1601
"Атеист"
1. "Когда я был маленьким, у меня тоже была бабушка. Но за все эти годы я не смог огорчить ее до смерти. А Иночкин смог!"
Я не дотянул до уровня Иночкина и не был причиной. Тем не менее, зимой 1975 года одна из моих бабушек, та, что по линии отца, огорчилась и.......
Папа застрял по погоде в аэропорту г. Тбилиси и на мероприятие не успевал. Поэтому телеграфировал семье, обязательно быть на похоронах и максимально помочь во всём, о чём попросят. Мама подчинилась и быстренько собрав меня и старшую сестру, выдвинулась на малую родину в п. Лосиный Свердловской области.
Для понимания дальнейших событий надо сообщить, что моя бабушка была старой закалки человеком, перенёсшим такое, чего не под силу большинству. В 1937 её мужа, руководившего оркестром в Вятской губернии, закрыли по статье за то, что исполнял на танцах "антинародный" джаз, а после отправили копать уран для нужд страны. Где он спустя непродолжительное время стал вдруг светиться по ночам и скоро сгинул в невыносимых мучениях. Тогда матриарх, прикинув варианты, не стала дожидаться дальнейшего развития событий и свинтила подальше от "бдительных" соседей. А именно на Урал, где устроилась на торфоразработки и пахала в две смены, пытаясь не дать сдохнуть с голоду своим четверым детям. Что собственно оказалось палкой о двух концах, поскольку дети выжили, а вот её в возрасте шестьдесят с небольшим парализовало. После чего она - видимо от безделья - ударилась в христианство, умудрившись сплотить вокруг себя все "прогрессивные силы" из числа местных богобоязненных старушек.
2. Когда наша семья прибыла на место, то старшая сестра, сославшись на то, что боится покойников, свалила к деревенской подружке. Мама, состоящая в сложных и запутанных отношениях с семьёй папы, тоже долго там не задержалась и упылила делиться бедой по старым знакомым. В итоге единственным официальным и полномочным представителем нашей фамилии на мероприятии выпало быть мне. Чем не преминули воспользоваться престарелые товарки почившей, поручившие мне в качестве жеста доброй воли почитать по усопшей Псалтирь. Чем я и занялся со всем усердием девятилетнего отрока.
Честно скажу... было ох.... как страшно, поскольку комната с открытым гробом освещалась всего десятком свечей и лампадкой перед образами. А из компании имелись лишь навязчивая книжка с трудночитаемым церковнославянским шрифтом с ятями и пара задремавших от моего заунывного прононса старушек.
Прошла вечность, когда я оторвал от ортодоксального текста усталые глаза и вознамерился попросить бабулькиных подружек подменить чтеца. Да вот только вокруг никого не оказалось. Видимо верующие пенсионерки решив, что я вполне себе справляюсь, разошлись по домам заняться вечными деревенскими делами и заботами, оставив меня в одиночестве.
Это был пи...! Хорошо, что я на тот момент ещё не успел посмотреть кино про Вия от режиссёров Ершова и Кропачёва. А иначе видимо разделил бы судьбу главного героя этого фильма и остался в памяти современников "вечно молодым, вечно пьяным".
Собрав всю волю в кулак, я двинулся к выходу и уткнулся в закрытую снаружи дверь: "Опаньки. Вот это подстава. Видимо, бабки решили делегировать ответственность и отдать тему на аутсорс. Любимая тётка вернётся с дежурства на телефонной станции не раньше восьми утра. Сестра не покажется до обеда или вообще. Мама явно прибухивает с подружками и скоро можно её не ждать. Значит дело спасения утопающих в руках самих утопающих. Нам бы только день простоять и ночь продержаться".
3. Спустя час я был вынужден смириться с положением, успокоился и чувствовал себя вполне уверенным в том, что скоро всё наладится. Либо вернутся ушлые старушки и освободят меня от почётной обязанности, либо вернётся с работы любимая тётушка и тогда тем, кто виноват в моём заточении, не позавидуешь. Поэтому забросил чтение и стал развлекать себя чтением вслух анекдотов и сольным исполнением пионерских шлягеров. А в это время.....
Догорев, погасла одна из свечей. Потом другая. Третья. Через полчаса в комнате стало темно и страшно. Стало казаться, что в пыльных углах кто-то шуршит и обсуждает, как половчее сожрать потенциального пионера.
Ну что ж, подумал я, суровые времена - отчаянные меры. После подошёл к бабулькиному иконостасу, где одиноко светила лампадка. Взял её и перекрестившись свободной левой рукой, обратился к самой большой из икон: "Дорогой товарищ бог! Извините, что не уверен насчёт вашего имени-отчества. Иосиф Виссарионович? Вы здесь? Если да, то поймите меня правильно. Мне надо книжку читать и свет нужнее, а то есть такая вероятность, что мою единокровную бабулю из-за моей халатности могут отправить не по тому адресу, который она планировала. К примеру в Ад или Чистилище. Что, согласитесь, несправедливо".
Прошло ещё два часа. Товарищ бог никак не отреагировал на явное неуважение, чем вызвал мой скепсис по поводу его существования. Поэтому я на время оставил чтение религиозной литературы и вернувшись к иконостасу, стал задавать неудобные вопросы: "Почему Вы, уважаемый, так плохо работаете? На Земле чёрт-те что творится. Луиса Корвалана вот осенью посадили. А Анжела Дэвис свободу получит? Во Вьетнаме не пойми что происходит. С болезнями и детской смертностью полный бардак. Апартеид опять же распоясался. Доколе? Поэтому делаю выводы, что вы, товарищ Бог, или прокрастинатор или, что вполне вероятнее, Вас просто нет".
Спустя два часа меня, так и не дождавшегося внятных ответов от бога на вполне резонные вопросы, выпустила на свободу вернувшаяся со смены тётка. Я оделся и вышел в морозное утро. Вдумчиво посмотрел на восток, где занималась заря нового дня. Прислушался к себе и вдруг осознал окончательно и бесповоротно, что разочаровался в религии. А после, плюнув в знак протеста в затянутое облаками хмурое небо, пошёл записываться добровольцем в анархический батальон.
|