку к лицу ее владельца. А потом и приставил руку владельца к шапке, чтобы тот ее сам удерживал. Я был восхищен, и решил, что вот так надо вести себя в жизни, не быть "облаком в штанах", а быть подтянутым, собранным, всегда начеку! Но жизнь оказалась сложнее. Конец канвы первой части.

...И вот я закончил учебу и стал молодым специалистом! Восторг от новой жизни и жизненные силы били через край. И я нашел подработку,- чистить автобусные остановки от снега и наледи, выдав себя в соответствующей конторе за студента и предоставив трудовую книжку, заведенную еще во времена учебы (А как молодому специалисту мне завели новую). Подработка меня радовала сразу с нескольких сторон: 1) з/плата немногим меньше чем на основной работе, 2) зима относительно мягкая, обычно в районе минус 20, когда я приходил чистить вечерами, я скидывал полушубок и в свитере, лыжной шапочке и валенках легко и с удовольствием разминался на свежем воздухе. 3) При этом видя непосредственную пользу, приносимую людям, в отличие от изысканий на работе с не вполне ясным итогом. 4) И за это мне еще деньги платят! Омрачал кайф только соляровый выхлоп с длинных, гармошкой, Икарусов, когда они останавливались, не выключая мотора, на конечной, которую я чистил (Дождавшись высадки пассажиров, автобус продолжал движение до отстойной площадки подальше).

Я обычно прекращал движения, пока Икарус вонял, и даже отходил на пару метров, выхлоп был противен после активной работы легких на чистом морозном воздухе. И вот в один из вечеров, вроде суббота, стою, жду пока все с Икаруса выйдут. Подходит к выходу последняя, семейная по виду пара. Она- крупная породистая женщина, выше его, с ярко выраженными на лице интеллигентностью и властностью. Такими бывают директрисы библиотек, музеев, ресторанов, крупные чиновницы. Он- типичный слесарь/фрезеровщик, в буро-коричневой подзасаленной болоньевой куртке и ондатровой шапке-формовке на голове.Как только он спустился с подножки Икаруса, тут же начинает блевать! На только что отскобленное, очищенное мной место! И бестолку оказался пример старшекурсника-спортемена, я опять лоханулся облаком в штанах! Размечтался о прекрасной жизни, а реальность тебя под дых! Со злобой и возмущением начинаю говорить ему, дескать, ты что делаешь, пару метров отойти не можешь, видишь же, что вычищено! И тут слышу начальнический женский голос: "Молодой человек, как Вам не стыдно! Вы же видите, человеку плохо!" И дама, взяв с оскорбленным достоинством муженька под руку, величественно с ним удалилась. На этот раз я чувствовал себя облеванным не только физически, но и морально. Ведь даже допустив, что мужик и пары метров удержаться не мог, то что ему мешало затем извиниться, взять инструмент и убрать за собой??? Злоба захлестывала меня. "Ну все, ощетинились, хватит витать в облаках!"- примерно так говорил я себе внутренним голосом.

Подходит следующий Икарус-колбаса. Взвинченный и напружиненный зыркаю за выходящими. Последний выходит, опять в такой же одежде, один, и поддатый. У меня, похоже, уже дергаются мышцы, как у кота перед броском, подхожу к нему поближе, чтобы быстро сорвать с него ондатровую шапку, как только увижу начало спазмов по телу. А он стоит передо мной, а спазмов нету, вроде как собирается. Проходят секунды, он стоит, а спазмов нет! А зачем тогда стоит? И тут взляд мой падает ниже, и я вижу, что мужик, расстегнув ширинку и удерживая "торпеду" обеими руками, ссыт, и брызги летят мне на валенки! "Падла, ниже пояса!"- проносится у меня в голове. Обхожу его слева, хватаю сзади за ремень и за шкирку, и полунесу-полуволоку вглубь за остановкой, где через неск. метров находится горка из убранного снега, метра полтора высотой. Он на вскидку килограм на 8-10 полегче меня, никаких звуков не издает, руками, похоже, продолжает управлять торпедой. Подойдя к горке, подсев и крякнув, выпрямляюсь с ним и с размаху припечатываю его в склон горки, лицом и торпедой вниз! Стою. Рядом с горкой- легкая алюминиевая лопата. В злобе думаю, что если мужик начнет выступать, дам ему лопаткой по сопатке, слегка, и скажу, чтобы шуровал отсюда, пока больше не схлопотал! Жду. А он не двигается от слова совсем. Непонятно, дышит или нет. Всякие мысли начинают проноситься. Холодный спазм,- ведь где-то 20 градусов мороза? Чувствую, что сам начинаю остывать в свитере без движения. Что делать? Близок к панике, может, человека убил? Не могу сказать, сколько минут прошло, был в возбужденном состоянии, стоя слева от него. И тут наконец замечаю слабое движение левой руки, очень медленное. Через некотрое время он оказывается стоящим на коленях на снегу, из раскрытой мотни белеет снежный неосыпающийся ком размером с футбольный мяч. Старатеьно не поворачивая ни головы, ни глаз в мою сторону, не пытаясь избавиться от комка и не пытаясь застегнуть ширинку, он встает только с застегнутм или забранным под ремень верхом брюк, с белеющим комом из расстегнутой ширинки. И также старательно не глядя в мою сторону, мелкими медленными шажками начинает удаляться в сторону жилого массива. До ближайшего дома там было метров двести. Я следил за ним этот путь, он ни разу не остановился, не пытался отряхиваться.

Не знаю, заработал ли мужик простатит или нет, но комок, похоже, был заледенелый, ибо не осыпался. Надеюсь, что жена его не заподозрила в измене с первой встречной уличной снежной бабой.
У меня от этой истории остался неприятный осадок,- тупая жестокость с моей стороны, чего я этим достиг? Ведь можно было поставить его в партер на самой остановке, и повозюкать лицом по нассаному, без всякого риска для здоровья, а урок бы он запомнил.

П.С. Мысленно я временами возвращаюсь к той остановке, как бы взглядом из окна медленно отъезжающего Икаруса с противоположной стороны стоянки. В сумерках и при освещении фонарями вроде еще виднеется та горка из убранного снега. Она за давностью лет уже заметно скукожилась и потемнела. Но если присмотреться, там можно различить появившуюся надпись, выложенную угольками прожитых лет: "НЕ ДОБИВАЙ ОСТУПИВШЕГОСЯ. ПРОТЯНИ РУКУ ПОМОЩИ."

"И опьять уезжая от Вас,
Я с любовью приветствую всех,
И летит над моей головой
Чистый снег, белый снег..."
(Радж Капур, каким я его запомнил в звучании грампластинки, после его приезда в СССР, вроде еще в Хрущевские времена)

3

Лазаревское встретило нас не пальмами, как хотелось бы, а ведром с белилами. Нас, конечно, не предупреждали. Мы-то думали: стройотряд - это про песни у костра, красные майки с эмблемой и немного романтики под звездопад. А оказалось - Дом пионеров. Шпаклёвка. И бригада маляров с голосами, как вахтёрши из филармонии. Мы, филологини, были тут скорее случайно. Нам вообще-то полагались музеи и бумажные архивы. Но кто-то в деканате решил, что « народ ближе познать» - это тоже полезно для гуманитарного развития. Мы покорно собрали чемоданчики с кремами, французскими духами и несколькими томами Гессе. В общем, приехали. Первый день. Жара. Тени почти нет. Мы сидим на скамейке, как персонажи Чехова, только вместо вишнёвого сада - облезлая детская горка. Заходит женщина. Из тех, что носят халаты не потому, что им жарко, а потому что так принято на работе. Она - из местных. Щёки пунцовые, руки с узорами побелки. - Ты, - говорит она и тычет в меня, - пойдёшь со мной. Кисточку возьми. Кисточка плавает в ведре с белилами. Вязкая жидкость, цвета разбавленного молока. Я смотрю на неё, потом на свою руку. Ногти только вчера привела в порядок. Аккуратно, двумя пальцами - средним и большим - за самый кончик, как дохлую мышь, вытаскиваю кисточку. И, видно, делаю при этом какое-то выразительное лицо. Женщина на меня смотрит. Потом, медленно, с нарочитым спокойствием, произносит фразу, которая войдёт в летопись отряда: - Ты чего сморщилась? За хуй, небось, двумя руками хватаешься, да ещё и причмокиваешь. Мир замер. Я тоже. Вокруг - напряжённая тишина. Тонкая, как натянутая струна у виолончели. И в эту тишину - взрыв. Смех. Пацаны умирают. Один сползает под скамейку, другой кашляет от переизбытка кислорода. Даже наша староста Ирина, которая всегда цитирует Аристотеля, не выдерживает. А я? Я выпрямляюсь, улыбаюсь и - не знаю почему - говорю: - Я предпочитаю изысканные формулировки. И иду за ней, с этой кисточкой, как в старом фильме, где героиня несёт знамя сквозь строй саркастических одногруппников. Позже, конечно, мы ещё много смеялись. И даже подружились с той самой женщиной. А кисточка? Я её потом засушила и привезла домой. Поставила в банку рядом с ручками. Как памятник. Стройотряду. И моему взрослению.