Анекдоты про других |
3002
В связи с азербайджано-российским конфликтом появилось множество публикаций о том, что в советское время все друг друга ненавидели, что дружба народов была только на словах и т.д и т.п. Интересно, что все эти авторы и блогеры родились уже в этом веке, и про Советский Союз знают со слов своих дедушек. Я же напишу как оно было, из первых уст, как очевидец.
Я вырос в Ташкенте. Это был большой многонациональный, в основном, русскоязычный город. В нашем классе учились узбеки, русские, евреи, греки, армяне и другие. Никакой национальной розни в помине не было. Жизнь так сложилась, что многие разъехались. Я в Америке, другие в Израиле, Европе, России и т.д. Но связь поддерживаем, иногда собираемся в Ташкенте по случаю юбилея окончания школы. После землетрясения в Ташкент приехали строители со всех концов страны. Их детей распределили в школы. У нас был класс с физмат уклоном. Понятно, что дети рабочих не тянули сложную программу. Никто над ними не смеялся, не дразнил. Помогали решать задачи. Потом их перевели в другие школы и классы, но дружба осталась. Та же картина во дворе. Играли вместе, ходили друг к другу в гости. Знали родителей друг друга. Никакой разницы по национальному признаку. Я учился в Москве, жил в общежитии в комнате с украинцем и русским. Были как братья. В праздники приходили ребята и девушки из других комнат. Обязательно пели украинскую песню. Витька запевал куплеты (песня длинная. Смысл, в понедельник, вторник ... ты много обещала, но ни разу не пришла.) Все дружно подхватывали припев:
Ты ж мене пидманула
Ты ж мене пидвела
Ты ж мене молодого
С ума-розума звела.
В общежитии были и иностранные студенты. Никакой ксенофобии.
О том, что моя жена еврейка я узнал, когда пришел знакомиться с ее родителями. Москвичка, зовут Света (не Сара, не Хая). Фамилия нейтральная (не Рабинович, не Шапиро). На внешность просто очень красивая девушка, без ярко выраженных черт. После знакомства с ее родителями я спросил:
- Ты что, еврейка?
- Да. Ты разочарован?
- До глубины души. Я думал, что ты узбечка.
Посмеялись, поцеловались. "Национальный вопрос" был закрыт раз и навсегда. Интересно, что Света знала, что моя мама еврейка, я никогда это не скрывал. Заранее предупредила родителей, чтобы не очень пугались моей фамилии.
Я не хочу сказать, что была идилия. Были клички, анекдоты. На некоторые специальности в институт евреев не брали. Самым престижным распределением было попасть в "ящик" (военка, космос). Чтобы туда попасть надо было быть не только круглым отличником с проверенной родословной, но обязательно русским. Евреем и нацменьшинствал вход был закрыт.
P.S. Я написал то, что реально было. Ничего не приукрашивая и не очерняя.
|
3003
ШИРОТА КРУГОЗОРА
Жена Леонида Гайдая, Нина Гребешкова, рассказывала такой случай.
Ехали они вдвоём в метро, и вдруг Гайдай, который был на голову выше других пассажиров, подтолкнул её плечом и сказал:
- Ты погляди, какая красивая женщина! Классическая красота!..
- Да где, не вижу, - стала оглядываться Гребешкова.
- У выхода, уже выходит из вагона, - показал Гайдай.
- Да не вижу я!
- Как же это ты не видишь? - удивился Гайдай, а потом присел так, что голова его оказалась на уровне головы жены и, поглядев по сторонам, сокрушённо заметил:
- Да ты же с таким ростом ничего не видишь! Как же ты так живёшь?
|
|
3006
Я вам сейчас расскажу один случай, дорогие граждане. История — хоть стой, хоть падай. И главное — ведь, понимаешь, всё не на пустом месте. Всё из жизни.
Жила-была женщина по имени Ольга. Самая обыкновенная. Ничего особенного: работает в бухгалтерии, с ребёнком одна, квартира съёмная, и нервов, как у всех, не больше трёх штук в запасе. Муж, то есть бывший, у неё был — Сергей. Так себе субъект. Поначалу был приличный, но потом что-то у него как-то испортилось в характере. То ли кризис у него был, то ли осеннее обострение, неизвестно. Развелись.
А тут, значит, однажды вечером, приходит он, как снег на голову.
— Привет, Оля, — говорит, — я, вообще-то, подумал, и решил: алименты платить больше не буду.
Она, значит, вытирает руки о фартук, говорит спокойно, но уже с прищуром:
— Ты, Серёжа, это… как хочешь, а сын у нас общий. И по закону ты обязан.
А он, как нарочно, и говорит:
— А по новому указу, — говорит, — тот, кто платит алименты, имеет, так сказать, интимное право. На связь. С бывшей супругой.
Тут Ольга так и села. Даже ложку уронила.
— Что ты мелешь, Серёжа?
— Не мелю, — говорит. — А ты проверь. Это теперь государственное нововведение. Дескать, справедливость. Платишь — получай доступ.
Ну, она схватила телефон, вся дрожит. Интернет открыла — и точно. Какой-то новый президентский указ. От 1 июля. Там мелким шрифтом, но ясно: "в целях укрепления демографической устойчивости и обеспечения возврата моральных ценностей..." — ну и так далее. В общем, если получаешь алименты — будь добра, исполняй супружеские обязанности. Пусть и бывшие.
Ольга закрыла телефон и заплакала.
— У меня, — говорит, — человек есть. Мы любим друг друга. А если я с тобой, Серёжа, буду... всё. Всё рухнет. У меня совесть не позволит.
А он, между прочим, руками разводит.
— У меня тоже дама есть. Она мне, между прочим, на массаж не даёт без декларации о намерениях. Но! Я люблю сына. И если ты мать, так терпи. Иначе ты эгоистка. Ребёнку нужны ресурсы. А ты — упираешься.
И спорили они так, я вам скажу, не меньше двух часов. С аргументами, с нервами, с чаем и без. В какой-то момент он даже сказал:
— Я тебе что — банкомат с насадкой? Я, может, в душе поэт. А вы все — деньги да деньги. Это же как изнасилование, только в рублёвом эквиваленте.
И тут, когда уже дошло до каких-то ужасных метафор и крика, вдруг — хлоп.
Ольга проснулась.
Лежит в кровати, лицо в подушку вжато, сердце колотится, как будильник советский.
Поняла она тогда: всё это — сон. Просто страшный, абсурдный сон. Ни указа, ни Сергея, ни законного разврата.
Села, вытерла слёзы, подумала.
"Знаешь что, — говорит себе, — а может, и правда. Может, ну его. Эти алименты с унижением. Буду сама. Я не хуже других."
И с утра, не медля, написала ему:
«Сергей, если хочешь — давай поговорим. По-нормальному. Без цирка. Ради сына».
Вот такая история, дорогие товарищи. Кому смех, а кому поучение.
|
|