Результатов: 105

101

Адольф Фёдорович Маркс - преуспевающий издатель популярного журнала для семейного чтения "Нива", публиковавший произведения чуть ли не всех отечественных классиков.
Константин Фофанов - талантливый поэт со сложной судьбой, одиннадцатью детьми и больной женой.
Их жизненные пути не пересекались, Фофанова в "Ниве" не печатали.
На одном из литературных вечеров у поэта Константина Случевского шла полемика о новом прогрессивном журнале "Жизнь", ставшем к 1898 году трибуной марксистов. Неожиданно в разговор включился Фофанов:
- Не понимаю, зачем марксистам понадобился собственный журнал? Кто им запрещает печататься у Маркса?!

102

Один из самих крупных финансовых мошенников дореволюционной России Константин Михайлович Коровко родился в семье донского казачьего есаула на Кубани. Мальчик с детства отличался выдающимся умом и сообразительностью.

Окончив институт сельского хозяйства и лесоводства в Новоалександрийске, Константин уехал в Санкт-Петербург, где получил еще два образования. В студенческие годы Коровко совместно со своим однокурсником Костиком Мультко наладили мошеннический бизнес, обманывая купцов из провинции, продавая велосипеды, спекулируя биржевыми акциями, торгуя старыми лошадьми, выдавая их за молодых скакунов с идеальной родословной. Это позволило мошеннику наладить свои дела в Петербурге.

Красавец Костя-инженер был душой компании, балагуром и весельчаком, пользовался популярностью у прекрасного пола. Одетый в белую черкеску с газырями, окруженный приятелями-щеголями, он создавал вокруг себя особую оживленную атмосферу праздника. Пикники в Осиновой роще, поездки верхом на рысаках в белые ночи, кутежи с цыганами – везде Костя был участником и организатором.

Поэтому не удивительно, что он легко заводил знакомства в широких кругах промышленников и банкиров. Был вхож и в партер Михайловского театра, и на Фондовую биржу, жил в шикарной квартире на Невском проспекте, в его собственности состояла конюшня.

Выстроенный аферистом имидж влиятельного и бесшабашного человека помогал ему обманывать своих компаньонов, скопив многомиллионное состояние. Первый капитал в 240 тысяч рублей Костя-инженер сколотил, спекулируя акциями Московско-Казанской железной дороги.

Для последующих махинаций аферист открыл в центре Петербурга «Банкирский дом Русской промышленности», который выдавал денежные средства на небольшой срок под залог ценных бумаг. Причем кредит нужно было погашать по первому же требованию банка.

Мошенник мог пустить пыль в глаза. В красиво обставленном банковском помещении посетители могли узнать о предоставляемых услугах. Коровко давал объявления в известных печатных изданиях, где рекламировал банковские услуги.

Однако вскоре обман быстро раскрылся: «Банкирский дом Русской промышленности» было оформлен лишь на бумаге. Министерство финансов его не утверждало. С помощью онкольных операций Коровко прикрывал свои аферы и получил более 340 тысяч рублей прибыли.

Вся деятельность Коровко была основана на фикциях и обманах. Впервые крупная авантюра произошла совместно с однокурсником Мультко. Коровко уговорил своего товарища организовать продажу велосипедов донским казакам, пообещав расплатиться после их реализации.

Не давая Константину Мультко шанса опомниться, мошенник под предлогом постройки конного и кожевенного заводов обманным путем выманил у однокурсника 56 тыс. рублей. Он рассказывал товарищу о реализации этого крупного проекта, показывая ему фото строящихся объектов.

Чувствуя подвох, Мультко решил убедиться в существовании этих заводов, выехав на Кубань. Однако таких объектов он там не обнаружил. Взбешенный приятель указал на это аферисту, но тот убедил Мультко, что во всем виноваты чиновники.

При этом авантюрист рассказал о своей скорой женитьбе на богатой невесте из Симбирска, благодаря которой он все компенсирует приятелю за счет приданого. Поверив в очередной раз в рассказ жулика, Мультко купил невесте Коровко браслет в качестве подарка. Через время, осознав все произошедшее, Мультко заявил в полицию.

Кроме того Коровко был владельцем нескольких предприятий, конных, кирпичных, кожевенных заводов, основателем банкирского дома русской промышленности, занимался добычей чеченской нефти, донбасской соли. Однако все предприятия были липовыми, «мертвыми душами».

Наиболее успешным из всех мошеннических проектов Коровко стала афера с соляными месторождениями Донбасса. Играя на патриотизме обеспеченных купцов, он основал «Брянцевско-Преображенское соляное общество», мошенническим путем выманивая у них средства якобы на борьбу с западным капиталом.

Взяв в банке кредит, Костя-инженер арендовал земельный участок в Екатеринославской губернии, послав в различные уголки Российской империи буклеты с информацией о соляном обществе, обещая высокую прибыль и приглашая богатых купцов стать пайщиками этого предприятия.

Именно это проект и привел Коровко к краху его мошеннической деятельности благодаря разоблачению со стороны гусара Шульца, который выявил несуществующее строительство.

Обманутые мошенником пайщики, вкладчики и купцы пришли в полицию с заявлениями на Коровко. В 1912 году его арестовали. Он находился в КПЗ до 1914 года. Настойчивый Шульц отыскал обманутых мошенником людей, которые написали заявления о взыскании долгов и привлечении к ответственности афериста Коровко.

Суд проходил в зале петербургской Судебной палаты при большом количестве обманутых аферистом людей. Однако, как выяснилось в ходе судебного разбирательства, у Кости-инженера отсутствовала недвижимость, на счете было всего 18 копеек, а все договоры были составлены так, что он никому ничего не был должен. Поэтому обманутые пайщики остались ни с чем.

В итоге, адвокат Коровко представил своего подзащитного, как неудачного бизнесмена, а суд признал его виновным лишь во влечении людей в не выгодные сделки. Великий аферист был освобожден из зала суда.

104

«Отец подолгу гастролировал в столице и жил всегда в одном и том же номере разрушенной в прошлом году гостиницы «Москва». Однажды мы поспорили: отец сказал, что сможет так перевоплотиться в официанта из гостиничного ресторана, что его никто не узнает. Хотя его лицо было известно буквально каждому в стране!
Советские официанты имели особые приметы: узкий пиджачок, короткие брючки, неряшливый вид, прохиндейская и в то же время не очень внимательная манера обслуживать. А у отца была молниеносная актёрская хватка на профессиональные особенности и детали... В первом номере, куда папа понёс заказ, оживлённо беседовали две дамы. И до такой степени он был обычный официант, что они его даже не отметили взором.
Но вот в следующем номере жил грузин, и он сразу же приклеился к отцу взглядом. И как папа ни маскировался под профессиональное равнодушие, что бы ни делал, грузин неотрывно следил за каждым его движением. Наконец, не выдержал: «Скажите, вам никто не говорил, что вы очень похожи на Райкина?» «Да, - отвечает отец, - меня даже в шутку называют Райкиным». - «И вы никогда его не видели?» - «Нет», - сказал папа, и тут он, конечно, не соврал. «Вот, - грузин полез за деньгами, - обязательно сходите на его концерт. Вам очень повезло - он как раз здесь на гастролях!»
Спор закончился вничью. А вечером на спектакле папа в первом ряду увидел этого грузина. Весь спектакль он торчал у него перед глазами, и на поклоне папа не удержался и подмигнул. И с человеком произошло страшное: грузин вскочил, стал хватать своих соседей за руки и, бешено вращая глазами, что-то им рассказывать. Соседи нервно выдёргивали руки, потому что кто бы поверил рассказу, что грузина за завтраком обслуживал сам Райкин...».

Константин Райкин

105

1946 год. Послевоенный Париж. Встреча русских эмигрантов "первой волны" - Адамович, Бунин, Тэффи.

Среди собравшихся и советский писатель Константин Симонов, приехавший во Францию с непростой миссией уговорить упрямого Нобелевского лауреата Ивана Бунина вернуться на родину.

Предпосылки на успех уговоров были. Бунин тогда признался Симонову: "Вы должны знать, что 22 июня 1941 года я, написавший, в том числе "Окаянные дни", по отношению к России и к тем, кто ею ныне правит, навсегда вложил шпагу в ножны, независимо от того, как я поступлю сейчас, здесь ли я остаюсь или уеду".

Сам Симонов вспоминал: "Я понаслышке уже знал про абсолютно безукоризненное поведение Бунина в годы немецкой оккупации, слышал, что он категорически отказался хотя бы палец о палец ударить для немцев. Я относился к Бунину как к очень хорошему. Словом, мне хотелось, чтобы Бунин вернулся домой".

Но Иван Алексеевич все же отказался. "Поздно, поздно… Я уже стар, и друзей никого в живых не осталось. Из близких друзей остался один Телешов, да и тот, боюсь, как бы не помер, пока приеду. Боюсь почувствовать себя в пустоте. А заводить новых друзей в этом возрасте поздно. Лучше уж я буду думать обо всех вас, о России – издалека", - попытался вежливо аргументировать свой отказ Бунин.

В воспоминаниях присутствовавшего на этой встрече Георгия Адамовича находим эпизод, который проливает свет на иные причины отказа Бунина вернуться домой:
"В начале обеда атмосфера была напряженная. Бунин как будто "закусил удила", что с ним бывало нередко, порой без всяких причин. Он притворился простачком, несмышленышем и стал задавать Симонову малоуместные вопросы, на которые тот отвечал коротко, отрывисто, по-военному: "Не могу знать".

— Константин Михайлович, скажите, пожалуйста... вот был такой писатель, Бабель... кое-что я его читал, человек бесспорно талантливый... отчего о нем давно ничего не слышно? Где он теперь?
— Не могу знать.

— А еще другой писатель, Пильняк... ну, этот мне совсем не нравился, но ведь имя тоже известное, а теперь его нигде не видно... Что с ним? Может быть, болен?
— Не могу знать.

— Или Мейерхольд... Гремел, гремел, даже, кажется, "Гамлета" перевернул наизнанку... а теперь о нем никто и не вспоминает... Отчего?
— Не могу знать.

Длилось это несколько минут. Бунин перебирал одно за другим имена людей, трагическая судьба которых была всем известна. Симонов сидел бледный, наклонив голову..."

123