Анекдоты про уход
[ Свежие анекдоты ]

Результатов: 105

101

Канадский сфинкс — одна из самых необычных и загадочных пород кошек. Этот лысый кот, который на первый взгляд может показаться результатом генной инженерии или проделок ученых, на самом деле является плодом природной мутации. Как же появилась эта удивительная порода, похожая на внеземного гостя с пленительным взглядом и отсутствием шерсти? История канадского сфинкса полна случайностей и открытий, которые сделали его одной из самых популярных пород в мире.

История сфинкса началась не в лаборатории или специализированном питомнике, а на улицах обычного канадского города. В 1966 году в Торонто, у самой обыкновенной домашней кошки появился на свет котенок без шерсти. Этот бесшерстный малыш по имени Прун (Prune — Черносливка) стал первым официально зарегистрированным сфинксом. Хотя лысые котята рождались и ранее, на этот раз заводчики увидели в этом не случайность, а потенциальное развитие новой породы.

Интересно, что ген, ответственный за отсутствие шерсти у сфинксов, является результатом природной мутации. Такая мутация — не редкость в мире животных. Однако, в случае с канадскими сфинксами, она привела к целой новой породе. Котенок Прун точно не был первым лысым котом на планете. Подобные бесшерстные кошки время от времени появлялись в различных уголках мира. Например, еще сильно раньше в Мексике упоминались "безволосые" кошки, хотя это была, скорее всего, отдельная генетическая линия, не связанная с современными сфинксами. Важным фактором стало то, что в Канаде заводчики всерьез занялись сохранением и развитием этой природной мутации.

К середине 1970-х годов порода более-менее через 10-15 поколений закрепилась настолько, что у заводчиков и мира в целом появился устойчивый интерес. В 1975 году в Миннесоте родился еще один лысый котенок от обычных домашних кошек, что еще больше подкрепило интерес к бесшерстным кошкам. Сфинксы постепенно завоевывали сердца людей.

Окончательное первичное признание канадский сфинкс получил в 1985 году, когда начались массовые выставки этих необычных кошек. Несмотря на скептицизм со стороны некоторых фелинологов, порода получила официальное признание в крупных международных фелинологических организациях, таких как TICA (The International Cat Association) и CFA (Cat Fanciers' Association). Этому поспособствовала и это же в свою очередь подкрепила любовь публики к этим очаровательным, своеобразным созданиям.

Среди ранних поклонников породы была Энн Бейкер, американская заводчица, которая активно участвовала в становлении породы и помогала улучшить ее здоровье через кросс-бридинг с другими породами, такими как девон-рекс и американская короткошерстная. Эти "вливания" позволили улучшить генофонд породы и закрепить ее уникальные черты: морщинистую кожу, большие уши и характерные миндалевидные глаза.

Отсутствие шерсти у канадских сфинксов — это результат генетической мутации, которая привела к появлению кошек с нарушенной функцией фолликулов. Ген, отвечающий за эту особенность, рецессивный, что означает, что оба родителя должны быть как минимум наполовину такими же рецессивными носителями этого гена, чтобы родился лысый котенок, в котором рецессивность перешла в доминирующую черту.

Хотя может показаться, что такие кошки более уязвимы к холоду или заболеваниям, на самом деле их здоровье мало чем отличается от обычных кошек, а вот характер отличается разительно. Поскольку у них отсутствует шерсть, которая бы защищала их от накопления жира и грязи, их следует купать не реже раза в неделю. Также они более чувствительны к холодной температуре, что делает их своего рода "термальными проституточками".

Многие задаются вопросом: является ли канадский сфинкс результатом "ошибки природы" или это эволюционный шаг вперед для кошек? Ответ, как часто бывает, где-то посередине. Лысые кошки — это следствие мутации, которая произошла естественным образом, без вмешательства человека. Однако именно человек помог этой мутации закрепиться и развиться в новую породу. Кроме того, не сам ли человек появился на свет вследствие похожей мутации? Если сфинкс — лысый кот, то человек — лысая обезьяна.

Отсутствие шерсти можно рассматривать как своего рода адаптацию к жизни в домашних условиях, где кошки не нуждаются в защитной оболочке от неблагоприятных погодных условий. Возможно, в будущем подобные мутации будут возникать чаще, поскольку домашние животные продолжают эволюционировать под влиянием окружающей среды и образа жизни человека.

С другой стороны, лысость делает этих кошек более зависимыми от ухода и защиты со стороны человека. Это не признак "эволюционного превосходства", но и не болезнь. Вопрос о том, является ли канадский сфинкс "уродом природы" или же шагом вперед в эволюции, остается открытым для каждого, кто встречает этого уникального кота. Интересно, что сфинксы устойчиво занимают первые места в тестах на кошачий интеллект, дружелюбие, адаптивность и способность/склонность к любви/эмоциям.

На сегодняшний день канадский сфинкс стал одной из самых популярных и узнаваемых пород кошек в мире. Несмотря на свою странную внешность, эти кошки обладают поразительнейшим обаянием и привлекают внимание своим дружелюбным и игривым характером. Их отсутствие шерсти делает их идеальными питомцами для людей, страдающих аллергией на шерсть (не слюну!) кошек, что стало еще одним фактором популярности этой породы.

Сфинксы — это невероятно социальные животные, которые любят быть в центре внимания и обожают ласку. Они легко находят общий язык как с детьми, так и с другими животными. Их дружелюбие и умение адаптироваться к различным условиям делает их отличными компаньонами.

Хотя за ними требуется особый уход — регулярное купание и защита от холода — многие владельцы сфинксов считают, что эти хлопоты ничто по сравнению с той радостью, которую приносят их питомцы. Ведь канадский сфинкс — это не просто кошка без шерсти, а целый мир заботы, любви и необыкновенного характера.

Канадский сфинкс — это яркий пример того, как случайная природная мутация может привести к возникновению новой породы животных, которая завоевывает сердца миллионов людей. Он доказывает, что даже в мире природы могут происходить удивительные метаморфозы, и не всегда результат мутации — это что-то нежелательное или вредное.

Так что канадский сфинкс — это не ошибка природы, а скорее ее чудо, на которое стоит смотреть с восхищением. Это необычное, но очаровательное существо, которое изменило представление людей о том, какой может быть кошка.

Есть еще одно важное отличие сфинкса от обычной кошки: отсутсвие вибрисс/усов. Это важнейший орган пространственной ориентации/осязания, который вследствие отсутствия шерсти также отсутствует и у сфинксов. По мнению авторов обзора, точно так же, как слепые люди обладают слухом повышенной чувствительности, "безусые" сфинксы компенсируют отсутствие вибрисс более развитым интеллектом, который позволяет им лучше анализировать обстановку и реагировать на нее. Более эмоционального, умного, дружелюбного кота, чем сфинкс, вряд ли можно найти среди обычных "волосатых" кошек :) Это чудесное, не от мира сего, умнейшее, дружелюбное, обожающее вас инопланетное создание…

102

Автор: Анонимно В книге Бенджамина Спока "Ребeнок и уход за ним" есть такие слова: "Вы, конечно, ни за что на свете не поменялись бы местами с бездетными родителями, но все-таки вам не хватает вашей былой свободы." А что такое "бездетные родители"? ////// Три варианта: 1. Сдали в детский дом 2. Ему уже 45 и он живет отдельно (иногда своей семьeй), но приходит к вам покушать или занять деньжат. 3. "вам не хватает вашей былой свободы" Это вы сидите с внуками.

103

В книге Бенджамина Спока "Ребёнок и уход за ним" есть такие слова: "Вы, конечно, ни за что на свете не поменялись бы местами с бездетными родителями, но все-таки вам не хватает вашей былой свободы." А что такое "бездетные родители"?

104

Тут в одном из комментариев к годовщине смерти Варлама Шаламова было с придыханием подчеркнуто, что он умер не просто в каком-нибудь доме инвалидов, а в доме инвалидов ЛИТФОНДА.
Видимо, подразумевалось, что в доме инвалидов именно ЛИТФОНДА были идеальные условия.
Увы, если «элитность» того дома инвалидов и имела место, то она была мизерная, судя по воспоминаниям современников.
А мне вспомнился другой дом престарелых, казавшийся сначала тоже чрезвычайно «элитным», но не оправдавшим надежд на это.
Я познакомился с этой пожилой дамой примерно в 1985 году: увидел, что она в булочной купила себе две буханки хлеба и с видимым трудом понесла авоську с этим хлебом домой. Я помог ей донести ту авоську до квартиры, благо жила она сравнительно недалеко от той булочной.
Пока мы шли, она начала рассказывать мне свою жизнь, и была так любезна, что пригласила к себе домой и напоила чаем.
Даме было примерно 75 лет, как оказалось, она практически всю свою сознательную жизнь проработала учительницей русского языка и литературы в одной из центральных школ нашего областного центра.
Ее муж, погибший в финскую войну года через несколько лет после их свадьбы, оказался первым Героем Советского Союза в области, так что его вдова получила почета в те годы полной мерой.
Почти 50 лет она прожила в однокомнатной квартире в «сталинском» доме с прекрасным видом на набережную Волги. На стене этого дома была установлена мемориальная доска с портретом ее мужа, «Мишеньки», как она его называла даже через 45 лет после его смерти. Он ее в немногих письмах, дошедших к ней с той "незнаменитой" войны, называл "Асенькой" (ее звали Анна, кажется, Владимировна - отчество ее уже не помню)
Детей у них не было, выйти замуж (и, видимо, даже завести роман) после гибели мужа-героя ей представлялось крайне неприличным - тем более, что повторное замужество лишило бы ее прав на приличную пенсию за мужа.
Так что жила она одиноко, преподавала литературу лет до 68, а потом разнообразные недуги начали несколько ограничивать ее подвижность, и она вышла на пенсию. Интересно, что о жизни (и особенно о гибели на войне) ее мужа сохранилось очень много данных - о нем есть статья в Википедии, в нескольких музеях десятки его фотографий. О жене его - ни слова, даже не указано ее имя (в музее висит фото с подписью: "Третья слева - жена Героя Советского Союза Михаила такого-то", ни ее имени, ни фамилии).
Я, в те годы - студент-медик, жил не очень далеко от нее (7-8 минут пешком), поэтому я стал периодически (примерно раз в месяц) ее навещать, тем более, она оказалась крайне интересным собеседником, с которым можно было обсудить и исторические события (она прекрасно помнила и сталинские чистки 1930-х, и «борьбу с космополитами» конца сороковых-начала пятидесятых, и почти еженощные бомбежки областного центра немцами во время войны). Как правило, я что-то старался принести ей из магазина, хотя она считалась «обкомовской номенклатурой», будучи не только вдовой Героя, но и народным учителем СССР, а также бывшим членом обкома КПСС, и ей не то раз, не то два в месяц были положены "продуктовые заказы".
Ее навещали, на самом деле, очень многие из ее бывших учеников и учениц. Часть из них уже стали "большими людьми": директорами заводов, начальниками цехов, и т.п., и они в меру своих сил и возможностей старались помогать своей бывшей учительнице, которую очень любили.
Она действительно была не только хорошим преподавателем, но и очень хорошим человеком, это через какое-то время понял даже я, который у нее не учился ни дня. Русскую литературу при этом она обожала, и мы всегда находили с ней, что обсудить, тем более я тогда не был "директором завода" или даже "начальником цеха", и вполне мог выкроить полтора-два часа раз в месяц, чтобы с ней поболтать.
Так получилось, что двое ее наиболее возрастных учеников, которые ей больше всего помогали по жизни (став крупными начальниками), умерли в 1985 году, с интервалом в пару месяцев. И ей стало очень одиноко – они были одними из самых любимых ее учеников, и при этом – верными помощниками своей старенькой учительницы, ее поддержкой в разных треволнениях периода «разгара перестройки».
Чувство нарастающего одиночества привело к тому, что у нее созрела мысль - переехать в "элитный" дом престарелых под эгидой местного обкома партии.
Она съездила туда "на экскурсию", на машине одного из своих бывших учеников, и – там ей понравилось!
Разумеется, сотрудники обкома "ухватились" за эту ее идею переезда, обещали ей "золотые горы" и "прекрасный уход" в живописном пригородном поселке, где этот дом престарелых был расположен (думаю, обкомовцы имели в виду, прежде всего, освобождение ее квартиры в престижном доме на набережной).
В один прекрасный день ее, вместе с ее нехитрыми пожитками, среди которых, в том числе, были и письма ее погибшего мужа, перевезли в тот дом престарелых на РАФике, присланном обкомом..
И, как мне рассказал потом один из ее бывших учеников, успевших ее там навестить, этот переезд оказался полным шоком для нее.
Сотрудники дома престарелых, "избалованные" проживанием в том доме родителей многочисленных высокопоставленных детей, почти откровенно вымогали деньги с постояльцев за то, другое, пятое, и десятое. Особых сбережений у престарелой учительницы не было, детей, которые могли бы приехать, и или дать денег персоналу, или гаркнуть на них - тоже не было.
Вернуться в свою однокомнатную «сталинку» на набережной она уже тоже не могла – туда через два дня после ее выезда уже заселилась "молодая, но ранняя" сотрудница обкома.
И вот эта дама превратилась буквально за пару дней из уважаемого человека, известного в городе педагога, вдовы героя Советского Союза, жившая почти 50 лет в доме с мемориальной доской, установленной в его честь, в "бабку из 11 палаты", которая даже не могла заплатить лишний рубль санитарке, чтобы та принесла или унесла вовремя судно…
Всего через два месяца пребывания в "элитном" доме престарелых "Асенька" умерла от инфаркта.
Скорее всего, просто не сумев приспособиться к "элитным" условиям пребывания в обкомовском доме престарелых...

105

Дед Макар.

Продолжаем выкладывать истории о людях с непростыми судьбами.

Действие происходит в ближайшем пригороде Ленинграда. Конец эпохи Социализма. Приятель мой попросил помочь прибраться и сделать косметический ремонт в доме дальнего родственника его тёщи – она только что нотариально переоформила недвижимость деда на себя, и присматривалась к новому владению. Предполагалось, что за дедом будет организован пожизненный уход.

Не Бог весть что, но крепенький сруб на небольшом участке–электричка полчаса от вокзала идёт- есть о чём подумать.

- Ну ты как? – приятель говорит. Поможешь? Я там один не справлюсь.

- Ну хрен с тобой, поехали.

- Ты пойми, тёща пристала- отказать невозможно. Возьми там с собой что погрязнее, переодеться. А пожрать и выпивка- с меня.

Когда я увидел, во что дед превратил дом и участок, появилась мысль, что проще всё это сжечь на хрен, и построить новое. Это была свалка – дед тащил к себе всё, что по его мнению считалось ценным, и с годами эти кучи полезного мусора доросли до размеров Монблана.

Как мы всё это приводили в порядок- сюжет для отдельной истории, я же хотел рассказать про самого деда. Макар Васильевич личностью был почти эпической. Монументальной.

Родился он в середине восьмидесятых – это не ошибка, в середине восьмидесятых, только девятнадцатого века. Образования не получил, чем занимался- почти не знаю, сведения у меня отрывочные, многое из его биографии осталось белыми пятнами даже для его родственников. Был, говорят скрытен и молчалив. Это под старость его понесло – дед плохо слышал, почти не видел, часами сидел в своей комнате в кресле, и бубнил что- то.

Если не полениться и прислушаться – он разговаривал с давно ушедшими своими ровесниками- приятелями и роднёй. Отрывочно вспоминал события ушедших эпох, укорял кого- то за проступки, жаловался, что остался один одинёшенек. Это напоминало диалоги с тенями. Вот например-

- Лёшка, Лёшка, мать твою за ногу, ты чего Орлика пристяжным поставил? Я те говорил- коренником! Ещё раз так запряжёшь, не посмотрю, что ротному племянник, вожжами так отмудохаю, неделю на пузе спать будешь! Вот наделил Господь напарничком, язви тебя…

С четырнадцатого по семнадцатый год Макар служил конюхом при фельдшерской части- раненых возил. Насмотрелся досыта- война есть война. Помотало его. На Европу посмотрел, а когда пришли большевики и всё стало разваливаться, занесло его в Гуляй- Поле, ездовым при обозе армии Нестора Махно. Где он и находился до начала двадцать первого года.

Как получилось, что при разгроме часть обоза вырвалась из окружения красных, но отстала от стремительно отступавших Махновцев? Что делать, куда податься? Ну и разъехались- типа, каждый за себя. А Макар так и добрался до своего домика в пригороде Петрограда на той подводе, что была за ним в обозе закреплена. Даже толком не разгружая. Кобылу ещё с собой прихватил- в хозяйстве нелишняя.

А когда дошли руки посмотреть, что в узлах было упаковано, крепко задумался. Никто никогда не узнал, что там были за ценности, и сколько их, но уже через год на месте дряхлой избушки стоял ладный двухэтажный дом – на первом этаже Макар Васильевич открыл парикмахерскую, а второй определил себе под жильё.

Соседи подозревали, что где- то он прячет кубышку с доставшимся ему награбленным махновцами добром, но ни узнать, ни тем более доказать о её существовании не мог никто – это с той поры Макар Васильевич стал угрюм и молчалив. Жил бобылем.

Шло время, НЭП ликвидировали, в начале тридцатых он как- то ухитрился переоформить парикмахерскую из частной собственности в полугосударственную артель, а сам стал там директором. Место было бойкое, проходное- клиентов более, чем достаточно. В конце тридцатых чуть не женился- уборщицей у него работала бойкая девчонка - Маняша. Но устоял – ему уже за пятьдесят, а ей всего пятнадцать. Однако отношения поддерживали.

Когда началась война, Василич пытался уйти на фронт добровольцем, но в военкомате его не взяли по возрасту. Их посёлок попал в зону оккупации – и соседи уговорили Макара Васильевича возглавить местную администрацию при новой власти –

- Василич, ты же мужик справедливый, основательный, плохого не сделаешь. А то назначат придурка какого – вон Ваньку пастуха- от него только беды жди…

И Василич стал старостой. Надобно отдать должное – у них в посёлке особых репрессий не было, Немцам было не до того. Комендант района – пожилой майор, с уважением относился к старосте – он сносно говорил по- Русски, потому, что был в плену в России, и они иногда вспоминали эпизоды той, прошедшей войны, которую оба хорошо помнили.

За два с половиной года Василич только один раз серьёзно рисковал - полторы недели прятал у себя в подвале Еврейскую семью, а потом помог им перебраться ночью через болото в Ораниенбаум – а там уже были наши. Это случайно выяснилось- задолго после войны, а тогда Василич никому ничего не сказал.

Проскальзывали ещё слухи о его связи и помощи партизанам, но подтвердить это было некому, а сам староста упрямо молчал.

В январе сорок четвёртого блокаду сняли, за пособничество с Немцами Василич был арестован, и несмотря на робкие попытки соседей убедить НКВДшников, что староста никому ничего плохого не сделал, он получил свои десять лет по пятьдесят восьмой статье.

Суд ему устроили публичный – где он привычно продолжал отмалчиваться или отвечал односложно – «да» или «нет». А потом уехал по этапу. Ударным трудом, так сказать, вину свою искупать.

История умалчивает, как это ему удалось – но уже через полтора года он вернулся домой со справкой о досрочном освобождении по состоянию здоровья.

Добрые соседи шептались – «Небось кубышку свою откопал, у нас просто так не освобождают».
К слову, среди соседей нашлись инициативные граждане, не поленившиеся попытаться эту «кубышку» отыскать – и дом был развален по брёвнышку, а весь участок пестрел здоровенными ямами.

Судя по тому, что участок был достаточно быстро приведён в порядок, а на сохранившемся фундаменте Макар Васильевич поставил новый дом – поскромнее, одноэтажный, но не менее добротный, чем раньше- «кубышка» действительно ещё существовала. Однако, никто никогда о ней ничего не узнал.

Василич выправил себе нищенскую пенсию по инвалидности, устроился на работу сторожем на склад неподалёку, и зажил как и прежде- молчаливым бирюком. Только Маняша захаживала к нему по старой памяти- помогала по хозяйству, постирывала и убиралась в доме. Денег не брала за это- вот такая бескорыстная была, видать крепко запомнились их прежние отношения.

В конце пятидесятых произошло событие, навсегда изменившее отношение к Василичу в посёлке. И если раньше пацаньё могли кинуть ему в спину комком земли с криком «полицай», то отныне он восстановил доброе к себе отношение.

Василича разыскал старший сын из той самой Еврейской семьи, которую он спас. Получилось так, что парень (уже вполне состоявшийся и уважаемый мужчина) стал далеко не последним в Ленинградской администрации.

Были поданы документы на полную реабилитацию, помогли свидетельские показания соседей- судимость была снята, пенсию Василичу существенно повысили, заходил даже разговор о присвоении статуса «ветерана войны», но он благоразумно отказался – нечего гусей дразнить. Был старостой- получил своё. И судимость по заслугам, и реабилитация по справедливости – совести не продавал, зла не совершил, просто подчинился обстоятельствам.

Шло время. Работать он уже не мог, еле ходил. Пенсии не хватало, «кубышка», вероятно была исчерпана полностью – дед Макар придумал такую штуку – через перекрёсток, напротив его дома был продовольственный магазин, где постоянно паслись все местные алкоголики. Дед поставил навес у себя на участке, стол и две скамьи- и теперь у него постоянно кто- то что- то распивал- никакая милиция не пристанет- частная территория. А пустые бутылки он сдавал- не Бог весть какая негоция, но добавка к пенсии существенная.

К тому времени, что мы с приятелем там появились, Макару Васильевичу минуло уже больше ста лет- он ушёл от действительности и погрузился в туман своих воспоминаний. Баба Маня- как мы её называли, продолжала ухаживать за стариком.

И вот эпизод, который и послужил причиной для всего рассказа. Мы сидим на кухне, пьём чай с бутербродами. Баба Маня моет посуду. Вдруг из комнаты- надтреснуто, но довольно громко, почти с надрывом-

- Маняша! Маняшааа!

Опираясь на палку, в кухню прихрамывая, входит дед Макар. Пуговиц у него на одежде практически не осталось, что можно- держалось на верёвочках. И из расстёгнутых брюк наружу и вверх– да, уважаемый читатель, это именно то, о чём Вы подумали, причём в том самом состоянии, что заставило деда истошно орать – «Маняша!». Ну сами подумайте- а вдруг последний раз?

Баба Маня расхохоталась, и затолкала бравого охальника обратно в комнату. Как уж она его там успокаивала – не знаю, да и не моё дело. Но с глубоким уважением снимаю шляпу перед фантастическим жизнелюбием несгибаемого ветерана.

Макар Васильевич умер тихо и по- домашнему. Заснул и не проснулся. Было ему тогда сто четыре года. Проживи он ещё немного, стал бы свидетелем ещё одной смены эпох – Социализм кончился в девяносто первом.

А когда мы приводили в порядок его комнату – выбрасывали хлам, нашли за шкафом небольшую шкатулку. Ничего особенного- пара цепочек, браслетик, старые письма, истёртые карманные часы «Павел Буре». Небольшая пачка царских ещё сторублёвок- «Катенька» их называли, потому, что на банкноте был напечатан портрет Екатерины Второй. Очевидно, это было всё, что осталось от его знаменитой «кубышки».

На фото- это я стою рядом с Макаром Васильевичем. 1990 год.

123

Партнеры

Реклама